Пьер Асснер (Pierre Hassner), старший научный сотрудник Центра международных исследований (Ceri), автор книги 'Террор и империя', анализирует, в каких пределах может происходить сближение между Соединенными Штатами и Европой.
Являемся ли мы свидетелями возрождения в трансатлантических отношениях?
- Визит Кондолизы Райс в Европу в начале февраля по форме был поворотным. Хотелось бы только знать, какие же на самом деле перемены он в себе таит. Инаугурационная речь Джорджа Буша уже была отмечена сильными изменениями в риторике. Вместо того чтобы сделать акцент на войне против терроризма, он акцентировал внимание на свободе. Так американцы нашли весьма хитроумную формулировку. Они меняют терминологию, но при этом остаются заносчивыми и амбициозными.
Как Вы объясняете перемену в отношении американцев к Европе? Хотят ли они больше слушать или лучше объяснить собственную политику?
- К сожалению, мне все-таки кажется, что им больше хотелось бы объяснять. Конечно, американцы господствуют в мире, но им хочется, чтобы это господство продолжалось, поэтому они должны сделать так, чтобы у других сложилось впечатление, что к их мнению прислушиваются. Во времена первой администрации Буша, возникало такое чувство, словно они вколачивают гвозди, приговаривая: мы сами принимаем решения, и нас ничто не остановит. Похоже, урок пошел им впрок. Но так ли уж они стремятся дать европейцам участвовать в принятии решений? Во время недавней конференции в Мюнхене, когда канцлер Шредер предложил реформировать НАТО, в их реакции отнюдь не чувствовалось поощрения. Американцы считают, что НАТО и так хороша. Они ждут от НАТО, что она будет поставлять войска в Афганистан и что она послужит им чем-то вроде ящика с инструментами, которым можно по необходимости пользоваться. Зато, мысль о том, что хорошо бы спросить у союзников совета, прежде чем принимать решения, им не приходит в голову. Это все та же политика, только они натянули бархатную перчатку на железную руку.
Каким видится Вам сближение Парижа и Вашингтона?
- Тон с обеих сторон примиренческий. Надо сказать, что два основных объекта разногласий - Ирак и отношение к Ясиру Арафату - больше не существуют. Между Парижем и Вашингтоном больше нет причин для лобового столкновения. Однако ответ - в последующих событиях. Уже заметно, что зарождается противостояние по Ливану, по Хезболле (вооруженной шиитской милиции). Париж и Вашингтон согласны в том, что необходимо оказать давление на Сирию и заставить ее прекратить вмешиваться в дела Ливана. Но американцы хотят зачислить Хезболлу в список террористических организаций. Франция противится этому, аргументируя тем, что Хезболла является также политической партией, играющей немалую социальную роль.
Можно ли говорить о новой эре во франко-американских отношениях?
- Скорее, о новой фазе. Новая эра, если уж употреблять это слово проявится во встречах на высшем уровне.
Не стал ли успех выборов в Ираке причиной того, что американцы становятся доступнее?
- Безусловно. То, что американцы заговорили по-другому, объясняется их успехом. С позиции силы они могут позволить себе быть любезными. Теперь, скорее, мы, французы, имеем обязательства в Ираке. Уже больше нельзя просто сказать: 'Вам же говорили, это будет второй Вьетнам'. Один шаг уже сделан - частично списаны долги Ирака. Что касается Ирака, я не вижу больше причины для разногласий. С обеих сторон есть стремление к сотрудничеству. Голосование изменило представление о кризисе. Это уже не иракский народ, поднявшийся против американцев, а банда террористов-фанатиков, сражающихся с иракцами, которые хотят участвовать в выборах и из которых не все выступают за уход американцев.
Каковы точки преткновения, которые могли бы сказаться на трансатлантическом сближении?
- Американцы совершенно не верят ни в Европу, ни в ее способность защитить себя, и восстановление баланса в НАТО их не интересует. Что меня больше всего страшит - это Иран. Для того чтобы переговоры европейской тройки (Франция, Соединенное Королевство и Германия) с Тегераном увенчались успехом, необходимо участие американцев. Здесь тоже наблюдаются лексические изменения. Буш и Райс теперь утверждают, что наступил час дипломатии. Но, сказав это, Райс упрекнула европейцев в том, что они недостаточно энергичны. Подозреваю, что здесь такая тактика: Вашингтон хочет заручиться против обвинений в отказе от многосторонности и в том, что он с самого начала стремился к войне. Поэтому американцы предоставляют европейцам свободу действий, думая, что у них ничего не получится, и тогда придется прибегнуть к ООН. Там Китай или Россия наложат вето на приговор Ирану. И вот тогда-то Вашингтон и сможет сказать: 'Все уже перепробовано, нет другого выхода кроме как нанести удар.'
А как насчет снятия европейцами эмбарго на продажу оружия Китаю?
- И здесь американцы, вроде бы, смирились и предоставили Европе самой вырабатывать строгие правила для этих продаж. Но что касается Китая и России, время борьбы с терроризмом, когда не в чем упрекнуть ни Пекин, ни Москву, скоро пройдет. Совсем уж большого разрыва не будет, но появится определенная натянутость в отношениях американцев с китайцами и, возможно, с русскими. В этом они не сойдутся во мнении с европейцами.
