На улицах Киева мало чувствуется то, о чем почти ежедневно с заклинаниями говорят российские государственные средства массовой информации: нет раскола Украины. Люди с оранжевыми шарфами выражают не только свою солидарность с президентом Ющенко, но и поддерживают, прежде всего, идею единой и демократической Украины. Транспарант с надписью 'Донецк, мы любим тебя' висит рядом с палаточным городком на центральной улице Киева Крещатике. 'Приди ко мне, мой брат с востока!', поет популярный украинский ансамбль. 'Запад - против востока', в свою очередь, пропагандируют неустанно российские государственные средства массовой информации.
В Киеве лишь немногие в состоянии точно сказать, почему все недели после 21 ноября, после второго тура президентских выборов на Украине, получили название 'оранжевых'. Объяснение, что это цвет солнца и дружбы, было дано постфактум. Лишь немногие помнят о том, что 'оранжевый' был цветом фракции Ющенко еще до этого. Если он и имел символическое значение, то в ходе дальнейшего развития событий это было подправлено. Нельзя исключать, что события в Киеве войдут в историю под названием 'элегантная революция'. Это слово Ющенко употребил, когда благодарил людей, поддерживавших его, за неприменение силы. 'Все было элегантно', - сказал он с гордостью.
Настроение и поведение тысяч людей на Крещатике отличались дисциплиной, дружелюбием и большим юмором. В городе нельзя было найти ни одного плаката, который бы призывал даже какими-то намеками к насилию или нетерпимости. Большинство из них свидетельствовали о тонкой иронии украинского народа. В киевских магазинах и в общественном транспорте царит с тех пор настоящая вежливость, не сравнимая с поведением в Москве или в Петербурге.
Политическая прозрачность
Многочисленные украинские музыкальные ансамбли написали в последние недели новые песни, с которыми они зачастую тут же выступали на Крещатике. Существуют десятки названий собраний компакт-дисков с последними политическими песнями, которые уже есть в продаже. Украинцы, избравшие Ющенко, предпочитают говорить о прорыве, а не о переломе и берут первую букву в слове 'революция' в кавычки. Употребление понятия 'эволюция' должно создавать впечатление постепенного развития институтов. И снова я должна опровергать представления, распространяемые государственными российскими средствами массовой информации: причиной революционных событий в украинских городах мало что имеет общего с противоречиями между востоком и западом, они связаны почти исключительно с протестом против лжи политических деятелей. 'Только наша воля может принести добро', - говорили на Крещатике. Это относилось также к восточным областям, которые Россия рассматривает почти как собственную территорию. Появление и мирное выражение политической воли на Украине основывается на основополагающей ценности: прозрачности политики и общественного пространства. И когда украинцы говорят о свободе, то имеют в виду свободу от закулисных махинаций коррумпированной и авторитарной власти.
Своего рода горькая ирония, когда в России сегодня охотно и с озабоченностью говорят о единстве и свободе. Это относится, не в последнюю очередь, к политике в отношении символов. Недавно 'День Октябрьской революции' (7 ноября), который отмечали не одно десятилетие, был заменен 'Днем национального единства' (4 ноября). 4 ноября 1612 года, 400 лет назад, русские войска освободили Москву от польских войск. Этот новый, установленный Кремлем праздник (историческая дата была до сегодняшнего дня российскому обществу совершенно неизвестна) имеет четкую направленность: Россия должна освободиться от врагов и злых сил. Связанное с этим важное различие между двумя постсоветскими государствами представляет собой понятие 'наш' или 'свои'. Фракция Ющенко, как известно, имеет название 'Наша Украина'. При этом притяжательное местоимение должно выражать не только то, что Украина не желает слушаться Москвы в том, кто должен быть ее следующим президентом, но и то, что избиратели сами будут решать вопрос о направленности и характере развития в своей стране и в своем обществе. Выражение 'наша Украина' вряд ли несет в себе что- то националистическое и расистское или просто враждебное. Напротив, совсем по-другому выглядит популярная в России концепция 'своих людей'. Данный момент времени, говорится в одной статье предпринимателя Михаила Юрьева под названием 'Внутренний враг и национальная идея' (опубликована 6 ноября в российской газете 'Комсомольская правда'), ставит перед Россией достаточно недвусмысленное требование: страна должна стать снова такой могущественной, чтобы ее боялся мир. В своей статье программного характера автор объясняет, почему Россия в современных условиях вынуждена снова вводить понятие о внутреннем враге. Внутренним врагом объявляются все, кто представляет 'чуждые и враждебные идеи', например, те, кто выступает за переговоры с чеченскими боевиками, или те, кто против процесса по делу Ходорковского или за независимые средства массовой информации.
Борьба против внутреннего врага
Примечательным в этой статье является не только параноидальное и устаревшее представление о мире и о роли России, которая должна стать центром цивилизации, но и ссылка на прошлое: надо возродить борьбу против внутреннего врага. Автору совершенно понятно, что он, тем самым, устанавливает взаимосвязь с прежней советской практикой. Автор также понимает, что очень содержательное понятие внутреннего врага не может сегодня никого напугать в России, оно является всего лишь инструментом защиты и без всякого труда переносится из советского прошлого России в сегодняшний день. Это своего рода культура памяти.
Поиск нового, понятного и приемлемого самовосприятия в постсоветской России еще не завершен. Без ответа остаются даже вопросы, было ли это переменами, и как их оценивать в содержательном плане; позволяют ли развитие российской политики и новые ценности российского общества говорить о демократии. К тому же поиск политических решений не находится в центре внимания общественности, поэтому он очень сильно подвержен коррупции. Взгляд на советскую историю выражается лишь в своих преемственных, адаптированных к сегодняшним условиям и требованиям, а значит, искаженных представлениях. Однако искажение намного опаснее, чем молчание, вызванное травмой. Такие понятия, как власть, величие и 'свои', сегодня не просто в ходу, их мифологизируют. И никто сегодня не может предсказать, каким может быть новое авторитарное государство в России в случае, если авторитарные тенденции окончательно возьмут верх над трудным процессом развития в направлении демократии. Ясно лишь одно: многочисленные огни рекламы на улицах российских городов, латиноамериканские сериалы на российском телевидении и шикарные иномарки российской бизнес-элиты ни в коей мере не являются признаками иммунитета от государственного террора.
Очевидно, мы имеем дело с двумя очень разными, если не с прямо противоположными образчиками собственного восприятия и гражданского самосознания. Украина консолидируется, открываясь и пытаясь изменить ситуацию в политических процессах и в разделении властей. Российская Федерация, напротив, склоняется к тому, чтобы добиваться своей свободы и консолидации с помощью недоверия и авторитарного стиля.
В середине декабря, как раз в момент кульминации революционных событий на Украине, 44 процента россиян высказались за присоединение Украины к России. Они все еще не смогли понять самого важного: движение протеста в Киеве было направлено главным образом против старого советского стиля. Киевская 'элегантная революция' представляет собой смену стиля, прощание с политическим стилем советской эпохи.
