Со времени террористических актов 11 сентября 2001 года борьба с терроризмом стала политическим приоритетом в Европе и мире. Эти трагические события, со всей очевидностью, были восприняты в демократических государствах Запада как прямая атака на основополагающие ценности прав человека и правовое государство. Они позволили Соединенным Штатам принять все меры для защиты демократии от терроризма. И все же, можно задаться вопросом, не оказались ли сделанные ими выводы слишком опасными.
Во имя борьбы с терроризмом были ограничены гражданские права, и гарантии против посягательств на основные права значительно снижены. Тысячи подозрительных американцев, а чаще иностранцев, оказались лишенными любой защиты, любых прав, любой справедливости.
Правда, у такого решения были прецеденты. Во время войны между Севером и Югом Линкольн отменил habeas corpus (закон о неприкосновенности личности). Президент Рузвельт отдал приказ интернировать всех американцев японского происхождения после нападения на Перл-Харбор.
Вот только меры, принятые американской верховной властью, ведут к тому, как предрекал Вальтер Беньямин, что постоянно действующий режим чрезвычайного положения становится нормой, стирая различия между войной и миром, между тем, что происходит внутри страны и за ее пределами, между нормой и исключением.
Конечно, радикализация ислама приняла планетарные масштабы, делая борьбу с этим злом как никогда трудной. Однако, не ведут ли неизбежно подобные действия к самому полному попранию законов международного права и основных элементарных прав, к постоянному отказу от права как такового? То, что британский юрист назвал 'черной дырой Гуантанамо', является карикатурой на самый худший ответ терроризму.
Мнение, что в тяжелые времена правосудие не должно вмешиваться в решения верховной власти, может привести демократические государства к повороту в сторону авторитаризма.
Что касается Франции, то она вызвалась избежать необходимости применять понятие чрезвычайного положения. Она и в самом деле предпочла уважение к правам человека, не исключая при этом ни закон, ни судей - единственных гарантов демократических ценностей. Этот выбор позволил французскому правосудию добиться подлинных успехов и вовремя положить конец попыткам совершить непоправимое зло. Оно привело нашу страну к полному соответствию с предписаниями Совета Европы относительно борьбы с терроризмом и соблюдения прав человека.
Политики, прокуроры, адвокаты, граждане должны в полной мере отдавать себе в этом отчет: именно в кризисных ситуациях, таких, которые являются результатом террористических актов, мы должны оставаться бдительными, чтобы не попирать права человека. Любой другой выбор будет играть на руку террористам и подрывать сами основы нашего общества.
Значит, следовало бы скорее проявлять милосердие, чем направо и налево выносить приговоры, что характерно как раз для действий террористов. С этой точки зрения приведение в порядок некоторых положений выглядит естественным, даже спасительным. Некоторые, содержащие оговорки, положения французского законодательства в области борьбы с терроризмом, по моему мнению, должны отстаиваться. Кажется совершенно оправданным, чтобы любой документ, применяемый в этом вопросе, не противоречил международным инструментам защиты прав человека.
Во Франции каждый человек, обвиняемый в террористической деятельности, имеет право, как и любой другой, на справедливый суд. Другими словами, он имеет право на то, чтобы по его делу было вынесено справедливое решение в разумные сроки соответствующим закону составом независимых и беспристрастных судей. Примат правосудия, торжество правового государства в действительности являются, на мой взгляд, необходимым инструментом, при помощи которого демократия утверждает свое моральное превосходство над теми, кто стремится покончить с ней.
Судебная деятельность, предусмотренная французским законодательством, является подтверждением его эффективности. В этой области качество работы, неустанно выполняемой на службе правосудия и демократии антитеррористическим комитетом, заслуживает особого упоминания. Входящие в него юристы на самом высоком уровне выполняют свою конституционную миссию защитников демократии. Они способствуют поддержанию принципов демократии и основ нашей республики. Их владение механизмами борьбы с терроризмом делает их способными использовать различные стратегии в зависимости от степени серьезности проблемы, значительно расширяя рамки рассматриваемого ими конкретного дела.
В деле борьбы с терроризмом, может быть, еще более, чем в каком-либо другом, опыт и настоящая профессиональная подготовка являются единственными критериями эффективности и успеха. Доскональное изучение террористических сетей позволяет во Франции осуществлять упреждающие действия, не выходя за рамки законности, которая здесь играет первостепенную роль.
Потому что перед лицом террористической угрозы единство всех составляющих правовой системы должно быть образцовым. Взаимодействие суда и прокуратуры является решающим фактором взаимообогащения и эффективности. Личное соперничество здесь не может иметь места.
Если антитеррористический комитет способен эффективно действовать на общее благо, то только потому, что государство, отдавая себе отчет в том, что поставлено на карту, предоставило ему все необходимые средства для деятельности. Деятельность правосудия в антитеррористической области не была бы осуществима - даже при тех убеждениях, которые и мы разделяем, и заботе французских законов о том, чтобы никому не было отказано в справедливом суде, - без даже малой толики средств, необходимых для осуществления этой деятельности.
Значит, если и есть такая область, где судья должен иметь возможность осуществлять свою деятельность с наибольшей эффективностью и чтобы при этом не возникало ощущения, что он лишен самых необходимых средств, а граждане не испытывали смущения, то это именно в рамках борьбы с терроризмом, поскольку речь идет о наиболее важной среде для выживания наших демократических обществ. Безусловно, набор таких средств ограничен. Но они сегодня дают возможность представителям закона отвечать самым высоким требованиям своей миссии.
Достигнутый в недрах французского общества консенсус по поводу места закона, когда речь идет об ответе на террористические действия является очень значительным поощрением для судей. Не существует никакой двусмысленности относительно их роли, никакой необходимости поступаться своими этическими нормами, никакого компромисса с их стороны с какими-либо доводами государства. Постоянство выбора, осуществляемого Францией, выбора, главным образом, политического, в самом благородном значении этого слова, разве не крепнет оно от недавно принятых высшими органами правосудия США и Великобритании решений?
И в самом деле, известно, что в ноябре 2003 года Верховный Суд Соединенных Штатов, против всякого ожидания, согласился признать свою компетенцию при вынесении решений о законности содержания иностранцев в заключении на базе Гуантанамо. А апелляционный суд Сан-Франциско недавно пришел к выводу, что содержащиеся на 'острове пыток', как называют эту каторгу многочисленные заключенные, имеют право на адвоката и должны прибегать к американскому правосудию.
Со своей стороны Палата Лордов санкционировала своим решением от 16 декабря 2004 года смягчение антитеррористического законодательства, посчитав противозаконной систему исполнения наказаний, вынудившую 'Международную Амнистию' говорить о ней как о 'британской Гуантанамо'. Один из юристов самой высшей британской судебной инстанции, узнав об этом решении, не побоялся заявить, что 'подлинная угроза жизни нации исходит не от терроризма, а от таких законов'.
Хоть и не такое явное, это новое утверждение значения права является победой демократии над терроризмом и станет вкладом в его уничтожение.
Жан-Клод Мажанди (Jean-Claude Magendie) - председатель парижского суда высшей инстанции.
