Положим, что в Австрии бывший сотрудник гестапо становится канцлером и раздает некоторым из своих бывших соратников ключевые посты в государственном аппарате. Это был бы международный скандал. И никакого скандала в России, что к власти в лице российского президента Владимира Путина пришел бывший сотрудник КГБ, а с ним - много других представителей спецслужбы, которые даже не скрывают гордости за прошлое КГБ, организации, уничтожившей миллионы своих сограждан.
Причина этого, видимо, заключается в том, что британский автор Фердинанд Маунт (Ferdinand Mount) назвал однажды 'асимметрией снисхождения' по отношению к коммунизму по сравнению с нацизмом. Тот, кто ставит под вопрос эту глубоко укоренившуюся в западной культуре асимметрию, как это сделали Стефан Куртуа (Stеphane Courtois) и его соавторы в появившейся в 1998 году 'Черной книге коммунизма', становится вскоре же объектом для нападок со стороны левых и леволиберальных кругов.
Особенно сильный протест вызвала ссылка на тот факт, что идея бесклассового общества, приведшая к гибели в общей сложности 80 миллионов человек, принесла значительно больше жертв, чем национал-социализм. Этот протест вылился в международную дискуссию. Она якобы была вызвана, прежде всего, недопустимостью сравнения двух идеологий массового убийства.
Во втором томе 'Черной книги коммунизма' различные авторы представляют не только обещанные материалы о воздействии и влиянии лево-тоталитарного эксперимента человечества на Эстонию, Румынию, Болгарию, Грецию и Италию. Куртуа также уточняет: 'Тот, кто перечисляет преступления одного тоталитарного режима, не станет долго замалчивать преступления другого тоталитарного режима'. Действительно, речь идет о том, чтобы таким путем 'лучше понять' существующие общности. А цитируемый там Бернард-Генри Леви (Bernard-Henri Levy) краток: 'Сравнивать - значит думать'. То есть запрет на сравнение означал бы запрет думать.
К такой и похожей стратегии защиты со стороны своих противников Куртуа обращается в большом эссе, посвященном дискуссии, вызванной изданием им 'Черной книги'. В своем материале он ставит диагноз, что 'мягкий выход' из коммунизма после мирных революций в Восточной Европе принес с собой неизбежно 'организованное забвение'. С помощью 'ползучей амнистии' целые группы стремятся обеспечить себе иммунитет от наказания и защитить свои позиции, занятые ими в экономике и в обществе, как это показывает пример Путина. То же самое можно наблюдать в Белоруссии и в Молдавии.
Странное эссе написал Александр Яковлев. Для бывшего члена Политбюро, а позднее - пионера перестройки, большевизм является 'болезнью общества 20 столетия'. В нем он видит 'систему общественного безумия', уничтожившую крестьянство, дворянство, купечество, весь слой предпринимателей, духовенство и интеллигенцию и основанную на 'всех формах угнетения и эксплуатации человека и природы'. Национал-социализм, в отличие от него, оставил в целом в неприкосновенности отношения капитала и труда. С чисто социологической точки зрения коммунизм, тем самым, был разрушительнее, чем нацизм, возвращаться от фашизма к демократии легче, чем от коммунизма.
Будет ли в будущем ГУЛАГ приравнен к Освенциму? Недавно умерший американский историк Мартин Малия (Martin Malia) в своей работе высказывает сомнение. До тех пор, пока есть левые и правые, будут существовать два разных стандарта для 'злосчастных братьев-близнецов нашего столетия', несмотря на появление новых исследований о 'коммунистических преступлениях'. В другом месте бывший узник Бухенвальда Йорг Земпрун (Jorge Semprun) говорит: 'Тот, кто не хочет говорить о сталинизме, должен молчать и о фашизме'.
