Россия ведет себя так, будто в Узбекистане на днях не произошло ничего ужасного, и так, будто последних пятнадцати лет в истории этой страны не было вовсе. Ответ Москвы на убийство как минимум 169, а предположительно до 745 человек, большая часть которых были безоружными мирными жителями, в Ферганской долине восхитил бы, наверное, самого Молотова. То, что произошло, произошло по вине иностранных экстремистов, повторил министр иностранных дел России вслед за президентом Узбекистана Каримовым. Эти экстремисты занимались террористической деятельностью, и, таким образом, их убийство предстает как контртеррористическая операция и считается обязанностью 'любого уважающего себя государства', готового защищать свою национальную безопасность.
Все это очень тревожно, хотя и совсем неудивительно. В переводе с дипломатического языка на человеческий это означает, что, какие бы перемены не произошли на Украине, в Кыргызстане или в Грузии, Кремль не собирается выпускать Узбекистан из своей 'сферы влияния'. Такой стиль мышления отражает давно устаревшее представление Москвы о внешней политике как об игре, в которой нельзя выиграть без того, чтобы не проиграл кто-то другой. И на это нельзя смотреть молча.
Вчера главный прокурор Узбекистана заявил, что в Андижане погибли 169 человек. Хотя этой цифре вряд ли можно верить, но она уже значительно выше, чем более ранние официальные цифры, и, даже если она верна, то речь идет о беспощадной резне. Убийства могут продолжиться еще как минимум в двух городах, окруженных в настоящее время войсками, и, судя по тому, какой политический режим этим занимается, перспектива насильственного решения, несмотря на информационный вакуум, в котором этот режим старается держать своих подданных, представляется весьма вероятной. Дипломаты, вслед за международными гуманитарными организациями, подтверждают, что систематические преследования умеренных мусульман со стороны президента Каримова привели к той самой радикализации, которой, по его утверждению, следовало опасаться.
Двухгодичный эксперимент по экономической изоляции, который он поставил на собственной стране, привел лишь к тому, что сегодня в Узбекистане обогащается лишь привилегированная каста бывшей советской клептократии, в то время как население некогда легендарной своим изобилием Ферганской долины живет в дикой нищете. Налицо экономический коллапс, который должен все-таки убедить и Россию, и Соединенные Штаты, если уж их не убеждает ничто другое, что, кроме варианта полной анархии, любой альтернативный Каримову лидер сейчас более предпочтителен, чем он - для них, для региона и для узбекского народа.
Если государственному секретарю США Кондолизе Райс кажется, что сейчас говорить об этом вслух было бы неумно, мы все же надеемся, что она донесет эту позицию до своего российского коллеги по дипломатическим каналам. В конце концов, Вашингтон мало что потеряет, даже если в открытую призовет Каримова уйти в отставку. Призывать его создавать в своей системе 'предохранительные клапаны', которые для сброса напряженности необходимы любому открытому в политическом отношении государству, как вчера сделала мисс Райс - значит смотреть на лидера Узбекистана сквозь розовые очки. Каримов - тиран, и он знает, что оппозиция, загнанная сейчас в подполье, неизбежно победит его, если он даст ей выйти на свободу, и совершать политическое самоубийство совершенно не собирается.
По мере того, как проясняется масштаб недавних актов насилия в Узбекистане, становится также понятно, что, если Россия не предпримет решительных шагов, осуждающих это, для авторитарных режимов соседних Казахстана и Туркменистана ее действия станут лишним поводом прибегнуть в случае чего к подобной же тактике. А если Соединенные Штаты не смогут или не пожелают решительно осудить подобные действия, то они рискуют потерять моральный авторитет, заработанный в регионе после 11 сентября 2001 года и тем самым нанести удар по своей стратегии распространения свободы.
