DIE WELT: Господин Горбачев, немцы рассматривают свое вновь обретенное единство как прямое следствие Вашей политики перестройки в восьмидесятые годы. Что думают на этот счет в России?
Михаил Горбачев: Недавно проведенный опрос показал, что объединение Германии и вывод советских войск из Афганистана рассматриваются в качестве самых больших достижений перестройки. Это еще одно подтверждение того факта, что немцы и россияне могут снова действовать как партнеры, разумеется, не забывая о том, какие драматические события пережили люди в обеих странах.
DIE WELT: Входил ли в Ваши планы распад Советского Союза?
Михаил Горбачев: Это нам и в голову не приходило, Мы хотели огромную страну реформировать, децентрализовать.
DIE WELT: В то время Вы считали, что социалистическую систему можно было реформировать, а как считаете сегодня?
Михаил Горбачев: Еще до середины девяностых годов вопрос, можно ли систему, в которой мы живем, подвергнуть реформированию, или же она должна быть разрушена, был для меня открытым. Сегодня я пришел к выводу, что страну можно было бы реформировать на основе социал-демократического проекта. Сюда входят частная собственность, социально ориентированная рыночная экономика при определенной роли государства, защищающего социальные интересы большинства граждан. А не этот дикий капитализм, который навязал нам Ельцин и его советники из Международного валютного фонда и Гарвардского университета.
DIE WELT: Вы и сегодня сожалеете о распаде Советского Союза?
Михаил Горбачев: Конечно, сожалею. Сколько сил, идей, энергии мы отдали, чтобы встать на путь укрепления демократических институтов, на путь рыночной экономики. Децентрализованный СССР должен был сохраниться. Но Ельцин обманул Россию.
DIE WELT: Почему Вы, будучи союзным президентом, не распорядились арестовать Ельцина после того, как тот вместе с украинцем Кравчуком и белорусом Шушкевичем создали в начале декабря 1991 года СНГ и, тем самым, практически положили конец существованию Советского Союза?
Михаил Горбачев: Ельцин был избран президентом на свободных, не сфальсифицированных выборах. Беловежское соглашение было утверждено подавляющим большинством депутатов парламентов трех стран. И за это я должен был арестовывать Ельцина? Что бы я мог сделать против первых свободно избранных парламентов?
DIE WELT: Ельцина Вы всегда критиковали, его преемника Владимира Путина, по крайней мере, в начале хвалили.
Михаил Горбачев: Перед президентскими выборами в 2000 году я поддержал Примакова, но ему дали понять, что он должен держаться в стороне. После этого я поддержал Путина. Он ничем себя не запятнал, не участвовал в ельцинских фальсификациях. Молодой, образованный человек. . .
DIE WELT: Но он был неопытен, у него не было своей собственной команды?
Михаил Горбачев: Я, откровенно признаюсь, не ожидал, что он так успешно завершит свой первый срок пребывания на посту президента. Он проявил себя очень способным человеком, обучаемым и имеющим хорошие амбиции. Он создал предпосылки, стабилизируя ситуацию в стране, делая ее управляемой, решая социальные вопросы и обращая особое внимание на внешнюю политику, для того, чтобы люди стали доверять ему. Однако если второй срок своих полномочий он использует для расширения своей власти, то люди глубоко разочаруются.
DIE WELT: Многие из его избирателей уже разочаровались. Что Вы думаете о новой социальной политике Путина?
Михаил Горбачев: Эта отмена льгот, например, бесплатное пользование общественным транспортом для пенсионеров, слишком радикальный шаг. Отказ от курса, который Путин провозгласил еще в прошлом году, когда он, среди прочего, объявил войну бедности и высказался за улучшение медицинского обеспечения граждан.
DIE WELT: Вы теперь перестали его поддерживать?
Михаил Горбачев: Нет, я и сегодня поддерживаю президента. Еще не поздно вернуться на им же заявленные позиции. Я думаю, что президенту именно сейчас требуется поддержка общества.
DIE WELT: Вас не беспокоит, что в России в последнее время урезаются права демократических институтов?
Михаил Горбачев: Мы действительно наблюдаем обратные тенденции. Монетизация льгот привела к драматической конфронтации. Путин это понял, он действовал решительно и обратился к авторитарным мерам. Но о какой демократии можно говорить, когда так поступают с народом?
DIE WELT: Что конкретно Путин делает неправильно?
Михаил Горбачев: Нам необходимо правовое государство, он должен более решительно бороться против коррупции. Надо настойчиво продолжать демократические преобразования, уважать и защищать гарантированные конституцией права граждан.
