Во время 'холодной войны' сравнение красной диктатуры с диктатурой коричневой настолько широко эксплуатировалось, что дальнейшее обращение к этой теме уже казалось неинтересным. Но сегодня, как показала трехдневная конференция об 'открытых ранах', дискутировать на эту тему вновь стало вполне возможно. Конференция была организована потсдамским Форумом им. Эйнштейна и нью-йоркским Институтом им. Ремарка.
'Мы не научимся выносить нравственные приговоры, пока не начнем сравнивать нацизм с другими формами зла', - сказала Сузан Найман, директор Форума Эйнштейна, в своей речи во время открытия конференции. Она совершенно сознательно коснулась этого табу сравнения. Правда, подзаголовок этой международной конференции был сформулирован довольно осторожно: 'Размышления о нацизме, коммунизме и XX веке'. И, конечно же, принятие уникальности холокоста было естественным условием конференции. Во время подготовки организаторам стало ясно, что они вполне могут представить себе участником конференции бывшего сталиниста, но уж никак не представителя национал-социалистической идеологии, - сообщила Найман, разработавшая концепцию конференции совместно с нью-йоркским историком Тони Юдтом.
Маркус Вольф оказался среди историков и философов единственным участником конференции, знавшим одну из систем 'изнутри'. К бывшему руководителю внешней разведки ГДР, однако, обращались не как к виновнику, поскольку через 15 лет после окончания 'холодной войны' стало очевидным, что он тоже был лишь очевидцем тех событий. Кстати, ничего нового на конференции он не сказал. Вольф высказал лишь облегчение, узнав, что предметом обсуждения не стало отождествление 'коричневой и красной диктатуры', и, как ни смешно, тут же привел пример потрясающей схожести в образах обеих систем. На осторожный вопрос, что он знал в юношеском возрасте, когда он находился в Москве, о чистках и показательных процессах, Вольф ответил, что замечал, как неожиданно исчезали его школьные друзья, и что он знал одного заключенного, который был убежден, что Сталин ничего не знал о его аресте.
Злые намерения, злые деяния
Но в чем же состоит основополагающее нравственное различие между обеими системами? Обе идеологии были подчинены утопической идее, - поясняет британский историк Эрик Хобсбоум. Но у нацистов утопия была ограничена одной определенной группой - кто не принадлежал к ней, тот отторгался и уничтожался. Утопия коммунизма, напротив, претендовала на свою универсальность. На заседаниях конференции, в большей или меньшей степени, господствовало единство в том вопросе, что Сталин своими преступлениями предал идеалы коммунизма, в то время как преступления Гитлера были прямым следствием реализации его извращенной 'спасительной идеи'.
Это подразумевает, что злые намерения можно отделять от злых деяний. 'Если исходить из намерений, то Гитлер представляется более зловещей фигурой', - считает историк Джонатан Гловер (Лондон). 'Но Сталин уничтожил больше людей, поэтому можно утверждать, что последствия у Сталина были страшнее'. На самом деле, не все так просто: все пришли к убеждению, что численность трупов не может быть нравственным критерием. 'Гитлера следует отвергать, даже если он уничтожил меньше людей', - считает историк Хобсбоум. Но в конечном итоге, отделение идеалов от деяний, совершенных во имя этих идеалов, все же невозможно. 'Даже не отождествляя нацизм с коммунизмом, было бы упрощением утверждать, все зло заключалось лишь в сталинизме', - объяснила свое решение о включении в подзаголовок конференции понятия 'коммунизм' Сузан Найман.
Сравнивать обе эти системы можно только на совершенно различных уровнях. Украинские крестьяне, например, земля которых в 30-е и 40-е годы была оккупирована Советами, а затем нацистами, были 'вынуждены сравнивать', - рассказывает Тимоти Снайдер (Нью Хэвен). После того, что они увидели, они отдали свое предпочтение коммунизму - не из политических соображений - а из экзистенциальных. Британский историк Кэтрин Мерридэйль опросила живших в эпоху сталинизма и пришла к выводу, что фашизм сделал преступления Сталина в глазах его жертв относительными. По ее рассказам, одна женщина гордилась своей работой в трудовой колонии, потому что тем самым вносила свой вклад в борьбу с фашизмом. В (пропагандистском) самовосприятии ГДР как 'антифашистского государства' это сравнение нашло своего рода продолжение.
Вынужденные сотрудничать
С точки зрения историков можно провести и другие параллели. Страшно подумать, но обе диктатуры прекрасно понимали, как заставить сотрудничать с собой своих жертв, - говорит польский ученый Дариуш Стола. Он заметил, что можно больше узнать об инфраструктуре диктатуры, если обратить внимание на ее 'серые зоны'. Со смертью Сталина закончились широкомасштабные чистки, однако в поведении людей его террор таинственным образом продолжал жить. Стола рассказал об одной коммунистке, даже в 1968 г. голосовавшей за свое собственное исключение из партии. А Тони Юдт продолжил эту мысль, вспомнив о показательных процессах, проходивших в компартии Франции в 60-е годы.
Насколько интересной была конференция, настолько сама постановка вопроса, ставшая более ясной к концу работы, была поставлена под сомнение. Эрик Хобсбоум в дискуссиях по поводу сравнения увидел 'реликт мышления в черно-белых категориях, характерного для ХХ века'. Историк Карл Шлегель считает, что нет проблем в самом сравнении обеих систем, но сравнениями историю объяснить невозможно. Более плодотворным было бы поставить историю стран Восточного блока 'с головы на ноги', чтобы наконец-то исследовать биографии людей, создавших аппарат власти и управлявших им.
