Когда Владимир Путин представляет исчезновение СССР как 'крупнейшую геополитическую катастрофу XX-го столетия', он высказывает политическое суждение, он не предлагает исторического анализа. И как он мог бы его предложить, когда сегодня для создания русского сознания, свободного от мифов и иллюзий советской идеологии, больше всего недостает именно ясного, честного исторического взгляда на прошлое?
Все народы, еще недавно бывшие под гнетом тоталитарных режимов, сталкиваются с тем же самым вопросом: как подчинить себе прошлое, чтобы его преодолеть? В России работа над преодолением прошлого была прервана, едва начавшись. И если эта работа продолжается, то под контролем власти, которая преследует политические цели. Споры со странами Балтии, возникшие в связи с 60-летием окончания Второй Мировой войны, это лишь одно из подтверждений этого явления. Российская власть непреклонна в отказе выполнить требования стран Балтии.
Последние ждали, по меньшей мере, признания несправедливости, совершенной по отношению к ним в 1939 году, после подписания советско-германского пакта, и затем после аннексии этих стран в 1945 году. Но это требование 'разбило' табу. В русско-советской мифологии, Вторая Мировая война, окрещенная 'Великой Отечественной войной', остается героическим подвигом, историей самопожертвования народа во имя своей свободы и во имя свободы других.
Любые попытки поставить под вопрос эту эпопею, воспринимаются как предательство. Более того, Владимир Путин недавно обрушил свой гнев на русских историков, которые поставили под сомнение официальную версию событий. Они выразили сомнение в обоснованности подписания пакта Молотова-Риббентропа. Они заговорили об ответственности Сталина за разгром в первых сражениях. Они оспаривают, что число погибших на поле брани в борьбе против нацизма и фашизма составляет 20 миллионов. В официальных данных смешаны разные цифры, число солдат, погибших в боях, число жертв среди мирного населения, число умерших от голода и жертв репрессий. Ибо русские историки, вслед за своими западными коллегами и заодно с ними, обратились в последние годы к запретным темам. И Вторая Мировая война - только одна из них.
Приведем только несколько примеров: царская Россия, Октябрьская революция, решение Ленина о создании первых лагерей, принудительная коллективизация, страшный голод и чистки 1930-х годов, Гулаг, - все эти вопросы находятся в поле исследования российских историков, эти темы разрабатываются ими с конца 1980-х годов. Время расцвета новой русско-советской историографии наступает в счастливую пору перестройки и гласности. Можно было писать все, или почти все. Открывались архивы, развязывались языки. Удивленная собственной смелостью, власть тогда была не в силах навязать единую линию, согласно которой следовало переосмыслять прошлое. С тех пор все изменилось.
Архивы, так или иначе, вновь были закрыты, или доступ к ним был предоставлен за большие деньги. Они избирательно использовались для фабрикации 'компромата', в целях дискредитации тех или иных политиков. Но это не самое худшее. Как отметил незадолго до смерти американский специалист по России Мартин Малиа (Martin Malia), сегодня мы ничего больше не можем узнать из этих досье, или почти ничего.
Для понимания истории советской России больше всего недостает не неизданной информации, не хватает скорее 'концептуального подхода', способа переосмысления Октябрьской революции, подобно тому, как новая историческая школа во Франции переосмыслила Великую Французскую революцию. И еще российское общество проявляет недостаточный интерес к своему прошлому. После откровений о сталинских преступлениях и концентрационной системе, общество как будто бы почувствовало смертельную скуку, и борьба за права человека, поиск сведений о жертвах и их реабилитация стало делом нескольких энтузиастов, работающих без официальной поддержки.
Равнодушие столь велико, что дурные привычки быстро взяли верх. Как и во времена СССР, история призвана прийти на помощь политике момента, чтобы оправдать ее. За неприятием сталинизма последовал радикальный пересмотр событий Октябрьской революции, затем замалчивание советского периода в пользу мифа о царской России, и, наконец, в недавнее время, произошла положительная переоценка советского периода, в том числе это коснулось и Сталина.
Проклятие продолжает висеть над его системой власти и над его преступлениями, но подчеркиваются 'хорошие стороны' сталинского режима. Могущество страны, признанное в мире, объединение различных народов вокруг России, общая победа вместе с другими государствами над злом, которым был тогда нацизм, а сегодня - терроризм, - все это темы, находящие отражение в глубинной мысли Владимира Путина, и это способно принести ему народную симпатию. Следует ли этому удивляться? Ввиду отсутствия возможности создать современное демократическое самосознание на развалинах советизма, у России на данный момент нет иного выбора, кроме возвращения к самым зловещим мифам.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Даниэля Верне на ИноСМИ.Ru
Хорошие воспоминания о Балканах ("Le Monde", Франция)
Три Мушкетера и Россия ("Le Monde", Франция)
Перестройка: успешный провал ("Le Monde", Франция)
Как организовать диалог между США и Европой ("Le Monde", Франция)
25 перед лицом революции Буша ("Le Monde", Франция)
Путин - 'беднякам отец родной' ("Le Monde", Франция)
Поражение Путина, надежда для России ("Le Monde", Франция)
Турция, Украина: общая битва? ("Le Monde", Франция)
Будущее России ("Le Monde", Франция)
Владимир Путин: поворот к Западу ("Le Monde", Франция)
