Память о Холокосте ощущается в Израиле во всем, это центральный элемент идентичности государства, с каждым днем стремящегося стать все сильнее, чтобы не допустить повторения той истории в будущем.
Возле дверей поражающего входящих Зала Имен иерусалимского музея истории Холокоста безутешно плачет Рубен. Одетый в военную форму молодой человек не может сдержать своих слез: он приходил в этот музей много раз, но переполняющие его сегодня чувства оказались много сильнее прежних.
Сопровождающая Рубена девушка по имени Сарит, а заодно его соратница по службе в рядах 'Цахал', как может, утешает своего друга, поглаживает его по спине, ласково ерошит волосы. Они оба захотели прийти в этот музей в канун празднования 60-летней годовщины освобождения концлагеря Освенцим, чтобы своим присутствием показать, что их поколение не забудет пережитого и не простит; чтобы показать, что их поколение упорно трудится, пытаясь создать более сильное, надежное и крепкое в своем единстве государство, которое не допустит повторения той истории.
Точка изгиба
Холокост, на иврите - Шоа (Shoa), Освенцим - это центральные элементы израильского самосознания. Именно так полагает историк Том Сегев (Tom Seguev), отмечающий, что окончательно гайки были завернуты после процесса по делу нацистского преступника Адольфа Эйхмана (Adolph Eichmann), в 1960 году похищенного из Аргентины израильскими спецслужбами, представшего перед судом в Израиле и год спустя казненного. Это единственный случай в истории израильского государства, когда смертный приговор был приведен в исполнение.
До того момента, как утверждает Сегев, трагедию пытались скрыть. Многие израильтяне прежде не всерьез относились к такому понятию как герои войны. Но после суда общество все более осознанно стало относиться к жертвам прошедшей войны; пережитое стало центральным элементом национального самосознания.
Тем не менее, Том Сегев признает, что сегодня, 60 лет спустя после той войны, память о Холокосте используют в Израиле в политических целях. Как, например, израильские колоны из находящегося в Секторе Газа поселения Гуш-Катиф, которые нашили на свою одежду оранжевого цвета звезды Давида в знак протеста против планов Шарона по эвакуации населения с оккупированных территорий.
Но в тех же целях Холокост используют и противники Израиля: так лауреат Нобелевской премии по литературе, португальский писатель Хосе Сарамаго (Jose Saramago) два года назад, в Рамалле, сравнил израильскую оккупацию палестинских территорий с происходившим в нацистских концлагерях.
'Мы должны, мы обязаны сделать так, чтобы Освенцим, Шоа, всегда были, подобно тому как они есть сегодня, частью каждодневной жизни израильтян, а не только их прошлым. Наша самая главная задача: не допустить, чтобы текущая в венах Израиля кровь Освенцима перестала течь по ним в будущем', - заявляет израильский министр по делам Иерусалима и Диаспоры Натан Щаранский.
На том же настаивает и президент Израиля Моше Кацав (Moshe Katsav), выражающий свою обеспокоенность теми переменами в критической оценке истории, которую демонстрирует поколение оставшихся в живых узников Освенцима: сегодня они больше смотрят в будущее и нередко поворачиваются спиной к своей собственной истории.
Мнение представителей прошлых поколений, например, 75-летнего Бернарда Дова Лемеля (Bernard Dov Lemel), на предплечье которого все еще сохранился вытатуированный в Освенциме номер 125442, и неспособного сдержать слезы перед Залом Имен Рубена совпадает в одном: Израиль с каждым днем должен становиться все сильнее, чтобы в случае необходимости иметь возможность защитить себя, не полагаясь при этом на кого-то третьего, способного бросить его на произвол судьбы, как это произошло более 60 лет тому назад, когда пассивное международное сообщество отреагировало поздно, плохо, никогда.
Этот ядерный Израиль - единственная ядерная держава в регионе; этот настолько милитаризованный Израиль; этот Израиль с извечной военной экономикой вполне объясняется необходимостью самозащиты, которую на сегодняшний день он предоставляет всем своим гражданам. Именно так полагает бывший министр юстиции и нынешний глава оппозиции - Томи Лапид (Tommy Lapid), также переживший ужас Холокоста.
На сегодняшний день в Израиле память о Шоа очень жива, и дело здесь не только в явном желании политиков, военных, ученых, деятелей искусства страны, но и в том, что каждый третий израильтянин сам пережил Холокост или является родственником тех, кому выпало это испытание. Доказательством тому служат слезы Рубена, внука Менахема, убитого в одной из газовых камер Освенцима.
