Каждый раз, когда Людмила Погребинская входит в свою квартиру или выходит из нее, она становится на немецкое слово. 'Добро пожаловать', написано на коврике перед порогом ее квартиры в Берлине-Веддинге. Многие другие слова 66-летней женщине приходится запоминать с трудом. Открывая с искренней приветливостью дверь, она предлагает снять пальто. 'Одевайтесь', говорит она, протягивая руки, чтобы взять вещи.
Одинокая пенсионерка приехала в Германию из Киева в 2003 году. Ее мать была еврейкой, и этого было достаточно, чтобы переселиться в качестве контингентной беженки. Так, в 1991 году федеральный центр и земли приняли решение об укреплении еврейских общин, которые после массового уничтожения шести миллионов европейских евреев насчитывали в Германии всего лишь 30000 членов. Но сомнительной затеей является увязка притока переселенцев со знанием языка и перспективой трудоустройства.
Людмила Погребинская два раза в неделю ходит добровольно на курсы немецкого языка в немецкой общине. Но реально она может общаться только на своем родном языке. Поэтому разговор переводит Игорь Зингер из социального отдела еврейской общины. 'У нее нет практики, поэтому она стесняется', - говорит он. Бывший работник по социальному и медицинскому обслуживанию пожилых людей наладила новую жизнь. Среди бокалов с золотой каемкой, русской беллетристики в шкафу, со спутниковым телевидением, позволяющим принимать передачи российских телеканалов, и со своими немецкими книгами. Она страдает оттого, что ее не понимают так, как хотелось бы. Ей не хватает экскурсий по выходным дням, велосипедных прогулок, просто прогулок, чем она занималась со своими друзьями и знакомыми в Киеве. Но она говорит, что, несмотря на это, 'очень счастлива'. В отличие от ее пенсии в России (так в тексте. - Прим. пер.), которой иногда не хватало на хлеб, социальная помощь позволяет ей нормально жить. 'Лиха беда начало', - цитирует она немецкую пословицу.
Число членов еврейских общин в Германии выросло в последние годы примерно до 100000 человек, почти 90000 из них - выходцы из бывшего СССР. По данным Министерства внутренних дел, с 1991 года в Германию переселились в качестве 'контингентных беженцев' около 190000 евреев, из них примерно 83000 человек вступили в еврейские общины. В декабре на заседании Министерства внутренних дел было принято решение о приеме переселенцев в зависимости от знания немецкого языка и перспективы закрепиться на немецком рынке труда.
Людмила Погребинская говорит на эту тему сдержанно. Решение министра внутренних дел она называет 'объективным и справедливым'. Для пожилых людей, как она, достаточно знания разговорного языка. А вопрос о трудоустройстве перед ней как пенсионеркой и без того не стоит. 'Германия имеет право, выдвигать такие требования, - говорит она, - но люди в России тоже имеют право быть со своими семьями в Германии'.
Людмила Погребинская сначала не хотела ехать в Германию. 'Многие из членов моей семьи были убиты во время Второй мировой войны'. Ее два сына, когда она еще жила на Украине, сделали для нее ближе Германию и немцев. Людмила Погребинская достает из шкафа немецкий путеводитель. 'Открыть Украину'. Его авторы - друзья ее старшего сына, который служил солдатом в бывшей Советской армии, а сейчас живет со своей немецкой женой в Веймаре.
Игорь Зингер переводит не только то, что говорит Людмила Погребинская. Этот 43-летний человек живет в Германии с 1993 года и очень хорошо говорит по-немецки. Он знает многие распавшиеся семьи, людей ушедших от родителей, не пользовавшихся авторитетом у своих детей, поскольку 'беспомощны', и 'русских, которые пугаются уже, только увидев в почтовом ящике письмо'.
Если Центральный совет евреев в Германии не одобряет замыслы министра внутренних дел, то израильский посол Шимон Штайн (Schimon Stein) сомнительные планы приветствует. Они отвечают израильской позиции, согласно которой еврейских беженцев не должно быть вообще, поскольку у всех евреев родина Израиль.
Родители-евреи Норы Гайдуковой переселились в Израиль из Санкт-Петербурга десять лет назад. У дочери такой вопрос не стоял. 'Я не знаю древнееврейского, я не очень религиозна, мне больше подходит Европа', - говорит бойкая женщина. В 1996 году она сдала свои документы в немецкое консульство в Санкт-Петербурге. Через семь месяцев они прибыли со своим мужем Игорем Хуббеевым, трехлетней тогда дочерью, чемоданом книг и двумя большими чемоданами с одеждой в Германию, в Бад-Пирмонт в Нижней Саксонии. Нора Гайдукова и Игорь Хуббеев входят в число тех многих людей с высшим образованием, которые есть среди переселенцев из России. Она - социолог, он врач. Однако, несмотря на относительно хорошее знание языка, большой профессиональный опыт и признание их дипломов о полученном образовании, они испытывают трудности. При этом еще в Санкт-Петербурге они подготовились к переезду в Германию и использовали время ожидания, чтобы брать уроки немецкого языка, которые оплачивали из своего кармана.
Президент Центрального совета евреев Пауль Шпигель (Paul Spiegel) требует теперь для желающих переселяться из Восточной Европы евреев бесплатных курсов по изучению языка. Только так, говорит он, у них был бы шанс найти работу в Германии. 'Теоретически это так, - комментирует Нора Гайдукова это требование, - но на практике нет. Немецкий язык необходим. Но он определяет не все', - говорит она категорично. Для нее есть многое другое, что важнее, но что заранее не изучишь: образ жизни, будни, кредитование, правовая система. Она считает добрым делом давать людям, желающим переселиться, информацию о немецком рынке труда еще в России, о том, как он функционирует, где и как можно найти работу. 'На рынке труда мне нет никакой пользы оттого, что я могу сказать 'здравствуйте' и заказать чашку кофе'.
Игорь Хуббеев, работавший в России врачом-спасателем и терапевтом, сначала зарабатывал в качестве санитара по уходу за пожилыми людьми и помощником на кухне. 'Было немного дискомфортно'. - говорит он на нетвердом немецком и совершенно скромно. Но позднее он получил право на помощь по безработице и, таким образом, на доподготовку, что, как он надеется, приведет к улучшению ситуации с работой. Но пока его приглашают на работу в качестве врача только временно. С осени он получает деньги по безработице и ищет постоянно работу.
Полтора года назад семья переехала из Бад-Пирмонта в Берлин. Нора Гайдукова получила место в докторантуре университета и занимается компаниями, создаваемыми российскими эмигрантами в Германии. Недавно она основала АО 'Я'. Нора Гайдукова настроена оптимистично: 'Надо стараться и быть прилежной'. Ее муж кивает в знак согласия.
Ставить переселение российских евреев в зависимость от перспективы трудоустройства звучит для семейной пары цинично. 'Тогда политики должны честно сказать, мы вообще больше никого не будем принимать', - говорят они. Несправедливо делать из 'очень мягких' условий переселения 'очень жесткие' по отношению к тем, кто еще хочет переселиться. Например, как их 33-летняя дочь.
Для Игоря Хуббеева интеграция означает 'работа по профессии'. Для его жены в первую очередь 'чувство'. При этом Еврейская община, членом которой она является, играет роль, пусть и не решающую. Ее муж, не являющийся евреем, высказывает то, что евреи, наверное, говорить не стали бы: 'Это как директива из Кремля. Неожиданно все, кто был до этого атеистами, становятся русскими православными'.
Как в обстановке в своей квартире в Берлине-Тиргартене, где мешаются вещи из России и Германии - настенные часы с Берлинской ратушей и чашки с видами Санкт-Петербурга - так и в своей жизни они пытаются найти место между немецким и российским. Между водкой, Эрнстом Юнгером (Ernst Juenger), любимым автором Игоря Хуббеева, и Гербертом Гренмейером (Herbert Groenemeyer), музыку которого Нора Гайдукова называет 'глубокой и гуманной'.
