'Великий кормчий', конечно, был деспотом, но, сам того не желая, он сделал и немало хорошего для китайского народа
Вспомним, ведь это было всего тридцать лет назад: самый кровавый диктатор 20 столетия лежал на смертном одре, его страна жила в дикой нищете, его мечта потерпела крах, а десятки миллионов сограждан покоились в могилах по его вине. Сегодня та же страна уже три десятилетия переживает беспрецедентный экономический рост. Смерть Мао стала катализатором невероятного экономического возрождения Китая.
Никто не станет спорить, что Мао был жестоким и самовластным деспотом, погубившим миллионы людей; даже его преемник Дэн Сяопин говорил, что тот как минимум на 30% ошибался и допускал 'перегибы'.
Вопросы вызывает другое: насколько он ошибался в действительности, а не по официальной версии, до какой степени нынешние коммунистические лидеры страны руководствуются его идеями, и может ли его историческое наследие и образ мысли дать нам представление о будущей политике Китая. Если вы считаете, что он ошибался на все 100%, это тревожный вывод - получается, что зло заложено у Компартии Китая в генах, и рано или поздно это обернется войной и потрясениями, чьи последствия будут ощущаться по всему миру. Если же вы склонны согласиться с Дэном, то у вас есть основания надеяться на лучшее.
Авторы новой книги 'Неизвестный Мао' ('Mao: The Unknown Story'), явно относятся к сторонникам первого варианта. Юн Чан (Jung Chang), ранее написавшая увлекательную книгу 'Дикие лебеди' ('Wild Swans'), где история страны прослеживается на горьком опыте трех поколений китаянок, и ее мужу Йону Хэллидэю (Jon Halliday), понадобилось десять лет научных исследований, чтобы составить полное 'обвинительное заключение', изобличающее маоцзэдуновскую циничную жажду власти и полное пренебрежение к человеческой жизни. От неизвестных деталей - вроде того факта, что во время 'великого похода' [переход Китайской Красной армии из центральных районов страны в северную провинцию Яньань в 1934-35 гг. - прим. перев.] Мао редко шел пешком вместе с бойцами; обычно его несли в бамбуковом паланкине собственной конструкции - до освещения подлинного масштаба развязанных им репрессий и массовых убийств, эта книга - настоящий каталог открытий, полностью опрокидывающих очень многие традиционные представления. Она, несомненно, будет иметь немалый резонанс.
Авторы создали впечатляющий научный труд, но их непреклонная уверенность в том, что Мао, даже помимо воли, не оставил вообще никакого позитивного наследия, вызывает у меня сомнения. На страницах книги Мао предстает неким 'злым гением', обрушившимся на ни в чем неповинный Китай по милости коммунистической идеологии, которой тот цинично манипулировал, человеком, который нес стране лишь смерть и экономические бедствия.
Так, по их мнению, лишь кровожадность и стремление к мировому господству побудили Мао в годы первой пятилетки выделять подавляющую часть скудных ресурсов страны на военные нужды, а масштабное строительство плотин и ирригационных систем велось с полным пренебрежением к жизням людей - самих строителей и будущих жертв наводнений при прорыве этих сооружений. По собственному признанию, непосредственно наблюдая акты насилия, Мао испытывал своего рода экстаз.
Любую мысль о том, что Мао был выдающимся военным стратегом, по мнению авторов, следует полностью отвергнуть: даже его победы были лишь 'отлакированными' поражениями, или результатом политических махинаций. По сути он привел коммунистов к власти, саботируя усилия по созданию единого фронта против японских захватчиков - что он и сам признавал - и усиленно обхаживая Москву.
Нам во всех деталях рассказывают о личных недостатках 'великого кормчего' - о том, что он 25 лет не принимал ванну, о его 50 с лишним поместьях, или его эпикурейских капризах - так, свежие рыбные деликатесы к столу вождя доставляли за 1000 километров, из Вухани. Что ж, соглашусь: виновен по всем пунктам.
Однако маоизм возник не на пустом месте. Если вы ничего не знаете о целом столетии унижений, которые пережил Китай, о полном банкротстве правящей династии Цинь к моменту ее падения в 1911 г., воцарившемся после этого безвластье и явном провале всех попыток хотя бы частичной модернизации страны, тогда, вам, конечно, трудно понять, почему Мао и коммунизм китайского образца получили поддержку в народе. Но в книге Чан и Хэллидэя об этом контексте почти ничего не говорится.
Пожалуй, ни одна страна в период новой истории не потерпела столько поражений от стольких держав, как Китай в 1842-1911 гг. - британцы, французы, русские, японцы с легкостью громили его армии и флоты. В 1898 г. западные державы, в том числе Германия, фактически отторгли ряд китайских территорий и портов, установив там собственное правление. Китай был настолько слаб, что тратить деньги на его превращение в колонию просто не имело смысла: иностранные державы и так, практически без усилий, получали от него все, что хотели.
Для китайцев слабость их страны означала полный крах традиционного мировоззрения, а расистское презрение, с которым к ним относились иностранцы (их чуть ли не равняли с животными) сыпало соль на зияющую рану национального унижения. Система, многие тысячелетия гарантировавшая в стране порядок, создававшая запасы зерна на случай голода, поддерживавшая закон, сооружавшая каналы, обеспечивавшая процветающее сельское хозяйство, сформировавшая сложный бюрократический аппарат по конфуцианским принципам - система, которая предстала перед глазами ошеломленного Марко Поло как более передовая и мирная цивилизация, далеко обогнавшая тогдашнюю Европу с ее варварством и бесконечными войнами - оказалась не в состоянии возродиться изнутри или попытаться соперничать с потрясающими достижениями Запада.
Как можно было наладить управление в стране, раздираемой множеством междоусобиц, где мир поддерживали алчные местные правители-'милитаристы', для которых пытки были обычным, будничным делом? Как можно было провести ее индустриализацию? Как она могла защититься от дальнейшего разграбления иностранцами?
Китайский коммунизм, парадоксальным образом впитавший многие идеи конфуцианства - учения, которое он официально осуждал - давал ответы на все эти вопросы, и именно поэтому у него нашлось столько приверженцев. Маоистская стратегия модернизации - подъем производительности сельского хозяйства методом проб и ошибок, сочетавшим коллективизацию с уважением к традиционным структурам на селе и создание промышленности на столь же децентрализованной основе - при всем внешнем сходстве разительно отличалась от централизаторской политики Сталина в СССР.
Она в куда большей степени брала за образец традиционную систему Поднебесной империи, чем готовы признать как ее критики, так и сторонники. Из этого вытекает и другой парадокс: после смерти Мао децентрализация и прагматизм, которые он в целом поощрял, несмотря на безумные затеи вроде кампании по истреблению воробьев, позволили Дэну - архитектору сегодняшнего 'китайского чуда' - ввести в действие политический курс, обернувшийся потрясающими экономическими результатами.
Что же касается поглощенности Мао военными расходами, то, на мой взгляд, любой новый режим, воцарившийся в стране в 1950х гг., сделал бы строительство обороны своим главным приоритетом - с учетом опыта китайской истории.
Конечно, 'большой скачок' и катастрофическая 'культурная революция' служат наглядными примерами бесплодных усилий, заблуждений и бесчеловечности Мао - и это блестяще раскрывают Чан и Хэллидэй. Но не стоит забывать, что в период между двумя этими событиями экономический рост в Китае достигал 15 % в год - это был беспрецедентный результат за всю долгую историю страны.
Благодаря концепции 'деревенских предприятий' сельская глубинка Китая превращалась в трамплин сегодняшнего экономического роста.
Конечно, для того, чтобы сполна реализовать открывшиеся возможности, понадобились реформы Дэна - либерализация торговли и инвестиций на побережье страны, восстановление капиталистических отношений. Однако коммунизм сталинского образца оказался не в состоянии даже создать сами эти возможности - о чем свидетельствует горький опыт сегодняшней России.
Благодаря Чан и Хэллидэю мы узнали много нового о чудовищных преступлениях Мао. Но даже чудовища порой способны делать благо - пусть неосознанно, при осуществлении совсем других целей и стремлений.
История человечества полна противоречий и непредвиденных результатов. Рецензируемая книга - да и наше понимание ситуации в Китае - только выиграли бы, если бы авторы учли это обстоятельство.
