Данный материал публикуется в рамках акции 'Переводы читателей ИноСМИ.Ru'. Эту статью обнаружила и перевела наш читатель Инна Сысоева, за что мы ей крайне признательны
____________________________________________________________
60 лет назад 57% французов считали СССР главным победителем в войне. В 2004 году таких было лишь 20%. Это постепенное забвение роли Москвы, усиленное СМИ, держится также на полемике по поводу политики Сталина между 1939 г. и июнем 1941 г., на которую проливают новый свет недавние исторические работы. Но что бы мы ни думали о советско-германском пакте, как можно отрицать, что в течение трех лет русские несли на себе бремя большей части сопротивления, затем контрнаступления против Вермахта? Ценой 20 миллионов погибших.
Через два года после своей победы над нацизмом Красная Армия становится для народов Запада угрозой по причине холодной войны (1). Через шесть десятилетий французская историография, завершившая свою проамериканскую мутацию, клеймит позором Советский Союз как за период советско-германского пакта, так и за период его 'великой отечественной войны' в дальнейшем. Наши учебники, смешивающие нацизм и коммунизм, набивают цену историкам Восточной Европы (2). Но новые исследования, на которых основана эта публикация, создают совсем иной образ СССР во Второй мировой войне.
Главный обвинительный пункт против Москвы касается советско-германского пакта от 23 августа 1939 г. и особенно его секретных протоколов: фактически молниеносная и сокрушительная победа Вермахта над Польшей стала сигналом для оккупации СССР восточной Галиции (и Польши), а также балтийских стран (3). Желание экспансии, 'Реалполитик' или оборонительная стратегия?
Заново рассматривая тезис авторитетных историков Льюиса Б.Немье и Алана Джона Персиваля Тейлора, а также журналиста Александра Верта, новые работы англоязычных историков проясняют условия, в которых СССР пришел к такому решению. Они показывают как упрямство Франции и Великобритании в их политике 'умиротворения' - иными словами капитуляции по отношению к фашистским державам, поощрявшееся Соединенными Штатами, разрушило советский план 'коллективной безопасности' стран, которым угрожал Рейх. Отсюда - мюнхенские соглашения (29 сентября 1938 г.), согласно которым Париж, Лондон и Рим позволили Берлину аннексировать через два дня Судеты. Находясь в изоляции, лицом к лицу с III-м Рейхом, у которого были развязаны руки на востоке, Москва подписывает с Берлином пакт о ненападении, который временно пощадил ее.
Вот как завершилась франко-британская миссия, отправленная в Москву (с 11 по 24 августа), чтобы успокоить общественное мнение, требовавшее - после аннексии Германией Богемии-Моравии и подчинения Словакии - создания общего фронта с СССР. Москва требовала создания автоматического и взаимообязывающего альянса с 1914 года, который должен был вовлечь Польшу и Румынию, вотчины антибольшевистского 'санитарного кордона' 1919 года, и балтийские страны, жизненно важные для 'европейской России' (4). Британский адмирал Дракс и французский генерал Думенк должны были свалить всю вину за фиаско на Москву: нужно было просто 'оставить Германию под угрозой англо-франко-советского военного союза и выиграть тем самым осень или зиму, отсрочив войну'.
Когда командующий Красной армии Климент Ворошилов предложил им 'четко, прямо' 12 августа ''конкретное рассмотрение' планов операций против блока стран-агрессоров', они признались в том, что у них нет полномочий. Париж и Лондон, решившие не оказывать никакой помощи своим союзникам на востоке, переложили эту задачу на СССР, сделав ее осуществление невозможной: Варшава (особенно) и Бухарест отказали Красной армии в праве прохода (по ее территории). 'Гарантировав' согласие Польши, не спросив ее, Париж и Лондон говорили, что у них связаны руки из-за вето (тайно поощрявшегося) полковника-германофила Йозефа Бека, который ссылался на 'завещание' своего предшественника Йозефа Пилсудского: 'С немцами мы рискуем потерять свою свободу, с русскими мы потеряем свою душу.'
Но все было проще. Польша с франузской военной помощью оторвала у Советов в 1920-1921 гг. восточную Галицию (5). Оставаясь слепой с 1934 года к германским аппетитам, она боялась, что Красная армия легко захватит эти территории. Румыния же страшилась потерять Бессарабию, захваченную у русских в 1918 году, и сохранявшуюся за ней благодаря Франции. СССР не получил также и гарантии от балтийских стран, чья независимость 1919-1920 гг. и сохранение германского влияния объяснялись 'санитарным кордоном'.
С марта и особенно мая 1939 года Берлин обхаживал Москву, которая, предпочитая - по своему опыту - войну на одном фронте, пообещала ему, прежде чем наброситься на Польшу, уважать его сферу влияния в восточной Галиции, в Прибалтике и Бессарабии. Она уступила в последний момент, но не ради фантазии мировой революции или 'Drang nach Westen' (этот натиск на запад, любимый тезис крайне-правого немецкого публициста Эрнстом Нолте): Москва отказалась, в то время как Лондон и Париж продолжали обхаживать Берлин, 'быть одной вовлеченной в конфликт с Германией', согласно терминологии секретаря Foreign Office (Министерства иностранных дел), Чарлза Линдслей Халифакса от 6 мая 1939 г. Запад изображал изумление перед 'зловещей новостью, которая произвела в мире эффект разорвавшейся бомбы (6)', и изобличал предательство. На самом деле французы и британцы, работавшие в Москве, подталкивали Москву к войне с 1933 года: из-за отсутствия Тройственной Антанты СССР пришлось войти в сделку с Берлином, чтобы выиграть отсрочку, необходимую для приведения в боевую готовность своей экономики и армии.
29 августа 1939 года подполковник Люге, французский военный-воздушный атташе в Москве (и будущий герой голлистов в эскадрилье Нормандия-Неман), свидетельствует о чистосердечии Ворошилова и изображает Сталина 'славным продолжателем (...) Александра Невского и Петра I': 'Опубликованный договор дополнен секретным соглашением, определяющим на удалении от советских границ линию, которую немецкий войска не должны пересекать, и которая рассматривается СССР в каком-то смысле как позиция прикрытия (7).'
Германия начала войну 1 сентября 1939 года при отсутствии Антанты, которая в 1914 году спасла Францию от вторжения. Историк Майкл Карли обвиняет политику умиротворения, родившуюся из 'страха победы над фашизмом' французского и британского правительств, боявшихся, что предназначенная СССР руководящая роль в войне против Германии может распространиться на все воюющие стороны: 'антикоммунизм', являвшийся решающим в каждый ключевой период 1934-1935 гг., стал таким образом 'важной причиной второй мировой войны (8)'.
17 сентября СССР, обеспокоенный продвижением немецкой армии в Польше, объявил о своем нейтралитете в конфликте, но оккупировал восточную Галицию. СССР потребовал в сентябре-октябре от балтийских стран 'гарантий' - ''скрытая' оккупация, встреченная с безропотностью (9)' Лондоном, которого Рейх теперь беспокоил столько же, сколько 'русский натиск в Европе'. И, запросив от Хельсинки, союзника Берлина, - тщетно - изменения границы (в обмен на компенсацию), СССР вступил в войну против Финляндии и столкнулся с серьезным сопротивлением. Западная пропаганда оплакивала маленькую жерту и превозносила ее храбрость.
Уэйганд и Даладье планировали - 'мечты', затем 'бред', как выразился историк Жан-Баптист Дюросель, - войну против СССР на Крайнем Севере, затем на Кавказе. Но Лондон приветствовал финно-советский компромисс от 12 марта 1940 года, а также и новое продвижение Красной армии, которое последовало за французским поражением (оккупация в середине июня 1940 г. балтийских стран, Бессарабии и северной Буковины в конце июня). После чего Лондон отправил в Москву Стаффорда Криппса, единственного советофила из эстеблишмента: Лондон теперь предпочитал немецкому продвижению в Балтии советское.
После десятилетий полемики советские архивы подтвердили, что около 5000 польских офицеров, трупы которых были обнаружены немцами в 1943 году в Катыни (рядом со Смоленском), действительно были расстреляны в апреле 1940 года по приказу из Москвы. Беспощадные с поляками, Советы спасли более одного миллиона евреев из реаннексированных зон, и организовали их приоритетную эвакуацию в июне 1941 года (10).
Этот период - с 23 августа 1939 г. по 22 июня 1941 г. - является объектом другой дискуссии, которая касается реализации Сталиным советско-германского пакта. Некоторые специалисты подчеркивают, например, советские поставки сырья нацистской Германии, изменение стратегии, навязанной Коминтерну летом 1940 г. и коммунистическим партиям, от которых требовалось выступить против 'империалистической войны' и т.д. Упомянутые выше историки преуменьшают и даже оспаривают эту интерпретацию (11). Отметим, что Соединенные Штаты - даже после их вступления в войну против Гитлера в декабре 1941 г., - и Франция, официально воюющая с 3 сентября 1939 г., обеспечивали Рейху обильные промышленные поставки (12).
Германо-советские отношения, бывшие в кризисе с июня 1940 г., оказались на грани разрыва в ноябре. 'Между 1939 и 1941 гг. СССР значительно расширил свое наземное и воздушное вооружение и сосредоточил от 100 до 300 дивизий (от 2 до 5 миллионов человек) вдоль или вблизи своих западных границ (13).' 22 июня 1941 года Рейх фактически объявил о своем нападении, сосредоточив войска в Румынии. Александр Верт говорит о 'военном крахе 1941 года', за которым последовал (в 1942-1943 гг.) 'рывок режима и общества'.
Но 16 июля генерал Дуайен объявил в Петан, Виши, о смерти 'Блицкрига': 'Третий Рейх добился в России определенного стратегического успеха, но все же дела приняли такой оборот, какого его руководители не ожидали.Они не предвидели такого ожесточенного сопротивления русского солдата, такого страстного фанатизма населения, такой изматывающей партизанской войны в тылу, таких серьезных потерь, такой полной пустоты перед завоевателем, таких значительных трудностей с провизией и коммуникациями. (...) Не заботясь о своем питании завтра, русский поджигает огнеметами свой урожай, взрывает свои деревни, разрушает свой подвижной состав, саботирует свои предприятия (14).'
Ватикан - лучшая разведывательная сеть в мире в то время, был обеспокоен в начале сентября 1941 года трудностями 'немцев' и тем, 'что Сталин сможет на равных обсуждать мир вместе с Черчилем и Рузвельтом': это означало, что 'перелом в войне' наступил до того как Вермахт был остановлен у Москвы (конец октября) и задолго до Сталинграда. Тем самым с момента вторжения подтвердилось мнение французского военного атташе в Москве Огюста-Антуана Паласса, высказанное им еще в 1938 году, о том, что советская военная мощь не была подорвана по причине чисток, последовавших за судебным процессом и казнью маршала Михаила Тухачевского и офицеров высшего командного состава Красной армии в июне 1937 года (15).
Красная армия, писал он, крепла и проявляла небывалый 'патриотизм': высокий статус армии, военное образование и эффективная пропаганда 'поддерживали в напряжении энергию страны, внушая ей гордость за свершенные подвиги (...) и непоколебимую уверенность в ее обороноспособности'. Паласс отметил в августе 1938 года разгром японцев в столкновениях на границе СССР-Китай-Корея. Подтвержденные таким образом достоинства Красной армии послужили им уроком: к ярости Гитлера Япония подписала в Москве 13 апреля 1941 года 'договор о нейтралитете', освободив СССР от постоянной озабоченности - после нападения Японии на Манчьжурию (1931) и затем на весь Китай (1937) - войны на два фронта. После отступления в течение долгих месяцев под натиском громадной нацистской военной машины, Красная армия теперь могла перейти в наступление.
Если в 1917-1918 гг. Рейх потерпел поражение на западе, главным образом от французской армии, то с 1943 по 1945 гг. он был побежден на востоке Красной армией. Чтобы облегчить эту победу, Сталин требовал с августа-сентября 1941 г. открытия 'второго фронта' (отправки дивизий союзников в СССР или высадку на французское побережье). Ему пришлось довольствоваться похвалой британского премьер-министра Уинстона Черчиля, за которым вскоре последовал и американский президент Франклин Д.Рузвельт, 'героизму сражающихся советских войск', и американским 'ленд-лизом' (на условиях погашения после войны), который был оценен одним советским историком в 5 миллиардов рублей, то есть в 4% национального дохода в 1941-1945 гг. Отказ в открытии этого второго фронта и отстранение СССР от участия в межсоюзнических решениях (несмотря на его присутствие на саммите в Тегеране в ноябре 1943 г.) усилили его озабоченность возможным возвращением 'санитарного кордона' и 'развязанных рук на востоке'.
Вопрос о соотношении сил в Европе обострился, когда капитуляция генерала Фридриха фон Паулюса под Сталинградом 2 февраля 1943 г. поставила на повестку дня будущий мир. Вашингтон рассчитывал на свое финансовое господство, чтобы избежать военных правил урегулирования конфликтов, поэтому Франклин Д.Рузвельт отказался вести переговоры о 'конце войны', предложенные Сталиным Уинстону Черчилю в июле 1941 г. (возврат к европейским границам бывшей Российской империи на момент 1939-1940 гг.): советская зона влияния ограничивала бы американскую; финансист Эверелл Хэриман, посол в Москве, считал в 1944 году, что приманка в виде экономической помощи разрушенному СССР поможет 'избежать появления советской сферы влияния (...) в восточной Европе и на Балканах'.
Но приходилось считаться со Сталинградом, где с июля 1942 г. сошлись лицом к лицу 'две армии числом более миллиона человек'. Советская армия выиграла эту 'ожесточенную битву', - за каждым днем которой наблюдала оккупированная Европа - и которая 'превзошла по своей жестокости все битвы первой мировой войны (...) за каждый дом, каждую водонапорную башню, каждый подвал, каждый кусок руин'. Победа 'открыла СССР путь к мировой державе', как победа 'под Полтавой в 1790 г. [против Швеции] превратила Россию в европейскую державу'.
Реальное открытие 'второго фронта' произошло только в июне 1944 г., когда продвижение Красной армии - за советские границы июля 1940 года - потребовало разделения сфер влияния. Ялтинская конференция в феврале 1945 г., вершина достижений СССР - решающей из воюющих сторон, - не явилась следствием хитрости Сталина, чтобы ограбить Польшу-мученицу при участии беспомощного Черчиля и умирающего Рузвельта, а следствием соотношения военных сил.
Рузвельт решил включиться в гонку за переговорной капитуляцией Вермахта 'англо-американским армиям и перенесения баланса сил на восток': в конце марта '26 немецких дивизий оставались на западном фронте (...) против 170 дивизий на восточном фронте (16)', где бои бушевали до самого конца. Проведенная в марте-апреле 1945 г. операция 'Восход' уязвила Москву: начальник управления стратегической службы (предтеча ЦРУ) финансист Аллен Даллес провел в Берне переговоры с генералом СС Карлом Вольфом, начальником личного штаба Гиммлера, ответственного за убийство 300 000 евреев, о капитуляции армии Кессельринга в Италии. Но с политической точки зрения возвращение Берлина под контроль Запада было исключено: с 25 апреля по 3 мая в этой битве погибло еще 300 000 советских солдат. Что равняется общим американским потерям (292 000), 'исключительно военным', как на европейском, так и японском фронтах с декабря 1941 г. по август 1945 г. (17).
Жан-Жак Бекер писал: 'хотя советская армия размещалась на гораздо более огромных пространствах, и хотя она заплатила чрезмерную цену из-за своих устаревших методов боя, в чисто военном смысле вторая война была скорее менее жестокой, чем первая (18)'. Но он забыл, что на СССР приходится половина всех потерь за весь период конфликта 1939-1945 гг., особенно из-за войны на истребление, планировавшейся III-м Рейхом для уничтожения, помимо общего числа евреев, от 30 до 50 миллионов славян (19). Вермахт, являвшийся вотчиной пангерманизма, легко ставший нацистским, считал 'русских 'азиатами', заслуживающих самого полного презрения', был основным истребителем: его антиславянская, антисемитская и антибольшевистская жестокость, описанная на Нюренбергском процессе (1945-1946 гг.), но долго замалчиваемая на Западе, и напоминание о которой было недавно представлено в Германии на передвижных экспозициях (20), лишила СССР возможности требовать компенсаций по законам войны (Гаагская конвенция 1907 г.).
Об этом свидетельствуют следующие приказы: так называемый указ 'о комиссарах' от 8 июня 1941 г., предписывающий казнить политруков коммунистов, включенных в Красную армию; приказ 'не брать пленных', который стал причиной казни на поле боя, после завершения сражений, 600 000 военнопленных, распространенный в июле на 'гражданских лиц противника'; приказ Райхенау о 'полном уничтожении еврейско-большевистской системы' и т.д. (21). Таким образом 3,3 миллиона военнопленных, то есть более двух третей от их общего числа, подверглись в 1941-1942 гг. 'запрограммированной смерти' через голод и жажду (80%), тиф, рабский труд. Пленные 'фанатики коммунисты', переданные СС, стали подопытными кроликами первого отравления газом 'Циклоном Б' в Аушвице в декабре 1941 г.
Вермахт вместе с СС и немецкой полицией был активным средством уничтожения гражданских лиц, евреев и не-евреев. Он помогал Айнзатцгруппам СС, отвечавшим за 'мобильные операции массовых убийств' (Рауль Хильберг), как, например, массовое убийство, совершенное в балке Бабий Яр в конце сентября 1941 г. группой С, через десять дней после вступления войск Вермахта в Киев (около 34 000 погибших): одно из бесчисленных массовых убийств, совершенных с помощью польских, балтийских (латвийских и литовских) и украинских 'помощников', описанных в душераздирающей Черной книге Ильи Эренбурга и Василия Гроссмана (22).
Славяне и евреи (1,1 миллиона из 3,3) погибали в тысячах деревень Орадур-сюр-Глан, а также в лагерях. За девятьсот дней осады Ленинграда (июль 1941 - январь 1943 г.) погиб 1 миллион его жителей из 2,5 миллионов, из которых 'более 600 000' во время голода зимы 1941-1942 гг. В общем с лица земли были стерты '1700 городов, 70 000 деревень и 32 000 промышленных предприятия'. Миллион Остарбайтер (восточных работников), насильно угнанных на Запад, были истощены или убиты работой и службой СС и надзирателями в группах пленных концентрационных лагерей, на шахтах и фабриках немецких концернов и в филиалах иностранных групп, таких как 'Форд', изготавливавшего 3-тонные грузовики для восточного фронта.
8 мая 1945 г. обескровленный СССР уже потерял выгоды от 'Великого Союза', навязанного англо-американцам посредством огромных жертв советского народа, с оружием или без, ради их победы. Политика сдерживания холодной войны под эгидой Вашингтона проводила ту же политику санитарного кордона - первой холодной войны, которой Лондон и Париж руководили с 1919 по 1939 год.
Анни Лакруа-Риц - профессор современной истории, университет Париж-VII, автор эссе 'Ватикан, Европа и Рейх 1914-1944', Armand Colin, Paris, 1996, и 'Выбор поражения: французские элиты в 1930-е гг.', в том же издательстве.
____________________________________________________________
(1) 1947-1948. Du Kominform au 'Coup de Prague', l'Occident eut-il peur des Soviets et du communisme?. Historiens et géographes (HG), # 324, август-сентябрь 1989 г., стр.219-243
(2) Diana Pinto, L'Amérique dans les livres d'histoire et de géographie des classes terminales françaises, HG, ? 303, март 1985 г., стр. 611-620; Geoffrey Roberts, The Soviet Union and the Origins of the Second World War, 1933-1941, Saint Martin's Press, New York, 1995, introduction.
(3) См. также Geoffrey Roberts, op.cit., стр.95-105, и Gabriel Gorodetsky, 'Les dessous du pacte germano-soviétique', Le Monde diplomatique, июль 1997.
(4) Если не указано иначе, приведенные здесь источники находятся в архивах французского министерства иностранных дел или сухопутных войск (SHAT) и опубликованных немецких, британских и американских архивах. Что касается многочисленных книг, часто малоизвестных во Франции, на которые ссылается эта статья, то читатель найдет их большую библиографию на сайте www.monde-diplomatique.fr/2005/05/LACROIX_RIZ/12117
(5) От ред.: как и многие 'проходы' Галиция была в течение истории в руках русских, монголов, поляков, литовцев, австрийцев, и снова русских и поляков. В 1919 году лорд Курзон признал восточную Галицию за Россией (линия Курзона).
(6) Уинстон Черчиль, Мемуары, том I, The Gathering Storm, Houghton Mifflin Company, Boston, 1948, стр. 346
(7) Письмо к Ги де ла Шамбре, министру авиации, Москва, 29 августа 1939 г. (SHAT).
(8) Michael J.Carley, The Alliance That Never Was and the Coming of World War 2, Ivan R.Dee, Chicago, 2000, стр. 256-257.
(9) Письмо 771 Чарльза Корбина, Лондон, 28 октября 1939 г., архивы Набережной дОрсе (MAE).
(10) Dov Levin, The Lesser of Two Evils : Eastern European Jewry under Soviet Rule, 1939-1941, The Jewish Publications Society, Philadelphia-Jerusalem, 1995.
(11) Чит. уже упомянутые работы Джефри Робертса и Габриеля Городецкого, но также Bernhard H.Bayerlin et al., Moscou-Paris-Berlin, 1939-1941, Taillandier, Paris, 2003. Коммунистка-либертарианка Маргарет Бубер-Нойман обвинила в своих мемуарах советский режим в том, что он передал немецких антифашистов в Гестапо.
(12) Charles Higham, Trading With the Enemy 1933-1949, Delacorte Press, New York, 1983 и Industriels et banquiers français sous l'Occupation, Armand Colin, Paris, 1999.
(13) Джефри Робертс, op. cit., стр. 122-134 и 139.
(14) La Délégation française auprès de la commission allemande d'armistice de Wiesbaden, 1940-1941, Imprimerie nationale, Paris, том 4, стр. 648-649.
(15) От ред.: Считается, что эти чистки значительно ослабили Красную армию.
(16) Gabriel Kolko, The Politics of War, Random House, New York, 1969, главы 13-14.
(17) Pieter Lagrou, в сборнике Stéphane Audoin-Rouzeau et al., dir., La Violence de guerre 1914-1945, Complexe, Bruxelles, 2002, стр. 63-100.
(18) Ibid., стр. 333.
(19) Götz Aly и Susanne Heim, Vordenker der Vernichtung, Hoffmann und Campe, Hambourg, 1991, résumé par Dominique Vidal, Les historiens allemands relisent la Shoah, Complexe, Bruxelles, 2002, стр. 63-100.
(20) Edouard Husson, Comprendre Hitler et la Shoah, PUF, Paris, 2000, стр. 239-253.
(21) Omer Bartov, German Troops, MacMillan, Londres, 1985, L'Armée d'Hitler, Hachette Pluriel, Paris, 1999 и Tom Bower, Blind Eye to Murder, André Deutsch, Londres, 1981.
(22) Actes Sud, Arles, 1995.
____________________________________________________________
Автор перевода читатель ИноСМИ.Ru - Инна Сысоева
Примечание: редакция ИноСМИ.Ru не несет ответственности за качество переводов наших уважаемых читателей
