А теперь Украина? Эссеист и евродепутат от партии 'Союз за французскую демократию' (СФД) Жан-Луи Буланже рассуждает о своих воззрениях на расширение ЕС и возвращается к турецкому вопросу
Беседу провел Бодуэн Болаэр
Le Figaro: Может ли Европейский Союз, рискуя вызвать недовольство Путина, положительно отнестись к кандидатуре Украины?
Жан-Луи Бурланж: Вступление Украины не вызывает тех же вопросов, какие вызывает вступление Турции. Принадлежность этой страны к Европе не вызывает никаких сомнений. Не надо забывать, что украинская княжна, Анна Киевская, в XI веке вышла замуж за французского короля Генриха I и подарила осененной лилиями короне имя Филипп, которое носили славные представители во Франции и в Испании. Проблема Украины - политическая. Может ли граница между ЕС и Россией совпадать с северной границей Украины? Не думаю. Таким образом, у нас имеется три предположения: либо Россия, ведя за собой Украину, вступает в ЕС, но такое может случиться не завтра и не послезавтра; либо Украина делится надвое, и ее западная часть претендует на вступление; либо, и это самое разумное предположение, к ней применяется понятие привилегированного партнерства, а Украина остается тем, чем всегда и была - порогом России в Европу.
Le Figaro: Намеченное вступление Турции, означает ли оно окончательный триумф Европы на английский лад?
Жан-Луи Бурланж: Европа на английский лад? Диагноз беспощаден. То, где мы живем, представляет собой отрыв от основ в истории построения Европы. Намеченное вступление Турции - это похоронный звон для двух устремлений, в течение 50 лет лежавших в основе этого строительства: политическое утверждение единства цивилизации и создание возможности совместных действий федерального характера. А теперь Союз должен превратиться просто в 'перекресток цивилизаций', как сказал г-н Эрдоган, как бы в этакую региональную ООН, с временными и произвольными границами, обреченный из-за своих подразделений функционировать межправительственным способом.
Le Figaro: Как вступление Турции может повлиять на функционирование Союза?
Жан-Луи Бурланж: Это вступление приведет к тройному изменению системы. Более чем своеобразная культура и культ соотношения сил нового члена, который г-н Эрдоган вызывающим беспокойство образом продемонстрировал на последнем Совете Европы, могут оказаться несовместимыми с нормальным функционированием сообщества, основанного на ограничении власти государств при помощи права и постоянной оглядкой на других. Культурное, экономическое и социальное многообразие будущего Союза не позволит ему в дальнейшем стать подлинным политическим сообществом, солидарным и демократически организованным и превратит его институты, в том числе комиссии и Парламент, в замкнутые поля, где будет насаждаться национальное соперничество и межгосударственные столкновения. И, наконец, разрыв между насущными потребностями и скупостью в средствах - 1% общего ВВП, то есть меньше, чем в последние годы, может привести только к тому, что под вопросом окажутся крупные общие политические направления, такие как сельскохозяйственная и региональная политика. И только для того, чтобы отдалить эту расплату, а совсем не потому, что Турция не будет готова в более короткий срок, Брюссель отказывается рассматривать вопрос о вступлении до 2014 года. Хочется приветливо улыбаться великой Турции, но и речи не может быть о том, чтобы запустить руку в карман. Создается Европа шизофреников.
Le Figaro: Не кажется ли Вам концепция 'общих ценностей' менее зловещей, чем концепция 'европейской культурной идентичности'?
Жан-Луи Бурланж: Я, как и вы, верю в единство человечества и универсальность его системы ценностей. И все-таки мне кажется, что строительство особого политического сообщества должно основываться не только на поверхностных ценностях и моральных целях, но и на общей истории, культуре, манере существовать, думать и действовать. Вместе с Турцией ЕС станет урезанным всемирным сообществом, так же неспособным отстаивать собственные интересы и распространять европейское влияние, как и обеспечить верховенство права и всеобщего мира. Слишком широкий, чтобы быть сильным и солидарным, слишком узкий, чтобы вместить целиком мировое сообщество, он сможет лишь быть пассивной ставкой в игре империй, которые будут пытаться поделить мир. Для европейцев стремление к универсальности смешивается со стремлением к распаду и пустоте.
Le Figaro: Не является ли присущая расширению динамика лучшим противоядием от отсутствия точно намеченных конечных целей, что является недостатком европейской конструкции?
Жан-Луи Бурланж: Выражение 'убежать вперед', наверно здесь было бы более уместно, чем слово 'противоядие', так как неясно, от какого яда могло бы нас вылечить вступление Турции. В противоположность тому, что думает Жак Ширак, фундаментальная проблема Европейского Союза не в недостаточном его расширении, а в отсутствии у него политической слитности. Бжезинский показал, что ЕС из 15 членов обладал всеми человеческими, экономическими и финансовыми ресурсами, чтобы выступать на равных с Соединенными Штатами, и только недостаток политической и институционной интегрированности не позволил ей сыграть главенствующую роль в XXI веке. В этом отношении вступление Турции является историческим противоречием, так как оно еще больше осложнит проблему вместо того, чтобы ее решить. Жак Ширак должен бы вспомнить о том, что Пикрошоль, выдуманный Рабле завоеватель, тоже стремился 'пойти на Трапезунд'!
Le Figaro: Не сопоставимо ли то, что Вы называете Европой, с тем, что Коль, вслед за генералом де Голлем, считал 'христианским клубом'?
Жан-Луи Бурланж: Европа - продукт раннего средневековья. Она образовалась от слияния трех факторов: падения Римской империи, которая, на радость и на беду, уступила место политической системе, распространившейся на несколько независимых государств и освободившей производительные силы от паразитического изъятия богатств государством; религиозной революции, триумфа августинского христианства, давшего возможность постепенно развиться политической власти и научным знаниям; арабского, а потом турко-мусульманского завоевания, обозначившего территорию Европы, окончательно отделив ее от южного берега Средиземного моря.
Сегодня мы с возмущением констатируем, что южная граница Европы исторически является границей религии, которая во время своего возникновения была широкой, отмеченной притоком и оттоком Оттоманской империи, так словно бы признанию этой реальности было бы свойственно погубить религиозный плюрализм и нейтральность государственной власти. Здесь политкорректность граничит с отрицанием реальности. Ошибочно отрицать, лишь в свете того, во что превратилось христианство на востоке Европы, что каждая религия не заключена в глубины индивидуального сознания, и что она играет центральную роль, причем каждый раз разную, в том представлении, которое люди создают о себе самих, о своих отношениях с другими и о своем отношении к политике. Как можно не видеть, что исторические и культурные судьбы христианства и Оттоманской империи не долго шли в одном направлении, да и сейчас по-прежнему расходятся. Даниэль Кон-Бендит считает, что в Турции наблюдается возникновение 'просвещенного ислама'. Я был бы осторожнее, так как наблюдаю за тем, что там происходит. Проникнутая исламистским духом демократия выступает против авторитарной светскости. А это подчинено совершенно несвойственной нам логике, зато близко к тому, что наблюдается в части арабского мира.
Le Figaro: Принципиальные споры о принадлежности Турции Европе - не были ли они скрыты спорами более практического характера о возможности соблюдения этой страной копенгагенских критериев?
Жан-Луи Бурланж: Безусловно. Принципиальный вопрос был закамуфлирован, благодаря эффективной уловке: очернению христианского клуба. Почему? Прежде всего потому, что главы государств и правительств в целом были охвачены идеей превратить ЕС просто в межправительственный клуб, которому для существования совершенно незачем внедрять однородное и солидарное европейское сообщество. А также потому, что мечта о многокультурном укладе, идея которого была выдвинута ЕС для того, чтобы принимать других, отличных, а не подобных, чтобы отказаться от доставшегося в наследство от истории и географии детерминизма - так вот, эта мечта смела все на своем пути. Европа - всемирная посредница Жана Монне перенесла ее на Европу, укоренившуюся на континенте Робера Шумана.
Среди французских левых отрицание христианского клуба проходило особенно успешно, так как совпало с двумя основными позывами: поликультурализмом новых левых и антиклерикализмом старых. От вольтеровского 'Задига' до споров по поводу ношения исламских платков, эти два позыва редко могли сосуществовать. Отрицание христианского клуба объединило их. Просто настоящее чудо!
Le Figaro: Стоит ли признать, что Жак Ширак прав, что сделал ставку на постепенное согласие французов на вступление Турции?
Жан-Луи Бурланж: Аллергия левых на христианский клуб и влияние главы государства на большинство не должны заставлять нас не обращать внимания на то, что перспектива вступления Турции вступает в противоречие с историческими обязательствами как правых, так и левых, данными в пользу сильной Европы. Правые выбрали Европу, так как верны истории и культуре, так как признают идентичность цивилизации, которая продолжила и расширила национальную идентичность, ставшую слишком тесной. Левые стремились к Европе, потому что любят мир и хотят видеть государственную европейскую мощь в центре экономического и социального развития континента. Принятие Турции, обещающее сделать Европу слабой, бесформенной и склочной, наносит тяжелый удар по этой двойной надежде. Французам хотелось восстановить Римскую империю, а им предлагают ООН регионального масштаба. Сопоставимый обман.
Le Figaro: Считаете ли Вы, что было бы возможно исключить турецкий вопрос из дебатов по поводу конституционного договора?
Жан-Луи Бурланж: Да вы просто шутите! Как будто можно отделить составление брачного контракта от выбора супругов. Функционально оба вопроса связаны, так как многие французы, которые вначале положительно относились к идее европейской Конституции, теперь могут дважды подумать, прежде чем позволят Союзу пройти еще один дополнительный этап на пути к интеграции. С политической точки зрения, каждый хорошо понимает, что победа 'да' потребует одобрения всей европейской политики главы государства, в том числе и касающейся Турции.
Le Figaro: Вписывая в Конституцию положение об обязательном референдуме по поводу приема Турции, не оставляет ли глава государства последнее слово за французами?
Жан-Луи Бурланж: Средство может оказаться скорее еще более вредным, чем сама болезнь. Идея отложить на десять лет решение задачи, которую можно решить сегодня, глубоко вредное. Когда речь идет о такой ставке, как будущее Союза, ни противники, ни сторонники не могут позволить себе разоружиться. Можно ли себе представить, в каком состоянии окажется Франция, Европа и Турция после целого десятилетия недомолвок и обманов, политического шантажа и мобилизации населения? Жаку Шираку не следовало вот так разыгрывать наше будущее в турецкую рулетку, когда любой выстрел оказывается смертельным: Европа, сказавшая да, Франция в Европе, сказавшая нет.
Le Figaro: Каковы Ваши прогнозы относительно референдума по ратификации конституционного договора?
Жан-Луи Бурланж: Скорее, сдержанные. Партия 'да' совершенно обессилена решением, которое меняет саму природу ЕС. Если, несмотря ни на что, будет сказано да, это случится лишь потому, что эта не имеющая ни формы, ни цели Европа не пугает уже никого в большом мире из-за своей незначимости. Трудно мобилизоваться против пустоты. Да, сказанное Конституции, будет смирением, а нет - надеждой.
