Немало копий было в последнее время сломано относительно вопроса, 'как управлять подъемом Китая'. Сама по себе постановка проблемы уже успокаивает, говорит о том, что процесс будет идти постепенно, предсказуемо, и займет много времени. Считается, что есть достаточно много времени, чтобы все обдумать, хорошо подготовиться, просчитать возможное направление развития Китая и действовать соответственно. Также считается, что, если в коне концов Китай однозначно предстанет угрозой, то будет достаточно времени, чтобы среагировать на нее. А пока что времени еще достаточно для того, чтобы не торопиться с выводами и наблюдать - внимательно, но терпеливо, чтобы не ошибиться и не начать оправдывать собственные худшие ожидания. То есть, если заранее относиться к Китаю как к врагу, врагом он в результате и станет.
Сама идея о том, что мы можем управлять процессом подъема Китая, приятна нашему слуху, потому что в ее формулировке автоматически заложена идея некоего покровительственного превосходства - будто все находится у нас под контролем. Если наш кормчий не ошибется и сохранит твердость руки, огромный китайский корабль можно будет плавно завести в бухту и поставить на якорь. Китай можно будет 'интегрировать' в международную систему и таким образом ограничить его мощь, с тем чтобы с ним можно было спокойно сосуществовать в постиндустриальном мире.
Разумно 'управляемый' Китай может быть другом. Неразумно управляемый Китай может стать лишь очень опасной силой. Но, в любом случае, нам кажется, что все здесь зависит от нас.
Но не все так просто. История появления новых держав и попыток 'управления' ими со стороны держав 'устоявшихся' не дает никаких поводов для самоуспокоения и уверенности в будущем. Слишком уж редко получалось, чтобы появление новой крупной державы проходило без изменений системы международных отношений, направленных на то, чтобы та начинала в конце концов отражать новую политическую реальность, связанных с очередной серьезной войной. Самый успешный случай подобного процесса в современную эпоху - это отношения Великобритании с Соединенными Штатами в конце 19-го века, когда британцы, шаг за шагом, фактически отступили перед лицом американской экспансии, отдав американцам все Западное полушарие (кроме Канады). Обе эти державы исповедовали либеральную и демократическую идеологию и, соответственно, имели примерно одинаковое видение международного порядка, что существенно снизило риск того, что ситуация выйдет из-под контроля - с точки зрения Британии, конечно.
Другие примеры смотрятся не так весело. Подъем Германии после 1870 года и реакция Европы на этот процесс в конце концов привели к Первой Мировой войне. Даже Бисмарку, со всем его дипломатическим мастерством, после очень успешного десятилетия для Германии стоило очень больших усилий увести Европу от столкновения. Британия пыталась сначала ограничить возможности Германии, затем начала задабривать ее, и в конце даже предложила ей союз, но так и не смогла удовлетворить потребность кайзера Вильгельма в разрушении британского превосходства, которое приводило его одновременно в восхищение и ярость. При этом чуть ли не до первых дней войны самые серьезные эксперты по международным отношениям в Европе считали, что торговые связи между ведущими державами существенно снижают вероятность войны, если не вовсе не уничтожают ее.
После 1868 года начался подъем Японии, результатом которого на рубеже веков стали два вооруженных конфликта: с Китаем и Россией, а затем, во время Второй Мировой войны, с Соединенными Штатами и Великобританией. Причем изначально англо-американский ответ на растущую мощь Японии представлялся вполне адекватным. Еще бы, Япония эпохи Мэйдзи выбрала путь модернизации - даже, казалось, вестернизации, и американцы приветствовали рост Японии в качестве противовеса отсталому Китаю и деспотической России. Кроме этого, была еще и надежда на то, что именно США будут 'помогать' Японии входить в систему международных отношений - подразумевалось, что это будет система западных координат. 'Япошки играют в нашу игру', - радовался Теодор Рузвельт, и лишь иногда приходила в голову предательская мысль: 'А что, если японцы без шума и пыли объехали русских, англичан, американцев и немцев - всех нас, как детей, которые сами не понимают своих возможностей . . . и с которыми поэтому надо вести себя вежливо, но лишь до сих пор, пока это дает возможность японцам использовать нашу межнациональную рознь и бить нас по одному?'
А сегодня мы снова смотрим на совершенные тогда ошибки и думаем об их причинах с той долей снисходительности, которую настоящее всегда испытывает по отношению к прошлому. Но разве есть какие-либо основания считать, что сегодня мы стали умнее, чем были те, кто 'прохлопал' подъем Германии и Японии? У большинства людей, определяющих сегодняшнюю политику и философию, взгляд на мир вообще и на мировые проблемы ничуть не изменился по сравнению с их предшественниками.
В частности, сегодня принято считать, что торговые связи между Китаем и другими державами, особенно с Японией и Соединенными Штатами, а также с Тайванем, могут сыграть роль буфера против возможной агрессии и в конце концов смогут обеспечить 'интеграцию' Китая в международные отношения, не прибегая к войне. Снова мы видим модернизацию азиатской державы и думаем, что ее мощь будет направлена на мирные цели. И, более того, мы, как и все остальные до нас, свято верим в то, что, если мы никак не будем провоцировать Китай, он не проявит воинственных намерений. Мы не желаем понимать, что, может быть, для Китая существующая система международных отношений сама по себе представляется достаточно провокационной.
Структуры безопасности, существующие в Восточной Азии, западные либеральные ценности, господствующие в нашем миропонимании, 'либеральный мировой порядок', который нам кажется самым правильным - вот в такую систему международных отношений мы и стремимся 'интегрировать' Китай. Но не существует ли такой вероятности, что Китай не хочет, чтобы его интегрировали в систему, в формировании которой он не участвовал, и которая не удовлетворяет ни его амбициям, ни его собственным - авторитарным и иерархическим - принципам государственного управления?
Не может ли быть так, что Китай, так же как и любая держава, переживавшая когда-либо подъем, не исключая и Соединенные Штаты, стремится изменить систему международных отношений таким образом, чтобы та соответствовала в первую очередь его целям и соотносилась в первую очередь с его возможностями, то есть делала мир максимально удобным для китайского авторитарного режима? Да, китайцы, несомненно, хотят получить материальную выгоду, которую им сулит интеграция в глобальную экономику, но, может быть, они, как и японцы сто лет назад, считают, что богатыми нужно стать не затем, чтобы войти в мировую систему, а затем, чтобы изменить ее?
Может быть, мы и не знаем ответов на все эти вопросы, но нам необходимо понять, что направление, в которому будет развиваться Китай, будет определяться не столько нами, сколько самими китайцами. Например, если уже сейчас китайскому руководству кажется, что Соединенные Штаты - враг их страны, то мы уже ничего не можем с этим поделать. Во многом это результат наших собственных действий - усиления американо-японского военного альянса, начавшееся при правительстве Клинтона, а также наши недавние шаги на расширение стратегических связей с Индией.
Частично это и следствие того, что у нас слишком разные формы государственного управления, потому что авторитарные правители вообще обычно видят угрозу в демократической сверхдержаве и демократических государствах на своей периферии. Еще один фактор - общая ситуация в Восточной Азии. Некогда все наши синологи до одного свято верили в то, что Китай не будет стараться вытеснить из этого региона Соединенные Штаты, но сегодня многие уже не так в этом уверены. Удивительно было бы, если бы Китай, пользуясь своим быстро растущим влиянием, не стремился бы стать доминирующей силой в своем регионе, причем доминирующей далеко не только в экономическом отношении.
И теперь, когда смотришь на проблему 'управляемости' этого процесса под таким углом, все самоуспокоительные мысли о его постепенности, предсказуемости и долгом периоде, который он займет, быстро улетучиваются. Выбор очевиден: скорее всего, выбирать придется между отказом от господства Америки в этом регионе либо определенными шагами по ограничению амбиций Китая - в общем-то амбиций, вполне понятных. Немногим в Америке понравился бы первый путь, причем исходя из вполне здоровых политических, моральных и стратегических соображений. Но давайте не будем заниматься самоуспокоением. По второму пути будет исключительно тяжело продвигаться, если не относиться к Китаю по крайней мере как к потенциальному противнику, и не через пру десятков лет, а уже сейчас.
Понятно, кстати, что, если мы выберем для себя второй путь, китайские лидеры вряд ли будут сидеть и тихо дожидаться, пока вокруг них будет сплетена сеть 'мирного ограничения'. Более вероятно как раз то, что они периодически будут стараться играть в пику Соединенным Штатам и их союзникам в регионе, чтобы посмотреть на реакцию. Кризисные ситуации могут начаться раньше, чем мы думаем, причем их вряд ли что будет предвещать, и в каждом случае очень трудно будет оценить возможные последствия действия и бездействия и соответственно принимать решения.
Вот так, скорее всего, и будет выглядеть будущее. Скорее всего, Соединенным Штатам не удастся избежать определенных действий по ограничению Китая; фактически мы уже это делаем. Однако при этом достаточно тревожно, что мы делаем все, что можем, лишь бы не думать об этом. Мы лелеем в уме надежды на Китай, который усиленно модернизируется, но при этом стремится только к экономическому росту и не захочет рвать торговые связи между нами - если его на это не провоцировать, - хотя уже сейчас перед нашими глазами разворачивается и несильный, но стабильный рост военной мощи Китая, и периодические проявления народного национализма, и сигналы уверенности Китая в собственной мощи, взращенные на примерах исторической несправедливости и желании свести старые счеты.
Что же это за Китай: держава 21-го века с желанием интегрироваться в либеральный мировой порядок, что будет предусматривать необходимость и изменения его собственной политической системы, и ограничения стратегических амбиций? Или держава 19-го века, желающая не только сохранить собственную политическую систему у себя дома, но и экспортировать ее за рубеж? Этот вопрос заслуживает тщательного обсуждения, потому что ответ на него будет определять будущее в гораздо большей степени, чем любые меры, которые мы сейчас предпринимаем. Однако вряд ли мы получим четкий ответ достаточно быстро, чтобы иметь для подготовки и проведения 'управления' подъемом Китая больше времени, чем было у всех наших предшественников в истории. Как и в прошлом, мы вынуждены всматриваться в туман будущего и стремиться принимать разумные решения на основе многочисленных трагических уроков, преподанных нам историей.
Роберт Каган - старший эксперт Фонда Карнеги за мир во всем мире (Carnegie Endowment for International Peace), автор ежемесячного обзора в Post.
___________________________________________________________
Избранные сочинения Роберта Кагана на ИноСМИ.Ru
Эволюция сознания Буша. Три фазы ("The Washington Post", США)
В ходе кризиса на Украине проявились лучшие черты межатлантического сотрудничества ("San Francisco Сhronicle", США)
Прелести Евросоюза ("The Washington Post", США)
Буш должен осудить Путина ("The Washington Post", США)
Вопрос о легитимности ("The Australian", Австралия)
Спасти союз Европы и Соединенных Штатов ("El Universal", Мексика)
США знают, чего хотят, а Европа - нет ("El Pais", Испания)
По ту и по другую сторону Атлантики ("Clarin", Аргентина)
