После двойного 'нет' конституционному договору в исполнении Франции и Голландии - двух стран-основательниц ЕС, - процесс ратификации текста этого документа технически по-прежнему открыт и даже одобрен девятью членами Европейского Союза. Но с политической точки зрения он оказался в тупике. В подобных обстоятельствах процесс создания общей Европы оказался парализован и, что хуже всего, выхода из сложившейся ситуации на горизонте и не видно. Предвыборные кампании двух ближайших лет - преждевременные сентябрьские выборы в законодательное собрание Германии, итальянские выборы 2006 года и президентские выборы во Франции 2007 года, не говоря уже о выборах в новых восточно-европейских странах-членах ЕС (Польша и Чешская республика) - исключат любую возможность политических маневров в Европе, лишившейся своего курса и находящейся в критически опасной ситуации отсутствия лидера.
Названное отсутствие европейских лидеров, в противоположность Европе, осветившей Маастрихтский договор 1991 года (Коль, Миттеран, Гонсалес, Любберс, Делор. . .), вполне очевидно как в союзных государствах, так и в общеевропейских структурах. Результатом этого становится медленный рост отчуждения между политиками-правителями и гражданами, а роль искупительной жертвы играет европейский идеал. При таком положении дел вероятность того, что французов и голландцев - а также жителей и других европейских стран, которых захлестнет эффект домино негативной реакции на Конституцию - можно будет созвать еще на один референдум, чтобы поменять их решение на противоположное, практически исключается. Так поступили датчане и ирландцы, отказавшись признать в 1992 и 2001 гг. Маастрихтский и Ниццкий договор, но сегодняшнее 'нет' двух из шести членов-основателей Европы можно считать смертельным.
И потому ЕС способен впасть в летаргический сон, а Конституция, которая должна была стать политическим цементом, что скрепит расширенную Европу 25 членов, будет медленно агонизировать в ситуации, когда никто не решается подписать ее свидетельство о смерти. После того, как французы и голландцы поставили опасения за свою идентичность выше общеевропейских целей, их правительства пытаются преодолеть последствия голосования, поставив национальные интересы выше европейских. Мало того, мы еще должны выяснить, сумеет ли Люксембург, исполняющий в нынешнем полугодии в ЕС президентские обязанности, вырвать на брюссельском заседании Совета Европы (16 и 17 июня) у других стран соглашение по союзному бюджету на 2007-2013 годы. Предвыборная кампания в Германии и шаткое положение Шредера (Schroeder) лишают канцлера политической возможности идти на экономические уступки и оказывать помощь.
Политический парадокс в изложенном контексте заключается в том, что, возможно, такая - традиционно относящаяся скептически к европейской идее - страна как Великобритания займется разрешением сложившейся тупиковой ситуации. Действительно, в июле наступит очередь именно Тони Блэра (Tony Blair) занять президентское кресло Европейского Союза, и авторитет его окажется усилен из-за последствий раскола французским 'нет' оси Париж-Берлин - традиционного европейского мотора. Полугодие британского президентства пройдет под знаком прагматизма: рассмотрение текущих дел, где единственной политической задачей будет вопрос о вступлении Болгарии и Румынии, и решение о замораживании британского референдума, намеченного на 2006 год.
Еще одно вызывающее споры расширение в ситуации, когда среди причин двойного 'нет' называлась боязнь последствий вступления в Европу новых восточных стран, то есть социального демпинга и делокализаций. Несмотря на все заявления хулителей Конституции, это был документ, который мог бы способствовать политическому и социальному сплочению расширенной Европы. Нехваткой этого закона и расколом франко-германской оси могут воспользоваться британцы для продвижения своей неолиберальной инициативы, согласующейся с желаниями новых членов. Сказавшие 'нет' ради новых переговоров по укреплению европейской социальной модели - подобно широкому сектору французских левых - могут столкнуться с прямо противоположным эффектом.
То же и во внешней политике: идея Европы-державы, обладающей собственным голосом в нашу эру глобализации, оказалась ослаблена, что выгодно широкой зоне свободного рынка. В общем, еще один парадокс: те, кто подобно Франции возглавили в ООН кампанию против войны в Ираке, оказались сегодня неспособны привести свою собственную страну к поддержке европейского проекта. И, как результат, возможное смещение оси притяжения ЕС в сторону новой Европы неопределенных очертаний.
