Философ Мишель Серр (Michel Serres), член Французской Академии и профессор Стэнфордского университета (Калифорния), недавно опубликовал работу 'Ветви' (изд. 'Le Pommier').
'Le Figaro'. - Каковы первые уроки катастрофы, потрясшей Юго-Восточную Азию?
Мишель Серр. - Я хотел бы показать читателям, в чем радикальная новизна этого события, я прибегаю к подобному подходу для объяснения других феноменов в моей последней книге 'Ветви'. В 1755 году в Лиссабоне произошло землетрясение, потрясшее Европу, оно сопровождалось гигантским цунами и пожарами, приведшими к полному разрушению города. На это событие мир отреагировал двояко.
Какова была реакция первого типа?
- Вольтер в 'Кандиде' высмеял оптимизм Лейбница! Оптимизм этот буквально был сожжен пожаром. Вольтер на долгое время дискредитировал этот блаженное прекраснодушие.
А какова была реакция второго типа?
- В то же время, мыслители эпохи Просвещения, пораженные ужасами, которые принесло с собой землетрясение в Лиссабоне, заложили основы сциентизма, лозунгом которого стало выражение 'чтобы это никогда не повторилось!'. Наука и техника были призваны избавить человечество от подобных бедствий. Таким образом, зарождается новая форма оптимизма, парадоксально вызванного к жизни лиссабонским шоком. Так появился сциентизм, типичная современная идеология, которая видит в научном и техническом прогрессе лучшую гарантию безопасности человечества.
Очевидно, что не наблюдается такой реакции на события 26 декабря?
- По сути, подводное землетрясение в Индонезии заставляет делать выводы, противоположные идеям XVIII века. Прежде всего, это бедствие выбивает почву из-под ног у сциентизма. С 1755 года человечество сделало гигантский скачок вперед в плане науки. Мы научились защищаться от угроз, число которых все растет. Но сама наука, формально, говорит о нашей уязвимости. Теория литосферных плит, в частности, говорит о непредсказуемости времени, места и интенсивности подводных землетрясений. Рушится идеологическая система, предписывающая науке предвидение катастроф. Теперь мы знаем, что ничто не может предотвратить катаклизм, его нельзя предсказать, можно лишь предупредить население, когда катаклизм происходит. Сама наука заставляет нас порвать со сциентизмом - порождением XVIII века!
В чем состоит это новое крушение идей эпохи Просвещения?
- Речь идет о жестоком осуждении оптимизма. Азиатскую катастрофу, которая по последним данным унесла жизнь 120 000 человек, практически в прямом эфире наблюдали жители всех континентов. Благодаря СМИ и новым технологиям массовой коммуникации и информации, была начата самая крупная операция по спасению в истории. Все гуманитарные институты были мобилизованы. Помощь стала поступать со всех концов света. Был сделан огромный скачок вперед с точки зрения мировой солидарности. Но на свете не осталось места, где кто-то отваживался бы осмеивать оптимизм, подобно Вольтеру.
Вы не боитесь, что окажетесь в положении доктора Панглосса?
- Нет, поскольку моя реакция вовсе не состоит в том, чтобы рассуждать, подобно Панглоссу, персонажу философской сказки Вольтера, что землетрясение - это Божий промысел! Речь идет, попросту, о том, чтобы признать, что, принимая во внимание масштабы катастрофы, мир в значительной степени мобилизовался, чтобы оказать помощь пострадавшим. Глобализация чувства солидарности была практически автоматической. Это произошло впервые в истории. Солидарность соответствует масштабам бедствия. Оптимизм перестал казаться смешным.
Вы не скрываете ликования. Идет ли речь о новом 'естественном договоре'?
- Человеческие существа отныне чувствуют себя в одной лодке, плывущей по морю в адский шторм. Это впечатление сложилось у меня во время землетрясения в Калифорнии в 1989 году. Я был в кампусе Стэнфорда, когда разразилось землетрясение в Лома Приета - 7.2 балла по шкале Рихтера. По этому я хорошо себе представляю, что такое подводное землетрясение в 8.9 балла по шкале Рихтера, по экспоненте, - дефлаграция подводного землетрясения вызывает взрывную волну, амплитуда которой равна глубине. В случае азиатского землетрясения, 'экипаж судна'- руководители стран всего мира, может быть, впервые, проявили солидарность с пассажирами судна, простыми людьми.
Идея человечности воплощена на деле, без всяких предварительных определений, универсальных категорий. У меня создалось впечатление, что мировое общественное мнение, наконец, сформировалось, тогда как в 1995 году, во время манифестаций против французских ядерных испытаний в Тихом океане, мнение это только начинало складываться. И именно это скрепляет печатью 'естественный договор'. На политическом уровне - мобилизации обществ - за пять дней сложилось содружество солидарности, которое по своему охвату и своей решительности является адекватным той катастрофе, что произошла.
Рассуждая так, не следуете ли Вы искушению обратить зло в добро - катастрофу, вызванную цунами - в торжество солидарности?
- Я не предаюсь пустым рассуждениям. Я не мыслю в абстрактных понятиях! Я имею в виду, что бедствие для одних народов, становится бедствием и для других, тех, что не пострадали в катастрофе, массовая мобилизация происходит инстинктивно, объединяются человеческие существа на всех континентах. Никто не думал, что в мире, пребывающем в расколе, человечество сможет так быстро преодолеть барьеры, разделяющие народы. Особенность того, что происходит, состоит в том, что глобальный природный феномен сталкивается с глобальным человеческим феноменом. Характер человеческой реакции перед лицом бедствия практически мирового масштаба, - это то, что я называю 'естественным договором'.
'Экипаж корабля солидарен с пассажирами', - утверждаете Вы. Вы противоречите многим комментаторам, которые подчеркивают 'цинизм' мировых держав в этом вопросе. . .
- Быть может, они правы, говоря о двусмысленности со стороны крупных держав, об особой подоплеке. Но те, кто обвиняет руководителей европейских стран и США в том, что они проявляют мелочность в вопросе финансовой помощи, эти люди забывают о том, что в нашем мире, социо-политический и государственный уровни не являются определяющими, все определяет солидарность в общественном мнении. И - вторая ошибка - теории о столкновении Севера и Юга, которые в последние дни вышли на повестку дня, эти теории более не являются уместными. Весь арсенал идеологических трактовок утонул в море! Как только происходит какое-то событие, интеллектуалы опять ставят старую пластинку! Им следовало бы перечесть 'Токио в огне' Поля Клоделя, где автор передал свой ужас перед землетрясением, опустошившим японскую столицу. Интеллектуалы поняли бы, что в то время Клодель был единственным человеком на Западе, кто плакал вместе с японцами! Сегодня, очевидно, все иначе, весь мир оплакивает жертв цунами. И это, на мой взгляд, шаг вперед.
