Большинство европейцев, не колеблясь, обвинили бы президента Джорджа Буша (George W. Bush) во всем, что было не так за последние четыре года. Они страшно хотят, чтобы на выборах во вторник победил Джон Керри (John Kerry). Но есть и другое объяснение: у Европы и США больше нет общих глобальных интересов. Политический стиль Буша и его поведение по отношению к европейским союзникам накануне вторжения в Ирак уже не исправишь. Но они в худшем случае ускорили упадок трансатлантических отношений. Они не были его причиной.
Второе объяснение кажется более правдоподобным. Европейцам следует прекратить романтизировать трансатлантические отношения. Франко-американские отношения в 1960х были хуже, чем сегодня. Франция выступала против войны во Вьетнаме, и в 1966 Шарль де Голль (Charles de Gaulle) планировал вмешаться, чтобы 'предотвратить новые вероломные маневры' со стороны США. Нынешний президент, Жак Ширак (Jacques Chirac), так далеко никогда не заходил.
Ричард Никсон (Richard Nixon) не сходился во взглядах с канцлером Германии Вилли Брандтом (Willy Brandt), а преемник Брандта Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt) открыто презирал Джимми Картера (Jimmy Carter). Основополагающей причиной этой напряженности в отношениях были серьезные разногласия по вопросам внешней и экономической политики.
Сегодня Европа и США не согласны по еще большему количеству вопросов, как-то: Киотский протокол, который Керри в случае победы ратифицировать не будет; роль ООН и ее Международного Суда, способы борьбы с терроризмом, политика на Ближнем Востоке и торговая политика.
Торговля - одна из немногих областей, где Керри в качестве президента может принести больше вреда, чем Буш. Если он осуществит хотя бы половину из своих угроз защищать рабочие места в США и принять жесткие меры относительно торговли, серьезная ссора нам практически обеспечена.
Можно провести некоторые параллели между сегодняшними разногласиями во внешней политике и тем, как трансатлантические отношения влияли на макроэкономическую политику с 1970х. До тех пор экономическое сотрудничество осуществлялось в рамках Бреттонвудского соглашения о послевоенной валютной системе, в которой курсы валют были частично зафиксированы. Когда система перестала функционировать, Европа и Америка пошли разными путями. Честнее всех охарактеризовал состояние отношений в экономической политике Джон Коннелли (John Connally), министр финансов США, в своей знаменитой фразе: 'Доллар - это наша валюта, но ваша проблема'.
Как ответили европейцы? Поначалу они были сбиты с толку, и мнения разделились. В 1970х они разработали невероятно амбициозный план введения единой валюты к концу десятилетия. В итоге для появления евро понадобилось тридцать лет. Единую европейскую валюту можно рассматривать запоздавшей реакцией на прекращение важного аспекта американо-европейских отношений.
Каково сегодня состояние трансатлантических отношений в макроэкономической политике? Мы больше не управляем обменными курсами. Есть некая доля координации политики в тяжелые времена, как, например, во время азиатского финансового кризиса или после 11 сентября 2001 года. Но в целом обе стороны проводят такую экономическую политику, какую считают нужной. На самом деле, когда речь заходит об этом, у европейцев и американцев гораздо больше разногласий, чем общих мнений.
Я не удивлюсь, если события во внешней политике примут такой же оборот. Новая конституция Европы принесет скромную степень интеграции внешней политики. Ей могут потребоваться годы, может быть даже десятилетия, чтобы созреть, но рано или поздно общая внешняя политика и политика безопасности ЕС вытеснит трансатлантический альянс и станет главной колонной европейской безопасности.
С точки зрения Европы, победа Керри все же может быть предпочтительней по той простой причине, что хорошие отношения с кем бы то ни было лучше плохих. Но это не меняет того, что США и Европа расходятся во мнениях по гораздо большему числу вопросов, чем соглашаются - независимо оттого, кто победит.
