Столкнувшись с крупнейшим кризисом Евросоюза за последние два десятилетия - отказом французов и голландцев от конституции ЕС - европейские политики и значительная часть средств массовой информации снизошли, наконец, до этого события. Вздорная брань и споры по поводу того, кто виноват, оттеснили на второй план принципиально важные вопросы. В Британии возрождаются отвратительные антигалльские предубеждения. Жака Ширака обвиняют в том, что он пытается отвлечь внимание людей от голосования, говоря о необходимости отмены бюджетной льготы для Британии. Неверно, еще раз неверно. Вопрос о бюджетных льготах стоит на повестке дня уже долгие месяцы, ему суждено постоянно быть предметом дискуссий о бюджете ЕС на перспективу, который предстояло согласовать этим летом. И бюджетными льготами Великобритании недовольна не только Франция, но и все члены Евросоюза.
Эти тычки и пощечины почти неизбежно ведут к тому, что завтрашний саммит европейских лидеров будет не в состоянии рассмотреть более общую картину. Споры по поводу бюджета ЕС и о том, должны ли другие страны проводить собственные референдумы, грозят занять большую часть времени саммита. Однако Европа сегодня как никогда нуждается в новом видении Евросоюза, соответствующего новым поколениям, для которых основная концепция его создания - предотвращение войн между европейскими государствами - давно стала делом забытого прошлого.
Протестное голосование во Франции и Нидерландах не стало победой для тех сил, которые хотят сделать Евросоюз лишь частью истории. Люди голосовали против конституции, потому что хотят жить в другой Европе, а не потому, что совсем не желают существования Евросоюза. Теперь европейские лидеры должны начать масштабные поиски того, каким образом отреагировать на это.
Сущность и самобытность Европы не должны основываться на возвеличивании славного прошлого. Гордиться замками и соборами хорошо, когда речь идет о рисунках на банкнотах. Однако формирование чувства преданности Европе, которое заставляет ее жителей ощутить принадлежность к своему континенту, имеет вполне определенную ценность. А институты и цели существования ЕС должны опираться на нечто более основательное и перспективное.
Результаты выборов определяются активностью тех или иных сил по привлечению электората на свою сторону. Во Франции и Нидерландах неоспоримым фактом стало то, что многие избиратели левоцентристского толка с прогрессивными взглядами, выступающие за интернационализацию и Евросоюз, переметнулись в лагерь противников конституции. Еврокомиссар по торговле Питер Мандельсон признал это, выступая в понедельник со своей вдумчивой и осторожной лекцией. Он даже подверг критике комиссию Баррозу за то, что та не уделила достаточного внимания вопросу социальной справедливости. Но и он попался на удочку очернительства и искажений, когда высмеял 'популизм слева, который отвергает глобализацию'.
Социал-демократы большей частью хотят не отвергать глобализацию, а иметь возможность управлять ею. Они не приемлют взглядов Мандельсона, которые состоят в том, что "государства всеобщего благосостояния" изжили себя. Они также не приемлют взглядов Блэра и прочих сторонников неолиберального курса, которые говорят, что пора ускорить процесс сокращения государственного регулирования экономики, и что отмена социальных прав противоречит мнению, выраженному Францией и Голландией.
Кроме того, поддержка социальной модели государства не ограничивается только 'старой Европой'. Поляки и венгры, вне всяких сомнений, хотят иметь возможность работать в любой части Европы, в том числе, в странах 'старой Европы', где выше зарплаты. Однако нет свидетельств того, что эти 'новые европейцы' не дорожат достойным социальным обеспечением, государственными пенсиями и социальными льготами в собственных странах.
Таким образом, первой частью нового видения Европы, благодаря которому ЕС будет стремиться заручиться поддержкой населения, должна стать гармонизация, а не конкуренция. Вместо бесконечной гонки Европа должна поднять социальные стандарты до общего в масштабах Евросоюза уровня. Это касается максимальной продолжительности рабочего дня, минимального размера оплаты труда, прав профсоюзов и социального обеспечения.
Некоторые утверждают, что это помешает Европе успешно соперничать с Азией в сфере глобального бизнеса. Однако, если они не имеют в виду, что европейские зарплаты должны снизиться до уровня азиатских, ни о какой конкуренции не может идти речи. Торговые барьеры создают законную защиту на среднесрочную перспективу, и Соединенные Штаты вместе с Европейским Союзом должны сохранять эти барьеры. Ни та, ни другая сторона не занимается безудержной свободной торговлей. Глобализацию можно и нужно регулировать, как сделал это на прошлой неделе Мандельсон своим соглашением с Китаем о текстильной продукции.
Будет правильным понижать тарифы и квоты на продукты питания и обработанное сырье, поступающее из небольших развивающихся стран, которым больше нечем торговать. Но европейские барьеры на пути промышленного экспорта из таких стран, как Китай и Индия, имеющих огромные внутренние рынки для своей продукции, вполне справедливы.
Вторым поводом для европейской гордости является ее парламентская система. В последние дни существования СССР, когда советские граждане и жители Восточной Европы с надеждой смотрели на перспективы многопартийной политики, они обращались к Западу за советом. К сожалению, Европа говорила слишком неуверенно, и россияне в связи с этим пришли к убеждению, что американская традиция сильной исполнительной власти в лице президента является универсальной демократической нормой. Данное мнение усилилось, когда Запад поддержал Ельцина, стремившегося в начале 90-х годов еще больше ослабить и без того слабый российский парламент.
Большая часть бывших советских республик последовала российскому примеру и создала сильные институты президентской власти. Европе тогда следовало подчеркнуто продемонстрировать тот факт, что за небольшим исключением в лице Франции и Финляндии (и даже их системы являются лишь наполовину президентскими, поскольку там также есть премьер-министры, выбираемые от лидирующих партий), европейская парламентская традиция предлагает гораздо более широкий выбор партий, меньше уделяет внимания 'конкурсам красоты' отдельных личностей и доминированию телевидения, накладывает более серьезные ограничения на корпоративных лоббистов и на нечестное политическое финансирование, плюс к этому дает больше возможностей для отставки непопулярного правительства до окончания срока его полномочий. Короче говоря, она предоставляет больше демократии, чем американская система.
Европе нужны улучшения, особенно обеспечение пропорционального представительства в Великобритании, предоставление больших полномочий Европарламенту и более широких прав национальным парламентам в обсуждении предложений Еврокомиссии. (Эти реформы были заложены в конституции, и их со временем необходимо спасти). Но постоянные разговоры о 'дефиците демократии' не должны затмевать собой тот факт, что парламентская модель является определенно европейским достижением, а также примером для подражания других стран.
Европейская социальная модель и парламентские традиции демонстрируют те различия, которые появились между ценностями и институтами Европы и США, несмотря на их общее происхождение. Пришло время, когда Европа должна наполнить эти трансатлантические различия содержанием и выработать независимую внешнюю политику. Это может также стать поводом для сплочения всех европейцев, а также изменить образ Евросоюза во всем мире.
Говорить о том, что голос Европы на международной арене должен звучать громче - избитая банальность. Призывать к созданию 'противовеса' США нереально, с учетом американского превосходства. Будет достаточно независимости. По каким-то вопросам Европа будет соглашаться с Соединенными Штатами, по каким-то нет, однако ключ к подлинной свободе действий должен лежать в прекращении формального трансатлантического альянса.
С окончанием холодной войны перед Европой больше не стоят угрозы, требующие автоматической поддержки США. НАТО не является больше палочкой-выручалочкой, этот альянс стал обузой, мешающей Европе предпринимать самостоятельные действия, а также инструментом американского давления. Самым последним примером этого стала кампания угроз со стороны США с целью привлечения войск реальных и потенциальных членов НАТО для урегулирования хаоса в послевоенном Ираке. Если бы не существовало Североатлантического альянса, как смогли бы направить свои войска в Ирак Македония, Украина или Грузия, не говоря уже о Нидерландах? (Хотя у некоторых стран позже хватило смелости вывести их оттуда.)
У новой Европы, Европы, гордящейся собой и четко определяющей свое место, должна быть масса привлекательных отличительных черт: отсутствие пыток и смертной казни, цивилизованные города с пешеходными зонами, терпимость к другим культурам, использование пополняемых источников энергии, независимое широкое вещание и ограничения на использование огнестрельного оружия. Однако главными из этих черт должны быть социальная модель устройства, парламент и независимость на международной арене.
