Полтора десятилетия назад Войцех Ярузельский ушел с политической арены своей страны, но однозначного мнения о бывшем президенте не существует до сих пор.
Генерал снова востребован. В приемной офиса Войцеха Ярузельского радиожурналист нетерпеливо настраивает свою аппаратуру. На лестничной площадке невзрачного военного объекта, расположенного в Варшаве на Алле Jerozolimskie, - спешащие операторы частного телеканала.
Средства массовой информации ему, мол, незачем. Будучи пенсионером, он, 'прожив трудную жизнь', дескать, с удовольствием бы отдохнул, заверяет, вздыхая, бывший президент на одной из пресс-конференций. Ему, мол, трудно 'снова и снова становиться допрашиваемым в качестве свидетеля по делам прошлого времени', жалуется этот 81-летний человек: 'Но, к сожалению, меня заставляет ситуация'.
Призывает ли Ярузельский к национальному примирению, ведет ли теледискуссию с бывшим главой 'Солидарности' Лехом Валенсой (Lech Walesa), разоблачают ли его как шпиона или позволяет ли он президенту России Владимиру Путину использовать себя в качестве декорации в Москве - единого мнения об этом человеке, который ввел 13 декабря 1981 года военное положение, но затем, в 1989 году, вывел Польшу на путь демократии, до сих пор не существует.
С тех волнующих дней у него, кажется, остались не только те же самые очки в роговой оправе и с темными стеклами. Сидя подчеркнуто прямо в своем кресле, тогдашний глава правительства и глава партии защищает решение о введении чрезвычайного положения по-прежнему как 'жизненно необходимое': 'У меня не было выбора'.
Трудные времена своего военного режима старый генерал оправдывает необходимостью предотвращения вторжения советских войск, массовых арестов активистов 'Солидарности', кровавого подавления восстания горняков под Каттовицами и массового исхода сотен тысяч поляков, которые в то время, утратив всякие иллюзии, покидали свою страну.
Историки сегодня сомневаются, что Польше в 1981 году действительно грозило вторжение, как в 1968 году в Чехословакии. Однако большинство населения разделяет точку зрения Ярузельского: в ходе опроса, проведенного в связи с 20 годовщиной введения в 2001 году военного положения, 51 процент его соотечественников назвали решение о совершении военного путча 'скорее правильным', неверным посчитали его только 25 процентов опрошенных.
Между тем причиной того, что имя генерала снова оказалось на слуху, в меньшей мере стали его давно известные оправдания по поводу введения военного положения. Скорее, - это избирательная кампания в Польше. А она в стране, где очень хорошо помнят историю, невозможна без боеприпасов исторического плана.
Подогреваемая поборниками национального консерватизма и бульварной прессой, Польша в настоящее время подвергает себя жесткой и одновременно необузданной никем инквизиции. 'Радикалы пока еще не правят, но они уже делят и отравляют страну", - жалуется комментатор либеральной "Gazeta Wyborzca".
Действительно, в последние месяцы в средствах массовой информации наблюдается поток разоблачений относительно мнимого и реального сотрудничества со Штази государственных деятелей во времена Народной республики. Предается гласности все больше документов Штази из Института Национальной памяти (IPN). Настоящие они или поддельные - дело второстепенное. Согласно одному из документов, всплывшему на прошлой неделе, Ярузельский после войны, будучи якобы сотрудником военной контрразведки, шпионил за своими товарищами и таким образом сделал стремительную карьеру. 'Они снова устроили охоту на меня', - говорит с горечью генерал.
'Глупо и антиисторически' привязывать себя только к откопанным документам Штази. Без учета тогдашних условий исследование истории вряд ли возможно - бывший глава хунты активно выступает за создание комиссии по примирению по южноафриканскому образцу.
Но для правых Польши генерал с левыми взглядами все равно, что красная тряпка. 'Предателя родины' надо разжаловать, лишить президентской пенсии, шумит мэр Варшавы Лех Качиньский (Lech Kaczynski) с той поры, как в мае Ярузельский как ветеран Красной Армии позволил Путину использовать себя в качестве декорации. Он сам жертва пакта Риббентропа (Ribbentrop)-Сталина, вспоминает генерал о депортации своей семьи интеллигентов-католиков в Сибирь, где в 1942 году умер его отец.
Обвинение в предательстве родины причиняет ему боль, вздыхает ветеран мировой войны: 'Я тоже всего лишь человек'. Поэтому он ожесточенно борется за свой вариант истории. На прощанье на вопрос о том, какую оценку себе он надеется однажды получить, красноречивый генерал отвечает необычно односложно: 'Справедливую - не более'.
