И Флоранс вернулась на несколько часов, успокоить измученных домочадцев. Какой фейерверк картинок и эмоций! Серж и Антуан (Серж Жюли, которому принадлежит газета 'Liberation' и Антуан де Годмар, ее главный редактор) на всех телеэкранах, прямая трансляция из редакции 'Liberation' растянулась на целое воскресенье. Взрыв эмоций, объятия, шампанское и эта милая фраза, которую ликующие телекомментаторы подхватили на лету: 'У нас уже губы болят, мы давно так не смеялись'. И хохот редакции, которая смотрит интервью Флоранс каналу LCI.
Есть дни, когда газетные хроникеры, по природе недоверчивые ко всяким единодушным восторгам, хотели бы просто отдохнуть. Или поговорить о чем-нибудь другом. О Европе, например. Ну что же вы, ну разве на этой неделе нельзя сделать какой-нибудь сюжет про Европу? Ох уж эти французские СМИ, которые во всем подыгрывают Шираку, ведомые незримой рукой Елисейского дворца! Они потихоньку перевели внимание публики на Блэра и британскую компенсацию. Это ведь так удобно. И никакого занудства.
Но вот именно потому, что мы предпочли бы спокойно поговорить о чем-нибудь еще, нужно говорить об этом. Выразим сначала радость по поводу счастливого освобождения. Опишем возвращение элегантно и затейливо, добавим многозначительных пауз и намеков, смеха и страха, искусно переплетая их в одних и тех же словах. Какой завидный талант - смешить людей жуткими подробностями. На всех каналах, во всех газетах. Ты слышал, как она рассказывала про 'доктора' и его таблетки? А мне понравилась история про традицию дарить похищенным что-нибудь на память. Как смешно. Как страшно.
Но остается один вопрос. Нужно ли поднимать такую шумиху в прессе? Ответ на него так и не найден. Да, это нужно для поддержания духа заложников. Уже шесть месяцев нам твердит это Жан-Поль Кауфман (был заложником в Ливане - прим. пер.). Флоранс Обена тоже сказала об этом сразу по возвращении. В самую темную пещеру проникает лучик света, приглушенное эхо барабанного боя, и это бесценная поддержка. Стоит ли освещать переговоры - вот это уже спорный вопрос. Излишний шум может только все усложнить и завысить ставки. Жан-Шарль Марчиани (из французских спецслужб - прим. пер.), который когда-то освобождал Кауфмана, как раз сейчас вспоминает об этом (1), а если мы не хотим ему верить, то почему бы не поверить послу Франции в Ираке Бернару Бажоле (Bernard Bajolet), который говорит о том же?
К тому же, у журналистов не всегда хороший вкус. И пальму первенства здесь, безусловно, можно отдать Стефану Паоли (Stephane Paoli), который каждое утро считал на радио 'Франс Интер' дни заточения Флоранс Обена и Хусейна Хануна, да еще и Ингрид Бетанкур, а потом спокойно объявлял индекс Никкей. Странное утреннее ассорти. Флоранс и Хусейн, 140 дней (обреченным голосом). Ингрид Бетанкур, тысяча и сколько-то там еще (голос набирает трагизма). Индекс Никкей сегодня утром слегка понизился (с остатками вселенской скорби).
Никкей был явно рад найти себе новых товарищей по несчастью. До того, как Флоранс и Хусейна взяли в заложники, ему было как-то не по себе наедине с Доу-Джонсом. Агент мирового капитализма в самой середине утренней программы. А мы ломали голову - что он здесь делает, почему 'Франс Интер' цитирует его каждый день? Для 9/10 обычных слушателей 'Франс Интер' эти цифры не имеют никакого смысла. Но Флоранс, Хусейн и Ингрид приблизили индекс к людям, дали ему путевку в жизнь.
И опять фейерверк и красочные картинки - нам превозносят журналистский долг, за выполнение которого иногда приходится платить страшную цену. Но какое отношение все эти картинки имеют к реальности? А как же выкуп, заплатили его или нет? Молчание. А румыны, те самые румынские заложники, они тоже были в том подвале? Молчание. Об этом говорить нельзя. Флоранс Обена на всех каналах извинялась перед смущенными коллегами за вынужденное молчание. Мы хорошо знаем, Флоранс, что на этот счет у вас нет свободы слова. Мы не будем вас мучить, но все же. Странно видеть, как журналисты, в тот самый момент, когда они празднуют торжество журналистского долга, соглашаются с этим 'no comment', изобретая тысячи уловок, чтобы намекнуть, но не говорить прямо.
Странный парадокс, но весьма поучительный, потому что он позволяет пересмотреть свое отношение к этому нежеланию давать комментарии, которое так не любят в прессе. Да, иногда молчание имеет право на существование. Иногда оно может спасти жизнь. Иногда этого требуют интересы государства. Но даже если и нельзя ответить на вопрос о выкупе, его постановка оправданна. Платить выкуп похитителям или посредникам рискованно. Мы видели, как Жана-Шарля Марчиани самого подозревали в том, что он перечислил на открытые на свое имя счета в швейцарских банках деньги, выплаченные Хизболле за заложников. Нет запрещенных вопросов. Конечно, вы вольны отвечать или нет, но у нас тоже есть право задавать те вопросы, какие мы хотим. Промолчать можно всегда. Если только знать и уметь четко и ясно объяснить причины своего молчания.
(1) Журнал Medias, N5, июнь 2005 г.
