Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Миттеран, Никсон и власть микрофонов

Общее и различное между двумя бывшими президентами

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Политические деятели, оставившие наиболее приятные воспоминания - это те, кто так и не побывал у власти, разве что на очень короткое время. Именем Жана Жореса названы улицы повсюду во Франции, хотя основатель французской Социалистической партии, которой в этом году исполняется сто лет, никогда не имел даже самого незначительного министерского поста. Пьер Мандес Франс представляет собой другой пример того, что любовью пользуются политики, лишенные власти.

Политические деятели, оставившие наиболее приятные воспоминания - это те, кто так и не побывал у власти, разве что на очень короткое время. Именем Жана Жореса (Jean Jaures) названы улицы повсюду во Франции, хотя основатель французской Социалистической партии, которой в этом году исполняется сто лет, никогда не имел даже самого незначительного министерского поста. Философ, историк, журналист, виртуозный оратор, он испытал жесточайшее разочарование, когда в июле 1914 года немецкие социалисты проголосовали за военные кредиты, положив тем самым конец мечте о рабочем интернационале, более сильном, чем национальные страсти. Жорес остался в сердцах, благодаря тому, что он пытался сделать, а не тому, что сделал.

Пьер Мандес Франс (Pierre Mendes France) представляет собой другой пример того, что любовью пользуются политики, лишенные власти. В отличие от Жана Жореса, он побывал в правительстве, и ему даже удалось поруководить им с июня 1954 по февраль 1955 года. Эти семь месяцев и десять дней стали легендой. Они спаяли целое поколение, превратив его в семью единомышленников. Во время одного из юбилеев Мандеса Жак Ширак разволновался по поводу культа, царившего вокруг бывшего председателя совета министров. Он не оспаривал его заслуг, а удивлялся тому расположению, которое заслужил политик, известный скорее тем, что он не стал делать, чем какими-то достижениями.

А вот американцам больше по душе успех. В национальном пантеоне упущенным возможностям и неоправданным или несбывшимся надеждам отведено куда меньше места. В зале славы президентов Соединенных Штатов господствует, тем не менее, великий поверженный герой Джон Кеннеди (John Kennedy). Реформатор, подобно Мандесу, убитый, подобно Жоресу, Кеннеди и спустя сорок лет остается воплощением идеализма американских левых. Когда его убили в Далласе 22 ноября 1963 года, журналистка Мэри Магрори (Mary McGrory) сказала Даниэлю Патрику Мойнихэну (Daniel Patrick Moynihan), делавшему первые шаги в правительстве,: 'Мы больше никогда не будем смеяться'. 'Мы еще посмеемся, - ответил Мойнихэн, - но мы больше никогда не будем молоды'.

В галерее президентов США у Кеннеди есть антипод. Конечно, это Ричард Никсон (Richard Nixon). Эти два соперника на президентских выборах 1960 года, выигранных блестящим и соблазнительным демократом у мрачного трудолюбивого политика, как бы нависают над воображаемым зданием американской политики. Несмотря на все изменения, которым подверглась его личность и его действия, Кеннеди остался положительным героем, воплощением вечной американской юности, такой, какой и мы, и американцы себе представляем. Тем более интригующим выглядит упорство Никсона, счеты с которым вроде бы давно уже сведены. Разве позорная отставка в августе 1974 года, эпилог уотергейтского (Watergate) скандала, не сказала раз и навсегда правду об этом мстительном политике, избранном президентом в 1968 году на волне обещаний положить конец войне во Вьетнаме, властолюбие которого доходило до паранойи?

С одной стороны, интерес, который вызывает личность Никсона, умершего в 1994 году - это интерес к антигерою или к герою отрицательному. С другой стороны, американцы без устали открывают все новые и новые противоречия этого персонажа, начиная с мемуаров его советника и госсекретаря Генри Киссинджера (Henry Kissinger), вышедших в 1982 году, и вплоть до постепенной публикации, как и положено по закону, по прошествии 30 лет, записей разговоров бывшего президента в Овальном кабинете Белого Дома.

На заднем плане американской политики фигура Ричарда Никсона сравнима с Франсуа Миттераном (Francois Mitterand) во Франции. Правда, в глаза бросается разница: один пробыл у власти шесть лет, другой четырнадцать, и итог французской политики за эти годы далеко оставляет позади американские достижения. И все же кое-что их сближает, помимо микрофонов, которые один велел или позволил установить в штаб-квартире демократов, и 'жучков' другого, разбирательства по которым идут в настоящий момент.

Спустя годы после смерти Никсон со всей безжалостностью был представлен перед публикой режиссером Оливером Стоуном (Oliver Stone) и актером Энтони Хопкинсом (Anthony Hopkins). Понадобилось десять лет, чтобы образ Миттерана был отображен на широком экране, благодаря Роберу Гедигьяну (Robert Guediguian) и Мишелю Буке (Michel Bouquet). Как известно, у этих фильмов нет ничего общего, кроме того, что только эти два бывших президента вдохновили кинематографистов, а это признак незавершенных склок или так и не закрытых дел.

Что касается происхождения, то помимо небольшой разницы в возрасте (всего три года), не много было общего у мальчика из католической семьи, приехавшего учиться в Париж, и сына бакалейщика, воспитанного матерью в духе квакерского ригоризма, который должен был покорить биржу, чтобы поступить в скромный университет. Оба адвокаты, оба были избраны депутатами в одном и том же, 1946 году. Сравнение можно было бы продолжить вплоть до мрачных перипетий холодной войны и антикоммунистической борьбой 50-х годов, которая способствовала тому, что у обоих выковалось пристрастие к 'службам' и навязчивая идея заговоров.

Они все-таки похожи, особенно из-за присущей обоим двусмысленности и двойственности, которую она породила у их соотечественников. Придя на вершину власти, один слева, другой справа, они в равной мере разочаровали, а потом и просто обманули своих избирателей. Находясь у власти, они проявили потрясающий политический нюх, порой просто головокружительную политическую интуицию, крайнюю степень профессионального цинизма и крайне неприятное отсутствие морали. Они по-прежнему вынуждают демократии, которыми руководили, задумываться о величии и безумстве власти.