Политические деятели, оставившие наиболее приятные воспоминания - это те, кто так и не побывал у власти, разве что на очень короткое время. Именем Жана Жореса (Jean Jaures) названы улицы повсюду во Франции, хотя основатель французской Социалистической партии, которой в этом году исполняется сто лет, никогда не имел даже самого незначительного министерского поста. Философ, историк, журналист, виртуозный оратор, он испытал жесточайшее разочарование, когда в июле 1914 года немецкие социалисты проголосовали за военные кредиты, положив тем самым конец мечте о рабочем интернационале, более сильном, чем национальные страсти. Жорес остался в сердцах, благодаря тому, что он пытался сделать, а не тому, что сделал.
Пьер Мандес Франс (Pierre Mendes France) представляет собой другой пример того, что любовью пользуются политики, лишенные власти. В отличие от Жана Жореса, он побывал в правительстве, и ему даже удалось поруководить им с июня 1954 по февраль 1955 года. Эти семь месяцев и десять дней стали легендой. Они спаяли целое поколение, превратив его в семью единомышленников. Во время одного из юбилеев Мандеса Жак Ширак разволновался по поводу культа, царившего вокруг бывшего председателя совета министров. Он не оспаривал его заслуг, а удивлялся тому расположению, которое заслужил политик, известный скорее тем, что он не стал делать, чем какими-то достижениями.
А вот американцам больше по душе успех. В национальном пантеоне упущенным возможностям и неоправданным или несбывшимся надеждам отведено куда меньше места. В зале славы президентов Соединенных Штатов господствует, тем не менее, великий поверженный герой Джон Кеннеди (John Kennedy). Реформатор, подобно Мандесу, убитый, подобно Жоресу, Кеннеди и спустя сорок лет остается воплощением идеализма американских левых. Когда его убили в Далласе 22 ноября 1963 года, журналистка Мэри Магрори (Mary McGrory) сказала Даниэлю Патрику Мойнихэну (Daniel Patrick Moynihan), делавшему первые шаги в правительстве,: 'Мы больше никогда не будем смеяться'. 'Мы еще посмеемся, - ответил Мойнихэн, - но мы больше никогда не будем молоды'.
В галерее президентов США у Кеннеди есть антипод. Конечно, это Ричард Никсон (Richard Nixon). Эти два соперника на президентских выборах 1960 года, выигранных блестящим и соблазнительным демократом у мрачного трудолюбивого политика, как бы нависают над воображаемым зданием американской политики. Несмотря на все изменения, которым подверглась его личность и его действия, Кеннеди остался положительным героем, воплощением вечной американской юности, такой, какой и мы, и американцы себе представляем. Тем более интригующим выглядит упорство Никсона, счеты с которым вроде бы давно уже сведены. Разве позорная отставка в августе 1974 года, эпилог уотергейтского (Watergate) скандала, не сказала раз и навсегда правду об этом мстительном политике, избранном президентом в 1968 году на волне обещаний положить конец войне во Вьетнаме, властолюбие которого доходило до паранойи?
С одной стороны, интерес, который вызывает личность Никсона, умершего в 1994 году - это интерес к антигерою или к герою отрицательному. С другой стороны, американцы без устали открывают все новые и новые противоречия этого персонажа, начиная с мемуаров его советника и госсекретаря Генри Киссинджера (Henry Kissinger), вышедших в 1982 году, и вплоть до постепенной публикации, как и положено по закону, по прошествии 30 лет, записей разговоров бывшего президента в Овальном кабинете Белого Дома.
На заднем плане американской политики фигура Ричарда Никсона сравнима с Франсуа Миттераном (Francois Mitterand) во Франции. Правда, в глаза бросается разница: один пробыл у власти шесть лет, другой четырнадцать, и итог французской политики за эти годы далеко оставляет позади американские достижения. И все же кое-что их сближает, помимо микрофонов, которые один велел или позволил установить в штаб-квартире демократов, и 'жучков' другого, разбирательства по которым идут в настоящий момент.
Спустя годы после смерти Никсон со всей безжалостностью был представлен перед публикой режиссером Оливером Стоуном (Oliver Stone) и актером Энтони Хопкинсом (Anthony Hopkins). Понадобилось десять лет, чтобы образ Миттерана был отображен на широком экране, благодаря Роберу Гедигьяну (Robert Guediguian) и Мишелю Буке (Michel Bouquet). Как известно, у этих фильмов нет ничего общего, кроме того, что только эти два бывших президента вдохновили кинематографистов, а это признак незавершенных склок или так и не закрытых дел.
Что касается происхождения, то помимо небольшой разницы в возрасте (всего три года), не много было общего у мальчика из католической семьи, приехавшего учиться в Париж, и сына бакалейщика, воспитанного матерью в духе квакерского ригоризма, который должен был покорить биржу, чтобы поступить в скромный университет. Оба адвокаты, оба были избраны депутатами в одном и том же, 1946 году. Сравнение можно было бы продолжить вплоть до мрачных перипетий холодной войны и антикоммунистической борьбой 50-х годов, которая способствовала тому, что у обоих выковалось пристрастие к 'службам' и навязчивая идея заговоров.
Они все-таки похожи, особенно из-за присущей обоим двусмысленности и двойственности, которую она породила у их соотечественников. Придя на вершину власти, один слева, другой справа, они в равной мере разочаровали, а потом и просто обманули своих избирателей. Находясь у власти, они проявили потрясающий политический нюх, порой просто головокружительную политическую интуицию, крайнюю степень профессионального цинизма и крайне неприятное отсутствие морали. Они по-прежнему вынуждают демократии, которыми руководили, задумываться о величии и безумстве власти.
