Владимир Путин явно заразился французской индустриальной болезнью. Президенту России так хотелось создать и контролировать крупнейшую нефтяную компанию в мире, что для этого он даже разрушил "ЮКОС", которому до первого номера было не так уж далеко. Страна, занимающая высокое место в рейтинге поставщиков нефти и газа, не может, конечно, не стремиться к созданию крупнейшей энергетической компании мира, но у его страны все получилось бы и так, без вмешательства государства.
На этой же неделе Путин дал зеленый свет еще более рискованному плану - создать единую российскую компанию по производству самолетов. В рамках этого плана предполагается свести вместе государственные компании, занимающиеся производством боевых самолетов - вроде 'Сухого' и МиГа, с рядом компаний, специализирующихся на гражданском авиастроении и традиционно связанных с такими конструкторскими бюро, как 'Ильюшин', 'Туполев' и 'Яковлев'.
В старые времена, когда Советский Союз поставлял технику не только для 'Аэрофлота', но и для стран-сателлитов, производство пассажирских самолетов в СССР составляло четверть от мирового. Однако продукция стала устаревать, самолеты стали часто падать, и в результате продажи резко пошли вниз. Российские истребители сумели снова завоевать экспортные рынки, однако из частных компаний успех пока сопутствует лишь 'Иркуту'.
К концу следующего года новая суперкомпания начнет свою деятельность на рынке с показателя примерно в 10 процентов мировых продаж. Как и в нефтегазовой сфере, контрольный пакет акций останется в руках государства.
Новая корпорация наверняка столкнется с огромными проблемами: риск того, что обреченные на умирание производители гражданских самолетов нивелируют все конкурентные преимущества предприятий военно-промышленного комплекса, а на саму компанию потребуется потратить немало денег налогоплательщиков - как впрямую, так и косвенными путями - чрезвычайно велик. Самый блестящий пример компании такого рода - французско-европейский гигант Airbus, которому совсем недавно удалось обойти Boeing. Компания не теряет рабочие места - наоборот, создает невиданное их количество, а также активно занимается конструированием. Однако чтобы достичь сравнительно скромных финансовых успехов, ей потребовалось целое поколение, а движение вперед началось с того, что господствовавшему производителю нашли коммерческую и политическую альтернативу.
Мужество начальника российского антимонопольного ведомства Игоря Артемьева, вставшего в оппозицию планам Владимира Путина, вряд ли станет для президента сколько-нибудь серьезной помехой. Артемьев заявляет, что создание монополии и противоречит и рыночным принципам, и вообще не имеет экономического смысла, но вряд ли кто-нибудь сейчас поставит на то, что Конституционный суд страны наложит на проект вето.
В ЕС все по-другому. Когда власти Франции недавно решили спасти от разорения Alstom, национальный гигант тяжелого машиностроения, который, впрочем, был скорее мертв, чем жив, для антимонопольных органов Брюсселя это стало последней каплей. Alstom подгребал под себя все заказы, то есть вел себя на рынке так же (и так же неудачно), как бывший гигант французской банковской сферы Credit Lyonnais - в секторе кредитования. Он не улучшал собственное положение и ухудшал положение других. Когда Франция требовала поддержать Alstom и сохранить его независимость, это позволила тому оттереть от рынка Siemens - европейского конкурента на мировом рынке электротехники. Кроме того, Rolls-Royce не дали занять лидирующее положение в мире по производству авиадвигателей именно из-за того, что Франция хотела поддержать собственную компанию.
Однако решимость Дирекции ЕС по конкурентной политике (Competition Directorate) зорко следить за монополизацией рынка столкнулось с серьезным сопротивлением взбесившихся политиков, которые, прикрываясь именем Европы, продвигают интересы национальных компаний. Германия когда-то занимала жесткую позицию по защите конкуренции и свободы рынка, но теперь Герхард Шредер заговорил по-другому: Германии нужны собственные мировые лидеры в банковской сфере, так что руки прочь от Deutsche Bank'а.
По этому вопросу идут серьезные дискуссии, исход которых еще далеко не ясен, и не похоже, чтобы промышленным гигантам крупнейших стран ЕС было о чем беспокоиться. Например, у нас в Великобритании ни консервативные, ни лейбористские правительства ни о чем таком и слушать никогда не хотели, причем, пока этим занимаются все остальные, нашим компаниям, их сотрудникам, поставщикам и всем, чьи пенсии зависят от их прибыли, потенциально наносится ущерб.
Держатели акций банков из Сити заставляют Лондонскую фондовую биржу (London Stock Exchange) выжимать из компаний все остатки финансовых ресурсов; то же самое делают хедж-фонды на Deutsche Boerse, которая собирается купить Лондонскую биржу. Однако о том, чтобы акционеры так же вели себя на Euronext, нет и речи. В один прекрасный день это может привести к тому, что политическая воля и умелое и решительное управление сделают некогда второстепенную парижскую площадку главным игроком на финансовых рынках ЕС.
Пол Героски (Paul Geroski), председатель Комиссии Великобритании по защите конкуренции (Competition Commission), на этой неделе заявил, что промышленная политика, имеющая целью оставлять в ключевых отраслях серьезные национальные компании, не должна идти вразрез с правилами свободной конкуренции. Однако реально достичь этого можно, только отказавшись от вмешательства в рыночные процессы, искусственного создания монополии и финансовой поддержки нескольких избранных компаний. Великобритания могла бы справиться лучше, чем кто-либо еще, и с тем, и с другим, но для этого ей понадобилось бы пересадка внутренних органов - прежде всего, правительства.
Как кажется Путину, компании, способные выжить на глобальных рынках - это ключевая экономическая инфраструктура, генералы армии национального бизнеса.
Однако в твердолобой Великобритании они ведут себя как невоспитанные средневековые сюзерены, по крыльям которых давно плачут ножницы. Немного же изменилось за полтысячелетия! Капитаны нашей промышленности до сих пор играют по средневековым правилам - как тогдашние лорды, они видят в социальных обязательствах лишь угрозу собственному благополучию, и не руководствуются ничем, кроме интересов своих директоров. Исключения вроде лорда Брауна Мэдингли (Lord Browne of Madingley) из ВР только подтверждают правило.
Тони Блэр уже так запутался, что одной рукой он от лица европейского авиагиганта пишет заявление с целью оказать нажим на Польшу и заставить ее заказывать самолеты у Airbus, одна из долей в которой принадлежит BAE Systems, а другой выводит за границу национальные оборонные заказы, обостряя войну правительства с той же BAE. Он выбрал явно не лучший способ.
