Самое важное в инаугурационном обращении президента Буша было слово, которого он не произнес: террор. До настоящего времени война с терроризмом была основой внешней политики американской администрации, она придавала единство и целостность неоднозначной и морально противоречивой политике: например, продвижение демократии на Ближнем Востоке сопровождалось игнорированием недемократических действий в России и Китае. Можно было ожидать, что Буш сделает войну с терроризмом основной темой своего обращения.
То, что он этого не сделал, показывает существенную эволюцию в сознании Буша за последние пять лет. Эта эволюция прошла через три фазы. Первую фазу можно было назвать реалистичной перегруппировкой и сокращением расходов. Буш пришел в Белый дом преисполненный желания вытащить Америку из того, что он, его советники, большинство республиканцев в Конгрессе и большинство консерваторов считали 'моралистическими', 'гуманитарными' излишествами лет правления Клинтона. Он хотел отстаивать 'национальные интересы' в их узком определении и более избирательно подходить к приоритетам и вовлеченности США за рубежом.
Затем наступило 11 сентября, и началась вторая фаза внешней политики Буша: война с терроризмом. Он вернул Соединенные Штаты назад, к глобальному вмешательству в масштабах холодной войны - и к моральному рвению холодной войны (хотя и не уделял столь большого внимания союзам тех времен). Он также уверовал в то, что борьба против радикального исламского терроризма требует демократических реформ и даже государственного строительства в мусульманском мире. Благодаря такой уверенности, усиленной успехом выборов в Афганистане, ранний реализм Буша смешался с бурно разросшимся идеализмом. Моралистическая политика продвижения демократии на Ближнем Востоке брала свое начало в трезвом прагматичном анализе интересов безопасности США. Там же брал свое начало и альянс с авторитарными режимами Москвы и Пекина.
Буш по-прежнему утверждает, что 'жизненно важные интересы Америки и наши глубокие убеждения сегодня слиты воедино'. Но в своей инаугурационной речи он пошел чуть дальше. В третьей фазе он опустил американскую внешнюю политику на землю универсальных принципов, изложив ее языком Декларации Независимости и словами, которые Линкольн называл 'абстрактной правдой, применимой ко всем людям и во все времена'. Сейчас цель американской внешней политики состоит в распространении демократии ради самой себя, по причинам, которые выходят за рамки конкретных угроз. Короче говоря, Буш отстегнул свою внешнюю политику от войны с терроризмом.
Из-за этого Буш может лишиться поддержки большинства старомодных консерваторов. Теперь его цели являются антитезой консерватизма. Они революционны. Но конечно - и этого не желают признать американские консерваторы - цели Буша также глубоко американские, поскольку Америка - это революционная держава. Буш нашел путь назад, к истокам, к универсальным принципам, которые обычно определяли американскую внешнюю политику независимо от характера угроз. 'Великая борьба эпохи - это борьба между свободой и деспотией', - утверждал в 1823 году Джеймс Мэдисон. И американцы со времен основания нации смотрели на мир через призму этой борьбы.
Многие могут с цинизмом отнестись с последним заявлениям Буша. Что ж, такая реакция вполне понятна. Вслед за заявлением Трумана в 1947 году о том, что 'политикой Соединенных Штатов должна стать поддержка свободных народов', Америка наладила тесные связи с фашистским диктатором Испании Франциско Франко. Инаугурационное обещание Кеннеди 'платить любую цену, нести любую ношу ... для обеспечения выживания и успеха свободы' не удержало его от поддержки дружественных диктаторов из Латинской Америки. А когда в 1982 году Рейган объявил 'глобальную кампанию за свободу', он имел в виду советский блок, а не Фердинандо Маркоса, не Августо Пиночета и не военную хунту в Южной Корее.
Однако президентская риторика имеет свои последствия. Вопреки своим первоначальным инстинктам Рейган закончил тем, что выдернул ковер из-под ног своих дружественных диктаторов, на что его сподвигли публично объявленные им самим демократические принципы. Возможно, Буш думает не о Китае, а об Иране или каких-то арабских диктатурах. Но когда в следующий раз Китай заключит в тюрьму очередного диссидента, или когда Владимир Путин еще больше урежет свободу в России, люди напомнят Бушу о данном им обещании, что 'Америка не будет притворяться, будто заключенным в тюрьму диссидентам нравятся их цепи'.
Я верю в то, что Буш понимает значение универсальных слов. На Украине Буш предпочел демократию своим отношениям с Путиным. Это первый пример выхода за рамки войны с терроризмом. Возможно, и в Азии мы стоим на пороге стратегической переоценки, которая во главу угла американской внешней стратегии поставит не Китай, а демократических союзников.
Борьба против террористов должна оставаться в центре внимания усилий по обеспечению национальной безопасности Америки, потому что цена за неспособность предотвратить террористические нападения в будущем будет неприемлемо высока. Но война с терроризмом никогда не составляла исчерпывающего содержания американской внешней политики. Это слишком узкий, слишком ограниченный и далеко не идеальный подход - искать в мире поддержку у других. Консерваторы и реалисты в Америке, а также обеспокоенные европейцы могут шарахнуться в сторону от нового смелого шага Буша. Но практическая ценность опоры американской внешней политики на вечные принципы Декларации Независимости состоит в том, что эти принципы отражают всеобщие устремления.
Такая интернационалистская внешняя политика может найти более широкую поддержку за рубежом, нежели война с терроризмом, а также более мощную поддержку дома. В ней больше реализма, чем сегодня провозглашает Буш.
Роберт Каган - старший научный сотрудник Фонда Карнеги за мир во всем мире
___________________________________________________________
Избранные сочинения Роберта Кагана на ИноСМИ.Ru
В ходе кризиса на Украине проявились лучшие черты межатлантического сотрудничества ("San Francisco Сhronicle", США)
Прелести Евросоюза ("The Washington Post", США)
Буш должен осудить Путина ("The Washington Post", США)
Вопрос о легитимности ("The Australian", Австралия)
Спасти союз Европы и Соединенных Штатов ("El Universal", Мексика)
США знают, чего хотят, а Европа - нет ("El Pais", Испания)
По ту и по другую сторону Атлантики ("Clarin", Аргентина)
