На прошлой неделе я, наконец, дошла до точки. Уже несколько месяцев нас преследуют ужасы Дарфура (Дарфур, Darfur - провинция в западной части Судана, где недавние столкновения на этнической почве привели к массовым убийствам мирного населения и появлению большого числа беженцев. Одна из главных тем в СМИ Великобритании - прим. перев.), Беслана, непрекращающийся кошмар СПИДа, затем Фаллуджа. Каждый раз, слыша об этом, я не могла прийти в себя от гнева. "Твой ближний страдает, а что ты можешь сделать? Что ты должна делать?" - спрашивала я себя, и неотступно меня преследовала фраза "чтобы зло восторжествовало, нужно совсем немного - чтобы хорошие люди ничего не делали". И, наконец, на прошлой неделе последней каплей стали лица безутешных матерей и отчаявшихся детей, от которых в репортаже из Шри-Ланки буквально не отходили операторы.
Меня взбесила настойчивость нашей прессы в постоянной погоне за информацией и сенсационными кадрами. В конце концов, разве эти люди не пережили вполне достаточно для того, чтобы мы не приставали к ним с единственной целью передать изображения их убитых горем лиц миллиарду других людей? Зачем зрителю - родителю, уставшему после трудового дня, одинокому старику, подростку, прыгающему между каналами, ребенку, вообще не знающему, что ему от телевизора нужно - наблюдать, как этих людей мучает боль? Лично я выключила телевизор - просто в знак уважения к их горю.
Может быть, я поворачиваюсь к ним спиной, проявляю непозволительное пренебрежение ими и долг каждого человека, живущего в демократической стране, заключается в том, чтобы всегда знать, что происходит вокруг нас? Но не надо ведь знать очень уж много о цунами, чтобы осознать весь масштаб трагедии и послать немного денег в помощь пострадавшим. И уж точно для этого не требуется следить за муками этих людей каждый вечер, час за часом. Список главных тем в новостях, которые мне все труднее заставить себя смотреть, непрерывно растет. Частью виной тому страх, ужас после Беслана - это вообще были, наверное, самые страшные кадры, какие когда-либо показывали по телевидению - но частью это и гнев на бессмысленную и беспощадную манипуляцию человеческими эмоциями, которой это телевидение занимается. Уж очень отталкивающе выглядит сочетание плотно упакованных кадров ужасных трагедий с пониманием, что снимается это, в конечном счете, в интересах телекомпаний - ради повышения их рейтингов и увеличения прибылей.
На эту тему хорошо пишет Пэт Баркер (Pat Barker) в своей книге "Взгляд с двух сторон" (Double Vision). Военный журналист, настоящий профессионал, до глубины души потрясен тем, что его подружка отказывается смотреть новости.
"Я не понимаю, зачем это все, - говорит она, - я же не могу ничего с этим сделать. Это все равно как чума - ты, конечно, можешь дать денег, но по большей части это такие вещи, на которые люди лишь смотрят и говорят: 'Вот страшно, правда?', хотя на самом деле им наплевать".
Она сравнивает между собой газеты и телевидение и приходит к выводу, что правильно, что люди читают газеты, но "когда люди смотрят на это, для них это как вуайеризм, так же нельзя! Ты хоть знаешь, что некоторые люди никогда не смотрят новости - просто так, из принципа?".
Пэт Баркер бьет не в бровь, а в глаз. За последние десять лет в возрастной группе от 16 до 35 лет время просмотра новостей сократилось на 9 процентов. Реально предположить, что все большее число людей считает, что после новостей становится слишком трудно засыпать - и, как мне кажется, снижающиеся тиражи газет говорят о том, что и их не минула чаша сия.
В результате исследования, проведенного недавно в университете Ноттингем-Трент (Nottingham Trent University, Великобритания), было обнаружено, что просмотр теленовостей вызывает у зрителей раздражение, гнев, беспокойство, депрессивное состояние и дезориентацию. Вы получаете знания о том, что происходит, но платите за это своими эмоциями. Начинает казаться, что количество информации, которое можно получить нынче в мире, далеко не соответствует нашей возможности реагировать на нее. Ну решили вы тоже присоединиться, ну произвели определенный набор телодвижений, ну отправили какое-нибудь письмо своему депутату, и что? Считаете, что этого достаточно?
Сколько человеческой изобретательности и труда было вложено в потрясающие технические возможности передачи информации с огромной скоростью и в потрясающих объемах! Но наши способности реагировать на эту информацию чудовищно отстают от уровня техники. Цунами показало со всей серьезностью, что это такое - слышать стоны пострадавших задолго до того, как к ним может прийти помощь. Иногда этот зазор между информацией и действием составляет несколько дней, но чаще он растягивается на годы, и, при том, что первую проблему легко решить простым нажатием кнопки питания телевизора, решение второй требует разработки невообразимо сложных форм человеческого взаимодействия между отдельными людьми и целыми народами. Уровень нашего технологического развития намного превзошел уровень социальной организации, и в пропасти, которая их разделяет, бурно растет сорняк неуверенности, в ответе ли мы за то, что знаем. Если на экране ты видишь убитых, замученных и пораженных горем людей, какова моральная ответственность, порождаемая тем, что ты стал этому свидетелем?
Майкл Игнатьефф (Michael Ignatieff) в прекрасном стиле выразил мнение многих о том, что "телевидение стало главным посредником, который помогает страданиям чужаков докричаться до слуха тех, кто живет здесь, в этих немногих оставшихся зонах безопасности... телевидение стало средством встать плечом к плечу с другими людьми". Но постойте! Как, каким образом знание о том, что во всем мире люди стонут от страха и лишений, может сделать так, что мы "встанем плечом к плечу" с ними? Не кажется ли вам, что несколько преувеличенно и напыщенно звучит утверждение, что зрители, сидящие на диванах перед телевизорами где-нибудь дома в Англии, "стояли плечом к плечу" с матерями Беслана и Шри-Ланки?
Быть "сторожем брату своему" - идеал, к которому надо стремиться, но как он реализуется на практике в век глобальных информационных потоков? Как мы подгоняем идеи человеческой солидарности под сознание того, что наступает век, в котором нам важен каждый бедный крестьянин и каждое племя в затерянной стране? Этот вопрос придется задавать еще громче, если сбудется хотя бы часть предсказаний из тех, кто говорят об изменении климата. Нас уже предупреждали, что количество экстремальных погодных явлений возрастет. Будет больше наводнений, больше засух, больше голодных и больше конфликтов, которые неминуемо разгораются, когда "пряников не хватает на всех". Так в новое качество перейдет опасность того, что культура наших средств массовой информации будет все больше ослаблять способность людей самим влиять на свою судьбу. Масштабы катастроф и частота, с которой они случаются, возрастают до такого уровня, за которым степень размежевания будет только расти. Ответ человека будет таким: "Поскольку я не знаю, что мне делать с этой информацией, не вижу смысла вообще ее знать". Или, как выразился Игнатьефф: "На теленовостях лежит часть ответственности за ту степень общей мизантропии и возмутительного равнодушия к преступным действиям фанатиков и безумцев всех мастей, с помощью которых оправдывается одна из наиболее опасных тенденций нашего времени - уверенность людей в том, что мир настолько сошел с ума, что его уже нельзя воспринимать серьезно".
Сегодня и в прошедший понедельник в Media Guardian вышли комментарии на главный тезис книги Джона Ллойда (John Lloyd) "Что наша пресса делает с нашей политикой" (What the Media Are Doing to Our Politics). На этой неделе настанет очередь института Demos принять у себя дискуссию относительно тезиса, высказанного Ллойдом - что средства массовой информации живут в каком-то параллельном мире, не в том, где все остальные стараются хорошо делать свою работу и сделать мир вокруг себя немного лучше, не в том, в котором в помине нет всепроникающего цинизма, потоков грязи, погони за жареными фактами и стремления видеть себя истиной в последней инстанции.
Ллойд затронул больной нерв глубокого неприятия прессы - и телевизионной, и печатной - и разочарования ей. Дело не только в беспокойстве за то, что может случиться с политикой. Вопрос гораздо шире - как пресса, смакуя насилие и негатив, искажает наше понятие о человеческой природе.
В прессе, как в кривых зеркалах в комнате смеха, человек отражается уродливым существом, рожденным на свет, чтобы лишь поссориться, оскорбить, убить и умереть. Далеко за кадром остается то, что не так заметно - простые вещи, которые и заставляют наш мир вставать каждое утро: незлобивость, радость, щедрость, дружба и любовь - те самые человеческие черты, которые могли бы дать надежду на то, что мы сможем облегчить страдания ближнего своего, а не просто смотреть на них издалека.
____________________________________________________________
Спецархив ИноСМИ.Ru
Освещение украинских выборов в западных СМИ безнадежно искажено ("The Guardian", Великобритания)
