Будущему американскому президенту придется заниматься также вопросом, острота которого в целом недооценивается и по эту и по ту сторону Атлантики. И он, надеемся, придет вместе с европейцами к решению по поводу оценки попыток России установить свое влияние в регионе и относительно того, что же (против этого) следует делать. В самом же регионе по поводу политики России в отношении государств Южного Кавказа и конфликтов существует единое мнение: опасная дестабилизация.
В Армении, находящейся, пожалуй, в самой большой зависимости от России и уже почувствовавшей эту зависимость, когда Москва после бойни в североосетинском Беслане закрыла южные границы, критика носит, видимо, еще умеренный характер, напротив, в Грузии она наиболее жесткая.
Есть хорошая и плохая причины этого. Москва открыто и тайно поддерживает сепаратистские силы в 'республиках' Абхазия и Осетия, принадлежащие в государственно-правовом отношении Грузии: в политическом, материальном и в военном отношении. В Абхазии Россия содержит военные базы, в Южной Осетии дислоцируются российские миротворческие силы, которые явно сотрудничают с южноосетинскими сепаратистами. После событий в Беслане российские военные самолеты и вертолеты не раз вторгались в воздушное пространство Грузии. В Тбилиси это было воспринято как действия в духе неоимпериализма и возрождения советского стиля - с угрозами, попытками запугивания, блокадами. Советник по вопросам безопасности Безуашвили говорит: 'Мы являемся их задворками, и они считают, что могут здесь действовать, как и раньше, по своему усмотрению'. Но (принудительного) возврата российской империи здесь никто не желает.
Председатель грузинского парламента Нино Бурджанадзе, исполнявшая после свержения Шеварднадзе обязанности президента, осуждает то, что Москва использует двойные стандарты: использует все средства против чеченского сепаратизма и поддерживает сепаратистов в Грузии, что этим летом привело к новой эскалации обстановки в Южной Осетии. Можно ли таким образом добиться стабильности на всем Кавказе, ставит вопрос госпожа Бурджанадзе, которая, как и все другие партнеры по переговорам, будь то в Баку или в Ереване, говорит о путинской политике централизации власти в Кремле как о 'реальной опасности'.
Министр иностранных дел Саломе Зурабишвили пытается разобраться в том, что же, собственно, представляет собой стратегия России на Южном Кавказе. Имеешь дело с такой запутавшейся и одновременно запутанной Россией и не понимаешь, что же происходит южнее российско-южноосетинской границы и в Абхазии. Она тоже говорит: 'Они не могут играть здесь с огнем и желать стабильности на Северном Кавказе. Стабильность может быть одна'.
Более чем тревожным является то, что министр иностранных дел рассказывает об обстоятельствах захвата заложников в Беслане. Если все действительно так, то налицо реальный пример сознательной, по меньшей мере, допускаемой дестабилизации. Очевидно, что преступников из Беслана не задержали на пути в Чечню по той причине, что силы безопасности посчитали, что те держат путь в Южную Осетию. Роковое заблуждение могло произойти только потому, что до этого привыкли к другому и терпели это.
Новый молодой президент Михаил Саакашвили жалуется, что он все еще точно не знает, чего же российское руководство хочет от грузин. 'Мы не раз просили дать список пожеланий, но до сегодняшнего дня его не получили'.
В этом Саакашвили не одинок. Азербайджанский президент Ильхам Алиев говорит, что все конфликты в регионе, к числу которых он относит также Нагорный Карабах, 'инспирированы' Россией. Москва 'интригует' против 'интеграции' Южного Кавказа и пытается сталкивать страны друг с другом. Россия, наконец, должна отказаться от менталитета сверхдержавы и стать нормальной европейской страной, говорит Алиев.
Представители оппозиции, в частности, говорят, что стоит Путину пошевелить пальцем, и Ильхам тут же поспешит в Москву. В остальном же он еще до первого тура голосования на Украине отправился в Киев, где показывался с уходящим в отставку президентом Кучмой, что оппозиция подвергла критике как поддержку кандидата государственного аппарата и фаворита Москвы. Но молодой Алиев уже понимает, что новый нефтепровод, передаваемый в эксплуатацию в следующем году и проходящий по территории Грузии в сторону турецкого средиземноморского побережья, палка о двух концах: с одной стороны большие доходы от экспорта нефти, а с другой, - экономическая зависимость стратегического плана от России.
Армянский президент Роберт Кочарян может об этом только мечтать. Но что касается Москвы Кочарян в своих выводах тоже однозначен: 'Блокада и помехи в сфере регионального сотрудничества'. Как говорила Саломе Зурабишвили, министр иностранных дел Грузии, европейцы, к которым Москва все же прислушивается, должны убедить русских в том, что этот путь ведет лишь к нестабильности'.
