Облокотившись на бетонную балюстраду, отделяющую улицу Нефчильяр от Каспийского моря, Орхан ждет. Перед ним возвышается оранжевая миска с маленькими и большими кулечками жареных семечек. Ими он и торгует. Никаких проповедей, никто не отсылает его домой. Вот уже целый год азербайджанцы каждый день видят Орхана на бакинской набережной и лакомятся подсоленными семечками, купленными у этого десятилетнего мальчугана. Когда Орхан родился, эти же самые взрослые и представить себе не могли, что ребенок может целый день мыть автомобили, собирать пустые бутылки или попрошайничать. Само азербайджанское государство признало этот феномен лишь в 2002 году. Но сегодня таких детей в возрасте от 5 до 14 лет - от 2 000 до 4 000, работающих, а порой, и живущих прямо на улице.
И Азербайджан в этом не одинок. Подобный феномен затронул большинство стран бывшего СССР. Согласно данным американского Департамента по правам человека, в соседней Грузии их 1 500, более тысячи в Армении, от 2 000 до 15 000, в зависимости от времени года, в Киргизии, примерно 100 000 на Украине и от 2,5 до 4 миллионов в России. Что касается других государств, то точных данных нет, особенно по тем из них, где детский труд используется на фермах и хлопковых полях.
Эти дети, которых становится все больше и больше, являются неотъемлемой частью неформального сектора, имеющего немалые масштабы и включающего также и взрослых. По данным Программы Развития ООН, в государствах-членах Содружества независимых государств (СНГ), доля неофициальной экономики составляет сегодня от 30% до 66% внутреннего валового продукта (ВВП), соответственно, в Узбекистане, где относительная слабость налогообложения объясняется сильными репрессиями, и Грузии.
Согласно опубликованным отчетам Всемирного Банка, эта 'серая' экономика в 2002 году использовала труд примерно 10 миллионов взрослых в России и 16 миллионов в семи наиболее бедных странах бывшего СССР вместе взятых (Армения, Азербайджан, Грузия, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Узбекистан).
Неформальный сектор экономики существовал еще во времена Советского Союза, но он невероятно развился, начиная с 1991 года. В то время его доля в ВВП не превышала 20%. Затянувшийся спад, поразивший СНГ после развала СССР вынудил миллионы уволенных работников либо жить на пенсию, либо согласиться на выживание при нищенской зарплате. Многие воспользовались крохотным земельным участком - доля сельского хозяйства в занятости, например, в Киргизии увеличилась с 35% в 1991 году до 53% в 2000, а в Грузии - с 26% в 1991 году до 52% в 1999. Другие занялись различными ремонтными работами или кустарными промыслами на дому.
Отец Орхана, Али Дадашев, был вынужден заняться мелкой уличной торговлей, чтобы худо-бедно прокормить жену и шестерых детей. Но бывшему каменщику, теперь наполовину ослепшему, необходима помощь единственного сына, чтобы наскрести ровно 30 000 манат (4,7 евро) в день - именно столько получает его сын от продажи семечек, не считая кое-каких грошей, которые он сам зарабатывает, взвешивая желающих.
Другая составляющая неформального сектора объединяет предприятия, пытающиеся уйти от выплаты высоких налогов и от сковывающей любую инициативу бюрократии. Помимо осуществления фиктивных операций, пытающиеся укрыться от налогообложения предприятия могут не декларировать своих сотрудников или использовать надомный труд. Но обе составляющие (теневая экономика и выживание) сосуществуют в разных пропорциях в зависимости от бедности государства, считает команда Ян-Жоу Юна (Yang-Ro Yoon), экономиста из Всемирного Банка, составившая отчет о неформальном рынке труда в этих беднейших странах СНГ. В этих странах стратегия выживания превалирует, по сравнению с более богатыми странами СНГ. Согласно данным московского отделения Всемирного Банка, наиболее тщательно исследовавшего неформальную экономику, в России пропорция составляет 43% для теневой экономики против 56% для стратегии выживания.
В этой группе неблагополучных стран неформальная экономика продолжает прогрессировать, в то время как экономисты с 1999 года отмечают ее застой, т.е. регрессию в России и на Украине. 'Власти предприняли серьезные усилия, чтобы снизить высокий уровень преступности начала 90-х годов, и преступили к реформам, чтобы консолидировать переход, - утверждает Кальман Мижей (Kalman Mizsei), директор регионального бюро Программы Развития ООН для Европы и СНГ. - Но улучшение происходит медленно'.
Ставка велика, так как, если неформальная экономика позволила миллионам людей во всем СНГ выжить, а в России смягчить кризис 1998 года, слишком значительный неформальный сектор тормозит развитие стран. Из-за ухода от налогов 'государство теряет доходы и вынуждено повышать налоги в других секторах экономики', - комментирует Рудигер Аренд (Rudiger Ahrend), экономист из Организации по сотрудничеству и экономическому развитию (ОСЭР). Неформальный статус мешает развитию предприятий. 'Конкуренция с законопослушными компаниями носит преступный характер, укореняется коррупция, а отсутствие прозрачности в бухгалтерских книгах, в самой структуре и результатах отпугивает инвесторов', - поясняет он.
Проведенные Всемирным Банком в России исследования показывают также, что заработки работников в неформальном секторе в среднем на 10% ниже, чем у прочих, что порождает неравенство. Доходы по-прежнему очень ненадежны, а условия работы зависят исключительно от доброй воли нанимателя. Что касается Орхана, они находятся в прямой зависимости от рейдов полиции от полудня до полуночи. Так как он не собирается давать какие-либо взятки, у него часто портят товар, его избивают, даже забирают в тюрьму, где он побывал уже два раза. 'Мне не нравится такая работа', - заявляет он отцу. 'Я предпочел бы, чтобы он ходил в школу', - вздыхает Али. Как и большинство уличных детей, Орхан неграмотный, и у него очень мало шансов приобрести знания и навыки, необходимые для получения нормальной работы в легальном секторе экономики. Он замкнут в секторе, где у него нет будущего, единственное возможное для него будущее - это теневая экономика.
