Троянская война - была ли она? Быстрая интенсификация потенциальных конфликтов на всей планете и вновь обострившиеся экономические проблемы и неопределенность - подобные тем, что имели место в 1997-1998 годах вследствие азиатского кризиса и российского дефолта - все это может привести к взрыву, детонатором которого может стать одна из трех 'горячих точек'.
Под горячими точками подразумеваются - и это становится все более очевидным сегодня - Венесуэла, которая может увлечь за собой большую часть Южной Америки; Китай и Тайвань с их взаимоотношениями; Иран с его попытками обрести статус ядерной державы. Попытаемся представить себе худшее, без содрогания, попытаемся проанализировать ситуацию и те препятствия, которые возникают сегодня на пути прогресса.
'Худшее' - это лишь обобщение того, что нам уже давно известно. При цене на баррель в 50 долларов и при политике высоких цен ОПЕК (за исключением более сдержанного Ирана), настоящая манна небесная падает в мошну агрессивных режимов, которые больше не принимают в расчет общественное мнение. Доходы от нефти практически удвоились за прошедшие полтора года в Иране, который замысловато распределяет эти неожиданные поступления - с одной стороны добиваясь покоя в обществе, а с другой стороны субсидируя толпы пасдаранов, этих полубезработных ополченцев, врагов глобализации, которые периодически выходят на сцену в Тегеране - с угрозами.
Подобное явление наблюдается и в Венесуэле Чавеса (Chavez), который вынужден побеждать на референдуме, что должен стать его 'последним плебисцитом', как все яснее он дает понять. Чавес решительно настроен, подобно Перону (Peron), купить согласие возбужденного плебса, и подобно Кастро (Castro), желает вызвать отвращение у элиты страны, которая, в конце концов, должна, по его мнению, поспособствовать удвоению населения Майями. Напротив, по закону максимального ущерба, или закону бутерброда, всегда падающего маслом вниз, тот же самый рост цен на нефть вызывает к жизни два крайне негативных явления, которые сказываются на ситуации по обе стороны Тихого океана. В Китае - повышенное потребление энергии в этой стране, отчасти объясняемое производительностью - одна из причин роста цен на нефть (по меньшей мере, 25%), - в Китае тяжесть нефтяных и газовых расходов становится все более ощутимой от месяца к месяцу, что сказывается на экономическом росте.
Со своей стороны Америка - где импорт нефти и природного газа (с 2000 года) соответствует не менее, чем четверти дефицита торгового баланса - Америка может извлечь лишь очень малую выгоду от падения доллара, сегодня мало влияющего на экспорт, в то время как воздействие инфляции, связанное с ростом цен на нефть, заставляет поднимать процентные ставки немного быстрее, чем предполагалось. В самый тяжелый момент иракской кампании 2003 года, установилась положительная динамика, когда Китай начал смело развивать экспорт товаров в основном в Северную Америку, и поддерживал покупкой бон американского Казначейства экономическую стабильность своего партнера и соперника, таким образом, позволяя Америке установить низкие процентные ставки, что, прежде всего, способствовало мировому экономическому росту.
Эта положительная динамика в любой момент может прерваться, в то время как геополитическая ситуация изменяется в Палестине, в Ираке и даже, весьма возможно, в Ливане. Но представим себе на мгновение, что резкое падение доллара, ускоряемое колебаниями рынков в течение нескольких недель, принудит американские власти изменить не только политику, но и модель развития, - и вот, кризис налицо. Если Америка значительно увеличит базовые банковские ставки, перейдет к политике сбережения энергии, политике повышения налогов, к которой прибегала администрация Клинтона (Clinton), чтобы ликвидировать огромный бюджетный дефицит, - то начнется цепная реакция.
Парадоксально, но подобных решений, которые можно было бы назвать смелыми в долгосрочном плане, может оказаться достаточным для дестабилизации Китая, не выдерживающего ритма гонки, - три года страна лидирует по темпам роста - 10%. Конечно, история не повторяется. Но иногда события развиваются по одной модели. В 20-е годы националистская Япония жила как в лихорадке, экономический рост был в разгаре, а власть была разделена между гражданским правительством, ориентированным на либерализм англо-саксонского мира, и военными, мечтавшими об автаркии, имперском авторитете и завоевании Китая.
Кризис 1929 года, подобно цунами, унес за собой хрупкий кораблик японского парламентского либерализма, и позволил военным воплотить в жизнь свою программу. Мишенью стала Манчжурия, где спецслужбы и так уже 'набирали очки', не всегда ссылаясь на Токио. Сегодня либеральная, самая либеральная команда у власти в современном Китае, по крайней мере, с 1989 года, подвергается постоянному давлению со стороны могущественных лоббистов-националистов, которые открыто критикуют экономический симбиоз с США и Японией, и делают проблему Тайваня важнейшим элементом китайской политики, что далеко от истины.
Лишь только произойдет ухудшение мировой конъюнктуры, как премьер-министр Вэнь Цзябао (Wen Jiabao) лишится своего главного аргумента, обогащения на пользу демократизации страны, и лидер компартии Ху Цзиньтао (Hu Jintao) окажется в изоляции подобно императору Хирохито (Hirohito), в своем новом Запретном городе. В этот момент крах тихоокеанского сотрудничества даст самым ярым аятолла уверенность в поддержке Китая в Совете безопасности, уверенность в том, что Китай поможет им приобрести самое современное оружие. Схема очень проста - это война. В реальности, остается надеяться на мудрость руководителей Ирана в том, что касается ядерной программы, и на мудрость американских руководителей - в финансовой сфере, - лишь это позволит избежать печального развития событий, которое, к несчастью, возможно.
