25 лет тому назад, в СССР добывалось в два раза больше нефти, чем сейчас в России. Курс буквально вспыхивал от энергетического удара. Однако экономика пребывала в застое брежневского маразма. С тех пор, переход к другой экономической системе сделал свое дело. Российская экономика в основном обязана своим оживлением экспортным поставкам нефти компаниями, которые почти все являются частными. Продажи нефти и вызвали подъем. Они установили финансовое равновесие, как внутри страны, так и за ее пределами, и позволили России вновь обрести международное доверие. Они положили конец, благодаря рублю заменившему нефтедоллар, изощренному кризису внутренних платежей 1990х годов и, наконец, сделали проблему спроса разрешимой.
Таким образом, нефтяная рента была перераспределена, главным образом, при помощи налогов, что не имеет ни малейшего отношения к регионам нефтедобычи и создавшим ее предприятиям. При всем том, она одна не в состоянии обеспечить долгосрочное развитие. Так потребительские аппетиты россиян все больше и больше направлены на импортные товары - не смотря на возможность вдвое увеличить производство, предоставленную обменным курсом и внутренними тарифами на энергоносители, промышленность не слишком-то разворачивается. Ничего не решая, инвестиции в нефтедобычу приводят к откату назад и бегству капиталов. В немалой степени это результат той неприязни, которая вновь воцарилась в отношениях государства и предпринимателей. Недавно примером подобных отношений стало расчленение нефтяного гиганта 'ЮКОС'.
Этот смертный приговор вполне вписывается в общий контекст отхода от свобод. Чем лучше обстоят дела в экономике (чем за последние тридцать лет), тем тяжелее становится политический климат. Как только Владимир Владимирович Путин, став президентом, принялся наводить порядок, выдвигая 'своих' (это не мое слово) людей против оппозиции ельцинских времен, либералы, как российские, так и западные, отвечали всего лишь ворчанием. В конце концов, они тоже не испытывали восторга от местных царьков, готовых пожертвовать целостностью России, от коммунистической оппозиции в парламенте, противящейся реформам, от олигархов, считающих себя превыше государства.
Как бы то ни было, когда война Кремля против этих непокорных достигла накала, начиная с лета 2003 года, оказалось, что масштабы сопутствующих ей убытков очень велики. Атака на местную власть, предпринятая 23 сентября прошлого года, должна в результате дать возможность крупным партиям побороться за получение мест в Думе. Поскольку удары, уже нанесенные оппозиционным партиям, не оставляют избирателю иного выбора как, либо голосовать за правое президентское большинство, либо, выборочно, за левую оппозицию, либо предоставить власти строиться самой по себе, в зависимости от того, куда будет направлена ее социальная политика.
Атака на олигархов куда более губительна, чем это может показаться. Поскольку ее первые жертвы - Владимир Гусинский и Борис Березовский - были владельцами СМИ, их высылка позволила государству взять под свой контроль три основных телеканала. Это удар по гласности. Поскольку последняя по времени жертва, Михаил Ходорковский, был слишком энергичным предпринимателем, произвол в отношении его имущества и его личности наносит ущерб частной собственности, также как и надежде на подлинную справедливость.
Естественно есть причины для политического отката назад, который наблюдается в России. Шлейфер (Shleifer) и Трейзман (Treisman) пишут в 'Foreign Affairs', что она, подобно Мексике или Аргентине, всего лишь 'капиталистическая демократия со средними доходами'. Невысокая доходность, продолжают они, влечет за собой невысокий уровень демократии и капитализма. Владимир Путин придерживался примерно той же логики, выступая перед западными экспертами, которых он принимал в Ново-Огарево 6 сентября прошлого года. У России, поведал он им, есть такая демократия, такие СМИ и такой рынок, которые ей позволяет иметь незрелость ее граждан, зависимость ее журналистов и низкий уровень благосостояния.
Мысль смутная, но имеющая право на существование. Я просто сомневаюсь, что российский президент решил свести все к худшему из-за некой философии развития. Кажется, что он скорее руководствуется дисциплинирующей концепцией патриотизма, приобретенной им на службе 'щита и меча'. С таким багажом можно управлять выборами, не давать тявкать СМИ, презирать богатеев-космополитов и отстаивать последний бастион империи - славянство, который Солженицын уже выбрал для 'обустройства нашей России', защиты его от избыточного влияния запада. Патриотизм Путина не вызывает сомнений. Он у него подлинный. Отсюда и пыл, охвативший большинство людей. Вот один из тех, кто явно не упрекает своего президента в реакционных тенденциях, которые ему и самому заметны, особенно по причине того, что обещания, данные либеральной революцией вступить в 'цивилизованный мир' не особенно ему понятны. Пользующийся популярностью за пределами кругов интеллигенции и печатной прессы, режим Путина отнюдь не диктатура. Он и не реставрация. Путин борется не за воскрешение системы, он сражается за возрождение страны. При этом он отвечает своим западным собеседникам, используя аргументы национальных интересов, которые им понятны. Более того, он объясняет американцам, что им нет никакого дела до предъявленных 'ЮКОСу' обвинений в недостатке патриотизма, а так же до последних трещин в российском общинном пространстве. И все же, аргументы Кремля были бы доходчивей, если бы в них не звучали постоянно слова о том, что не надо выносить сор из избы, для оправдания произвола, грубости и лжи. Начатая Горбачевым цивилизующая революция, двадцатая годовщина которой будет отмечаться 11 марта этого года, наоборот доказала, что надо держать двери открытыми для тех принципов, которые управляют современными крупными государствами.
Жорж Соколофф является советником в CEPII (Центр политических исследований)
