Вскоре должен быть вынесен приговор по делу Михаила Ходорковского, бывшего самого богатого человека России и руководителя наиболее успешной нефтяной компании страны. Многие в России расценят это как приговор всей системе, которая его породила.
Ходорковский олицетворяет "олигархов", магнатов, которые во время массовой приватизации 90-х годов раскупили по заниженным ценам все самые ценные ресурсы России.
Действительность намного сложнее. Олигархи действительно воспользовались приватизацией и ее плодами, но не только она создала их.
Споры относительно этого процесса не угасают и по сей день. Президент Владимир Путин пообещал недавно прекратить всяческие юридические претензии к результатам программы приватизации, подразумевая, что происходящее с Ходорковским не повторится. Это дело отрицательно сказалось как на инвестиционном климате, так и на экономическом росте.
Программу приватизации планировали в декабре 1991 года, в период развала Советского Союза и его централизованной экономики. Планировали второпях, пытаясь поддержать жизнь в умирающей экономике. Дмитрий Васильев, бывший в то время заместителем инициатора распродажи Анатолия Чубайса, говорит, что вообще странно, что это произошло.
"В 1991 никто не верил, что в России может появиться обширный частный сектор, - говорит Васильев. - Это была крупнейшая и самая быстрая приватизация в истории".
На ход событий тогда повлияли два фактора. Во-первых, г-н Чубайс и его команда считали, что передача государственной собственности в частные руки сделает переход от коммунизма необратимым.
Во-вторых, постоянное противодействие со стороны враждебного парламента и слабость либералов в правительстве вызвали готовность пойти на компромиссы, которые, в конце концов, и не позволили получить от приватизации желаемых результатов.
Первый компромисс связан с ваучерной приватизацией, когда 140 миллионов россиян получили ваучеры, которые они могли обменять на акции предприятий, продать или инвестировать в ваучерные "фонды".
Для того чтобы парламент принял эту программу, реформаторам пришлось согласиться на то, что руководители и работники предприятий могут выкупить не более 51 процента акций, а не 40, как предлагалось изначально.
В итоге предприятия часто оставались в руках "красных директоров", руководителей советского склада, которые плохо представляли себе, как вести частный бизнес. Это задержало приход новых руководителей и вытеснение неконкурентоспособных компаний, которые должны были последовать сразу за приватизацией.
Вторым компромиссом после окончания приватизации в 1994 году стал договор с дьяволом. Некоторые крупнейшие бриллианты короны Российской экономики - нефтяные компании, сталеплавильные заводы, шахты - под приватизацию не попали. В 1995 у правительства возникли финансовые проблемы. Президент Борис Ельцин настолько плохо выглядел в глазах общественности, что возникла вполне реальная угроза победы коммунистов на предстоящих парламентских и президентских выборах.
Идея возникла у Владимира Потанина, одного из немногих бизнесменов, которым удалось разбогатеть еще в начале 90-х.
Предприниматели внесут за правительство залог в виде займов и оплатят предвыборную кампанию Ельцина. В качестве компенсации они получат акции не приватизированных предприятий.
Если займы не будут возвращены, бизнесмены смогут продать акции - в большинстве случаев сами себе. Г-н Васильев, возглавивший только что учрежденную комиссию по рынку ценных бумаг, говорит, что пытался убедить Чубайса не принимать план "займы под акции". Г-н Чубайс доказывал, что это неизбежное зло, которое нужно принять, чтобы не допустить возврата коммунистов.
Даже г-н Васильев говорит, что план "займы под акции" не стал причиной появления олигархов, которые создали свои первоначальные состояния, выгодно используя лазейки, оставшиеся в результате неполной либерализации экономики.
В январе 1992 года "отпустили" цены на многие товары и услуги, установленные еще в советские времена. Это не коснулось только цен на энергоносители, транспорт и связь. Можно было заработать огромные деньги, получив лицензию на экспорт нефти и покупать ее по низким российским ценам, чтобы продать потом по высоким мировым.
Заработать можно было также на импортных субсидиях и на отрицательных реальных процентных ставках.
Григорий Явлинский, возглавляющий сейчас либеральную оппозицию, соавтор плана экономической реформы 1990 года, который так и не был осуществлен, говорит, что самой большой ошибкой было введение свободных цен до перестройки и приватизации предприятий-монополистов. В итоге получили галопирующую инфляцию, которая съедала накопления граждан.
"Моя идея заключалась в том, чтобы предложить на продажу малый и средний бизнес, - говорит Явлинский, - а потом постепенно "отпускать" цены".
Г-н Васильев считает, что в условиях разваливающейся экономики конца 1991 года план Явлинского выполнить было невозможно. В Москве имелся всего трехдневный запас продовольствия. Во многих городах и того меньше. Оживить производство можно было только введением рыночных цен.
Андерс Аслунд (Anders Aslund), бывший советник правительства России, который иногда выступал с критикой приватизации, сейчас считает ее успешной. "Сам факт приватизации важнее способа, которым она проведена, - говорит он. - Сочетание слабой правовой системы, быстрых структурных изменений и экономики, направленной на потребительские товары, неизбежно ведет к появлению сверхбогачей".
Когда в 1995 году предприятия распродавались по низким ценам, олигархи во многих случаях делали инвестиции и через пару лет платили миллиарды долларов налогов. В России, однако, не удалось создать правовую среду для защиты собственности олигархов от ненависти, которую проявляет народ к богатству и богачам. "Проблема, в основном, идеологическая, - говорит Аслунд. - Решение ее сводится к признанию права собственности и права быть богатым".
