Продвижения на переговорах правительства Германии по вопросу перемещенных произведений искусства не наблюдается уже не один год. И нет никаких идей относительно того, как их вести дальше: ни со стороны министра культуры Кристины Вайс (Christina Weiss), ни со стороны федерального правительства. Создается впечатление, будто немецкое правительство вообще не хочет заниматься этим вопросом.
Поэтому заведующие немецкими музеями намерены теперь позаботиться о своих произведениях искусства сами. Опять должны появиться специализированные рабочие группы, например, группа, занимающаяся архивом Ратенау (Rathenau), или сокровищами из серебра из Саксонии-Анхальт, как это было в бытность министра культуры Михаэля Наумана (Michael Naumann). А Клаус-Дитер Леман (Klaus-Dieter Lehmann), председатель Фонда Прусского культурного наследия, намеревается созвать общее собрание с участием представителей соответствующих немецких и российских музеев. 'Нам необходимо создать совместные научные группы, которые пойдут в хранилища и посмотрят, что оставила после себя война', - говорит Леман. Он уже разговаривал с немецкими и российскими учеными. Эрмитаж заявил о согласии сотрудничать. С Ириной Антоновой, директрисой московского Музея имени Пушкина, известной, как ястреб, что касается перемещенных произведений искусства, он собирается разговаривать в июле. 'В итоге такой работы могут быть организованы выставки этих произведений. Тогда, наконец, и общественность поймет, о чем собственно идет речь, когда говорят о трофейных произведениях искусства, - говорит Леман, собирающийся помимо этого предложить предоставить молодым российским ученым возможность проходить подготовку в немецких музеях. - Речь идет о долгосрочном сотрудничестве'. Леман больше верит прямым контактам между учеными, чем политическим переговорам.
Действительно, они пока ни к чему не привели. Возвращение витражей в Мариенкирхе во Франкфурте-на-Одере и 101 рисунка из Бременской коллекции тоже было результатом работы одной из специальных рабочих групп, которые министр культуры Михаэль Науман создавал с целью работы с отдельными группами произведений искусства. С приходом его преемника Юлиана Нида-Рюмелин (Julian Nida-Ruemelin) они были распущены, и уповать стали лишь на умение политических переговорщиков. В результате никаких подвижек больше не было, а позиции стали еще более жесткими. Немцы настаивают на соблюдении международного права, русские снова считают перемещенные произведения искусства своей законной собственностью и иногда открывают свои хранилища, чтобы показать, что у них есть из немецких музеев. С конца апреля московский Музей имени Пушкина выставляет даже 350 произведений искусства, которые значатся в списке потерь немецких музеев, прежде всего, из берлинской коллекции античности, их реставрировали исключительно российские специалисты. Немецкие музейные специалисты негодовали, но изменить что-либо они были не в силах. Взаимопонимание исключено.
А, быть может, и нет. Мартин Рот (Martin Roth), генеральный директор Государственных художественных собраний Дрездена, делает ставку, как и руководитель Прусского фонда, на двусторонние связи между музеями и специалистами. 'Мы должны сотрудничать и учиться друг у друга, если политика не в состоянии сделать большего', - говорит Рот. Его музей 'очень хорошо' сотрудничает с Ириной Антоновой из Музея имени Пушкина, которую так боятся, - когда речь не идет о перемещенных произведениях искусства. В одном из проектов исследования речь идет о продажах произведений искусства, которые имели место между Германией и Россией, начиная с 17 века до 1960 года. 'Русские, что касается этих исторических вопросов, делятся своими знаниями, - говорит Рот, охотно выступающий с практическими, но непопулярными предложениями. - Возможно, мы получим произведения из России не так скоро, но мы должны их видеть, они должны выставляться. Взамен нам нужно выделять деньги'. Где будут выставляться произведения искусства, для него пока безразлично. Мол, с научной точки зрения намного важнее провести инвентаризацию ценностей, которые до сих пор упрятаны в хранилищах, и отреставрировать, чем настаивать на их немедленном возвращении в Германию. Затем, в конце концов, можно было бы также воспользоваться лазейками, которые думский закон оставляет для бывших владельцев, как это было с Бременской коллекцией Балдина.
