Один из парадоксов нашего времени заключается в том, что одновременно с глобализацией в мире усиливается регионализм. Европа интегрируется и уже вышла за пределы своих традиционных границ. Америки тоже объединяются при помощи Североамериканского соглашения о свободной торговле, а затем и соглашения о свободной торговле Северной и Южной Америки. Глобализация и регионализм - это две стороны одной медали, созданной одними и теми же влиятельными рыночными силами.
После падения коммунизма жизнеспособной альтернативы рынку не осталось. Именно поэтому такие события, как отказ от европейской конституции во Франции и Нидерландах и сопротивление соглашению о свободной торговле (ССТ) в странах вроде Бразилии, из далекого будущего будут казаться незначительными точками в истории 21го века. Эти и другие возможные будущие проблемы - всего лишь лежащие полицейские на дороге в будущее. Они не изменят основную стратегическую тенденцию стремления к большему регионализму.
В Восточной Азии регионализм менее выражен, чем в Америках и Европе. Он все еще пластичен, податлив, а его окончательная форма зависит от политических решений и стратегического выбора. На мой взгляд, основным макростратегическим вопросом 21го века будет то, как Америки, Европа и Восточная Азия действуют и взаимодействуют. Таким образом, решения, которые мы принимаем сейчас (о том, как строить Восточную Азию), окажут серьезное влияние на эту динамику.
Прежде всего, позвольте отметить, что у нас нет иного выбора, кроме как создать для Восточной Азии новую архитектуру. Если этот регион не объединится, он проиграет Америкам и Европе. Ключевой вопрос не в том, будет ли Восточная Азия интегрироваться, а в том, насколько быстро и в какой форме будет развиваться восточно-азиатский регионализм.
Часть наиболее общих очертаний уже понятна. Экономические связи в регионе расширились, благодаря растущей сети ССТ. АСЕАН также согласилась сформировать экономическое сообщество с целью создания единого рынка со свободным потоком товаров, услуг и инвестиций к 2020 году. Возросшая экономическая интеграция отражена в быстром росте внутриазиатской торговли. Ее доля в общем объеме региональной торговли увеличилась в 20% в 1980 до 41% в прошлом году.
Тенденция экономической интеграции в Азии будет набирать обороты. Таким образом, восточно-азиатский регионализм будет гораздо менее институционализирован, чем европейский. Новые модели торговли и инвестиций, деловые решения, производственные цепочки и сети ССТ сблизят регион. Такая более свободная и менее бюрократизированная структура больше подходит разнообразной Восточной Азии, чем вариант ЕС.
Восточно-азиатский регионализм будет многополюсным. Подъем Китая - это одна история. Повторное становление Индии - другая. Япония будет важным игроком на протяжении большей части 21 века, оставаясь экономическим тяжеловесом. Исторически отношения между Китаем, Индией и Японией были непростые. Пекин, Дели и Токио понимают выгоды сотрудничества. Но внесение корректив по мере их роста и изменения их позиций в регионе не пройдет безболезненно ни для кого из них. Тем не менее, те самые рыночные силы, которые удерживают регион единым, делают матрицу их интересов более сложной, добавляя переменчивые модели соперничества и сотрудничества.
Напряженность между Китаем и Японией по поводу толкования истории Второй мировой войны реальна и вызывает обеспокоенность, тем более что в это вовлечена внутренняя политика и не исключен рост национализма с обеих сторон. Нынешнее напряжение - это лишь одно из проявлений глубокой двойственности, которую Пекин и Токио испытывают по отношению друг к другу. В восточно-азиатской истории не было периода, когда бы Китай и Япония одновременно были сильными державами. Их поиск нового образа жизни будет полон тревог. Но это лишь часть истории. Хочется надеяться, что по мере того как Китай и Япония станут более независимыми экономически, они увидят серьезные стимулы для укрепления связей.
Между Китаем и Индией в 1960х года шла короткая, но кровавая война. Их настороженное отношение друг к другу сохранилось, хотя они и развивают контакты. Китай - второй по величине торговый партнер Индии после США, и торговля быстро растет. Положительным сдвигом стал апрельский визит премьер-министра Вэня Цзябао (Wen Jiabao) в Нью-Дели. Однако по мере развития Китай и Индия неизбежно накопят ресурсы, позволяющие преследовать более обширные стратегические интересы по всей Азии, и некоторые из них не будут совпадать. Так, соперничество за доступ к энергоносителям лишь усилится. Осложняет ситуацию и Пакистан.
Японо-индийские отношения менее проблематичны, чем японо-китайские или индийско-китайские. Но они основаны на культурном беспокойстве, которым необходимо управлять, чтобы достичь реализации потенциала. Визит премьер-министра Коидзуми (Junichiro Koizumi) в Нью-Дели в апреле, почти сразу после Вэня Цзябао, продемонстрировал готовность создать новую основу для отношений. Но, как и в случае с Китаем, тревогу вызывает хрупкость фундамента, на котором приходится строить стабильные отношения.
По мере того, как Китай, Индия и Япония будут расти и примерять новые роли, они неизбежно будут все больше и больше приглядываться друг к другу. А поскольку восточно-азиатская интеграция будет свободной и многополюсной, соперничество между Дели, Пекином и Токио, в которое все это непременно выльется, будет требовать внимания и не исчезнет само собой.
Соперничество и конкуренция великих держав - это явления жизни. Европейский опыт показывает, что стремление к интеграции может приглушить, но не стереть полностью различия национальных интересов. Однако соперничество не обязательно должно вести к конфликту, если им можно управлять согласованными действиями.
Это было изначальной и остается важнейшей причиной существования АСЕАН. Юго-Восточная Азия не знает естественного единства. Скорее, она характеризуется большим политическим, этническим, культурным и религиозным многообразием. 38 лет назад, когда АСЕАН только создавалась, было вовсе не очевидно, что, несмотря на все, что региону пришлось пережить, сегодня внутри него будет царить мир.
Опыт Юго-Восточной Азии показывает, что создание широких рамок для управления различиями и ограничения их не может быть предоставлено рыночным силам. Это должен быть результат сознательного политического выбора, направленного на формирование и поддержание особой архитектуры. У этого выбора будут серьезные стратегические последствия, а потому неизбежны жаркие дебаты.
Именно так и произошло во время обсуждения моделей и участников планируемого восточно-азиатского саммита, который пройдет в Малайзии в декабре. Важным вопросом было определение границ Восточной Азии. Будет ли это традиционное географическое определение, охватывающее только страны АСЕАН, Китай, Японию и Южную Корею? Или можно отвлечься от физической географии и принять во внимание более глубокие политические тенденции и движущие силы в экономике? Пристало ли нам отпочковываться от динамично развивающейся Индии, у которой прочные экономические и политические связи с Восточной Азией, и от Австралии, которая на протяжении многих десятилетий участвовала в экономике и политике региона?
В апреле министры иностранных дел стран-членов АСЕАН пришли к соглашению по ряду критериев, которые позволят Индии, Австралии и Новой Зеландии участвовать в первом восточно-азиатском саммите. Это было мудрое решение. Оно сохранило восточно-азиатский регионализм прогрессивным и открытым. Оно подчеркнуло важность адаптации к новым событиям и отказа от узких и устаревших географических определений. Но это решение стало концом лишь одной главы, а не всей книги.
Теперь появилась срочная задача утвердить содержательную повестку дня саммита и сделать ее отличной от существующих собраний, таких, как ежегодный саммит АСЕАН с Китаем, Японией и Южной Кореей (так называемый формат 'АСЕАН + 3'). Эти решения будут чрезвычайно важны.
Было бы неверным определить повестку дня восточно-азиатского саммита слишком узко. Чтобы саммит содействовал выработке рамок для управления различными реалиями восточно-азиатского регионализма и сдерживания их, он должен не только обеспечить максимальное число участников, но и рассматривать максимально широкий круг проблем. Он не может ограничиться экономическими или функциональными вопросами, а должен также взяться за деликатные и вызывающие тревогу вопросы безопасности.
Кроме того, саммит Восточной Азии не может быть единственной опорой всей архитектуры восточноазиатского регионализма. Это только одна из многих опор. Если нам предстоит обсудить вопросы безопасности, а я считаю это необходимым, нельзя исключать США из процесса поиска решений восточноазиатских региональных проблем. Все реальные и потенциальные опасности, которые я упомянул, а также некоторые другие лучше всего урегулировать в составе, который включает и Америку.
США уже много десятилетий назад внедрились в данный регион. Американские торговля, инвестиции и технологии жизненно важны. Производственные цепочки пролегают от Индии через всю Северо-Восточную и Юго-Восточную Азию в США. Соединенные Штаты вели здесь не одну войну за свободу и открытость этого региона. Именно стабильность, выработанная американской мощью, заложила в Восточной Азии основы для процветания и развития. США останутся здесь ключевым и, несомненно, господствующим игроком на протяжении значительной части 21-го века. Американская мощь обеспечит сплачивающее стратегическое единство, внутри которого взаимодействие китайских, индийских и японских интересов с интересами американскими будет становиться все более важным фактором.
В более широком смысле Соединенные Штаты уже являются частью Восточной Азии. Вопрос в том, как структурно оформить данную реальность. Как мы сможем найти в официально оформляющейся восточноазиатской архитектуре место для США, подобно тому, как мы влили Индию, Австралию и Новую Зеландию в саммит Восточной Азии? Восточноазиатская архитектура без США в качестве одной из опор будет неустойчивым сооружением.
Исторически США в своих взаимоотношениях с Восточной Азией предпочитали двусторонние связи, переплетенные с тканью союзов в сфере безопасности и другими отношениями, осью которых были Соединенные Штаты. Было бы неразумно отказываться от того, что так долго и плодотворно служило на благо региона и Америки. Но такие структуры были совершенно четко предназначены для противостояния угрозам холодной войны и непредвиденным обстоятельствам, которых более не существует или, по крайней мере, которые не являются проблемами большой важности.
В США, конечно, раздаются голоса в пользу того, чтобы отвести Китаю роль стратегического противника Америки в новой холодной войне. Такие силы заявляют, что лучше решить проблему Китая сейчас, пока он относительно слаб, чем потом, когда он окрепнет. Это опасная и близорукая оценка. Враждебное отношение к КНР приведет только к усилению китайского национализма и сделает эту страну нашим врагом. Остальной регион не станет играть в эти игры. Это ни в наших интересах, ни в интересах остального мира.
Нет необходимости в фундаментальном конфликте между США и Китаем. Нынешние разногласия по таким вопросам, как ревальвация валютного юаня (ренминби) и текстильный экспорт, представляют столкновение интересов в рамках рынка и не являются фундаментальными конфликтами разных экономических систем. Такие расхождения интересов поддаются урегулированию.
Президент Джордж Буш понимает необходимость хороших и стабильных отношений между США и Китаем. Я верю в то, что это понимает и президент Ху Цзиньтао. Существует широкое взаимопонимание по важнейшим региональным проблемам. Буш дал ясно понять, что США не будут поддерживать независимость Тайваня. Пекин и Вашингтон согласны в том, что наличие ядерного оружия у Северной Кореи не соответствует их интересам, хотя у них и разные взгляды на пути решения этой проблемы.
Сейчас необходимо дополнить саммит Восточной Азии, группу 'АСЕАН+3' и нынешние двусторонние отношения Америки другими институтами, в которые будут включены все крупные державы. Здесь уже заложен фундамент в виде диалога бывших министров стран АСЕАН, регионального форума АСЕАН и организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, к которым подключены Соединенные Штаты и другие основные игроки. Нам в перспективе необходимо сделать серьезную переоценку этих структур. Нам также следует проанализировать, как укрепить их для того, чтобы они могли стать теми рамками, в которых можно выработать основы восточноазиатского регионализма.
Но мы не должны ограничиваться рамками единой структуры. Вместо этого нам следует подумать о создании множества институтов, которые можно формировать по мере необходимости и по мере возникновения той или иной проблемы. Говоря немного другими словами, мы должны думать категориями изменяемой геометрии, когда в соответствии с необходимостью и конкретикой проблемы изменяется форма и содержание подхода. США не обязательно принимать участие в работе каждого института, но они должны стать неотъемлемой частью общей архитектуры.
Автор статьи является старшим министром Сингапура. Это отредактированная выдержка из его основного доклада, с которым он выступил вчера в Бангкоке на заседании Азиатской корпоративной конференции, организованном неправительственной организацией 'Азиатское общество' и издательским домом 'Dow Jones'
