Со стен цеха молочного комбината отваливается штукатурка, но четыре работницы и два работника ходят в белоснежных колпаках и халатах. Они собирают коробки, в которые упаковывают банки с воронежским йогуртом "Vita Fit". На улице начинается дождь, на заводском дворе через несколько минут - по колено воды. 'Я заставляю большую часть работы делать вручную. Это с моими объемами производства дешевле и создает авторитет, когда открываешь рабочие места', - аргументирует руководитель завода Томас Вурстнер (Thomas Wurstner) ручную работу, связанную с подготовкой коробок.
Если стенам завода и не хватает немецкой аккуратности, все равно за грубым бетоном сверкает благородным блеском современное котловое оборудование. Оно уже было в употреблении и завезено Вурстнером из Германии и из Австрии для того, чтобы вдохнуть в молокозавод новую жизнь. Но на этом заботы далеко не кончались, были мелкие проблемы, такие, как постоянное отключение из-за плохого кабеля электроэнергии во время производственного процесса.
Большую головоломку задал 53-летнему предпринимателю его российский партнер-соучредитель молокозавода: 'Мой лозунг заключался в том, что я вношу западные ноу-хау, а он - российскую культуру. Тогда это будет хороший бизнес. Поэтому в 1999 году я открыл совместное предприятие с одним россиянином', - вспоминает здоровый как бык предприниматель, добившийся всего самостоятельно, и добавляет в качестве извлеченного урока: 'Я должен был с самого начала говорить четко и ясно, все фиксировать на бумаге в трех экземплярах, - как в каком-нибудь учреждении. Но я так работать не привык'.
Российский компаньон Вурстнера использовал доброжелательность и личное доверие, когда гамбуржец сначала контролировал свой бизнес еще из Москвы. 'Когда запахло первой прибылью, моего российского партнера разобрала алчность', - описывает Вурстнер почти дипломатично ситуацию, а затем последовавшее сражение за молокозавод. При этом его партнер предъявил ему подделанные счета, чтобы отобрать себе большую долю предприятия. После этого он заставил вооруженных людей в камуфляже брать завод штурмом. Иск следовал за иском, одно судебное решение за другим.
С той поры в каштановых волосах Вурстнера появились седые пряди. Однако 15 декабря 2003 года он после четырех лет борьбы в суде и после двух десятков процессов сражение все же выиграл. Молокозавод принадлежит теперь только ему одному. 'В российском суде можно добиться справедливости. Но для этого необходимо время', - таков его трезвый вывод.
При этом путь Вурстнера в Россию не был столь уж простым. Отработав моряком, урожденный франконец стал советником на предприятии, а после краха ГДР уехал на Восток. Эта деятельность привела его еще в 80-е годы впервые в переживавший трудности Советский Союз. 'После того, как Запад занялся ГДР, я больше не захотел заниматься этим и основал в 1993 году торговый дом, - рассказывает гамбуржец, проживающий в Воронеже, о своем становлении. Он начал с продажи фруктовых йогуртов - продукта, который россияне не знали, но который им очень понравился. Каждую неделю Вурстнер отправлял на Восток 500 грузовиков, в 1994 году переселился со своей русской женой с Эльбы сначала в Москву.
Спустя четыре года произошел обвал рубля. Россия была больше не в состоянии платить по своим долгам, импорт рухнул тоже. От Вурстнера в Москву приходило только по четыре грузовика с йогуртом, он, между тем, задавался вопросом, 'отказаться от этого или же заняться производством в России'. Решился на последнее и взял в аренду часть молокозавода в Воронеже, в 500 километрах от столицы. 'По той причине, что здесь много молочных коров', - обосновывает он свой выбор. Между тем, Вурстнер снова расширяется: в то время, как его собственный йогурт "Vita Fit" становится известным местным брендом, он производит ежедневно, имея 49 работников, от 15 до 20 тонн йогурта для германо-голландского молочного гиганта Campina и ведет переговоры о производстве торговых марок для переживающего бум российского рынка.
Это единственная ниша на рынке, которую хочет занять Вурстнер. Сейчас он хочет приобрести на аукционе остальную часть молокозавода, объявленного банкротом. Говоря сегодня, что никогда снова не стал бы покупать существующие российские предприятия, он считает правильным, что пошел в российскую глубинку: 'Как предприниматель я должен также заниматься лоббистской работой. В Москве это стоит больших денег, Здесь же я могу позвонить заместителю губернатора и тут же найти устраивающее всех решение. Они здесь беспокоятся об инвесторах'. Видимо, в такой степени, что Вурстнер построил только что двухэтажный дом из красного кирпича и говорит: 'Я, наверное, останусь здесь навсегда. Что мне делать в Германии?'
