Пожалуй, в мире никогда еще не было президента, да что там, человека, который соблюдал бы пунктуальность с той же фанатичностью, какую президент Джордж Буш привносит в любой аспект своей жизни.
Если на встречу с президентом вы приходите вовремя, оказывается, что вы опоздали, сказали нам, когда мы готовились к вчерашнему интервью в Овальном кабинете в преддверии саммита 'Большой восьмерки', который пройдет в Глениглс на следующей неделе.
И точно, за целых девять минут до назначенного времени дверь самого известного кабинета в мире открылась, и президент радушно приветствовал нас.
В жизни г-н Буш настолько не похож на карикатурного, тупого, воинственного техасского ковбоя, каким он слывет во всем мире, что это сильно подрывает веру в достоверность современных СМИ.
Непременный тур по Овальному кабинету уже настолько превратился в ритуал, что президент проводит его насмешливым, самоироничным тоном, изображая экскурсовода.
'Это офис исполнительной власти, - указывает он, - место, где принимаются решения. Так что первым делом мне нужно было решить, какого цвета должен быть ковер'.
Следующее, что он узнал о президентстве, - это важность передачи полномочий. 'Так что подумать над дизайном я попросил Лору'.
Ковер светло-желтого цвета, замечает он, как свет восходящего солнца. 'Показывает, что здесь работает оптимист'.
Настроение меняется, когда от бриллиантинового ковра он поворачивается к задумчивым фигурам, украшающим стены - великим полководцам, в которых он, очевидно, ищет вдохновения. Авраам Линкольн смотрит со стены у главного входа. С противоположной стороны кабинета на сегодняшнего преемника Франклина Рузвельта взирает бюст Уинстона Черчилля, подаренный лично Тони Блэром.
Есть и бюст президента Эйзерхауэра. Он стоит слева от стола, сделанного из древесины викторианского транспортного корабля 'HMS Resolute', еще одного подарка британцев. 'Вы, наверное, единственные люди, кому не нужно объяснять, что значит 'HMS' (His/Her Majesty's Ship - корабль Его/Ее Величества - Прим. пер.), - говорит он. - Мои друзья из Техаса понятия не имеют, что это'.
Несмотря на всю свою откровенность, Буш все же не может скрыть легкое раздражение из-за назойливости современных СМИ, упоминая об известном кратком медицинском вмешательстве пару лет назад.
Он показывает на дверь сразу за столом, сделанную президентом Рузвельтом, чтобы скрыть тот факт, что он правит страной из инвалидного кресла. 'ФДР был в инвалидной коляске, и никто этого не знал. А я поперхнулся кренделем, и об этом узнает весь мир'.
Напротив президентского стола висит портрет самого первого руководителя Соединенных Штатов, Джорджа Вашингтона.
'Он всегда здесь висел, - замечает Буш. - На самом деле, выбора тут нет- отец нации. Должен быть здесь. Рузерфорд Хейз (Rutherford B. Hayes, 19й президент США - Прим. пер.) не подойдет', - посмеивается он.
Несмотря на все его радушие и веселость, сейчас президент Америки переживает явно тяжелые времена, и напряжение четырех с половиной лет у власти оставляет морщины на его лице. Он по-прежнему в хорошей физической форме. Говорит, что любит езду на горном велосипеде и очень хотел бы покататься в окрестностях Глениглса, если представится возможность. Но стрессы службы сейчас ощущаются сильнее, чем когда-либо.
Прошлой ночью он только вернулся из Форта Брэгг в Северной Каролине, где кроме выступления в защиту войны в Ираке, он также встретился с семьями солдат, погибших на Ближнем Востоке.
Сейчас Буш оказался в окружении сильных политических течений; общественная поддержка войны в Ираке падает; внутриполитические вопросы рассматриваются Конгрессом слишком медленно; рейтинг его популярности самый низкий за все время пребывания у власти.
Все президенты, правящие второй срок, с каждым днем все яснее осознают свою политическая смерть. Как ни странно, но в условиях усиливающихся внутриполитических проблем и медленного, но неумолимого смещения внимания общественности с них на соперничество их возможных преемников, они начинают бороться за то, чтобы с ними считались. Обычно при помощи обращения к остальному миру, где президенты могут продемонстрировать практически неограниченную власть Америки.
Но в случае с президентом Бушем внешняя политика не может стать передышкой от забот, предложить свободу маневра. Более того, это сосредоточие его трудностей.
Вчера во время сорокаминутной беседы в Овальном кабинете г-н Буш явно стремился сохранить импульс последних шести месяцев, дипломатические усилия по сближению Америки с ее союзниками, не отходя при этом от национальных интересов. Он пообещал больше помощи Африке, которая стабильно растет с каждым саммитом, больше шагов для достижения почти компромисса с остальным миром по вопросу изменения климата, хотя сам Буш показательно старается избегать этой фразы, давая понять, что надеется прийти к соглашению о средствах, несмотря на отсутствие такового о принципах. Он вежливо и дипломатично комментирует политическую неразбериху в Европе.
'Мне будет очень интересно наблюдать, как Евросоюз справится с нынешними проблемами, но я верю, что со временем они это сделают'.
Но в вопросе главного внешнеполитического вызова он непреклонен. Он отрицает, что война в Ираке может вести к росту терроризма, создавая место, где ревностные джихаддисты проходят подготовку, чтобы нести смерть всему миру. И по-прежнему стремится выглядеть мессией в плане продвижения демократии во всем мире - не только на Ближнем Востоке, но и в Африке с Европой.
Пожалуй, наиболее показателен его ответ на вопрос об Иране. Он говорит вежливо, но язык жестов очень красноречив. Я зачитываю ему цитату из последних тирад президента Ирана Махмуда Ахмади Нежада и напоминаю, что он возглавлял группу студентов, которые в 1979 году захватили в заложники американцев в Тегеране. Президент явно взволнован. Он недовольно поглядывает на своих советников, и это позволяет предположить, что шансы на дипломатическое урегулирование иранского ядерного кризиса низки как никогда.
Официальное интервью заканчивается, и Буш вновь становится открытым. Жена строго-настрого наказала мне добыть какой-нибудь сувенир, так что я прошу президента расписаться на фотографии, где мои дочери позируют с изображением его самого.
'Можно придумать и кое-что получше', - говорит он. Открывает ящик стола и прилежно начинает писать приветствие на президентской открытке. Я оказываюсь в несколько опьяняющей ситуации - диктую самом президенту США. Правда, только имена пяти своих детей, но сейчас и этого достаточно.
Не удовлетворившись раздачей президентских автографов, Буш открывает шкафчик, полный разных памятных вещей, и достает значки, а для моего коллеги - бейсбольный мяч с президентской печатью.
Это хорошая возможность задать вопрос, который мучает многих британцев - как он относится к приобретению 'Манчестер Юнайтед' американским бизнесменом Мальколмом Глейзером (Malcolm Glazer). 'Я читал об этом на ESPN.com', - отвечает Буш.
Тему он не развивает, так что я спрашиваю, хотел бы он, как бывший владелец бейсбольной команды, приобрести долю в английском крикетном клубе. 'Никогда не смотрел крикет. Хотя в Йеле я играл в регби, защитником', - отвечает он.
В то время как он предается приятным воспоминаниям о спортивной юности, меня вдруг осеняет - самый пунктуальный из президентов пробыл с нами гораздо больше запланированного времени.
Далее следует отредактированная запись интервью:
Президент Буш: С нетерпеньем жду саммита 'большой восьмерки'. Во-первых, люблю работать с лидерами. Мне нравится Тони Блэр, я люблю быть с ним вместе. Мне вообще нравится бывать вместе со всеми лидерами. Это опьяняет, это меня подстегивает.
Во-вторых, темы интересные. Будем обсуждать не только хорошо известные темы. Надеюсь, обсудим мир в Палестине. Надеюсь, поговорим о повестке дня в продвижении свободы. С нетерпеньем жду разговора об Африке. У нас отличные результаты в Африке, и причина, почему у нас отличные результаты в Африке, в том, что я верю в правило: 'Кому много дано, с того много и спросится'. Жду не дождусь, когда смогу поделиться идеями, как нам двигаться вперед.
С интересом жду дискуссии по климатическим делам. Это возможность не сосредоточиваться в диалоге только на Киото [Киотском протоколе - прим. перев.]. Я отлично понимаю, что мое киотское решение непопулярно. Но у меня была для этого причина. Я ее объясняю уже года три-четыре. Но мы много чего можем сделать вместе. У нас есть хорошие результаты, и мы можем поделиться кое-чем важным. Мы тратим много денег на научные исследования и разработки. У нас есть стратегия движения вперед. Важно вовлечь в диалог развивающиеся страны.
У нас будет отличная возможность обсудить не только как мы можем быть хорошими охранниками окружающей среды, но и как разработать стратегию, чтобы мы меньше зависели от углеводородов и горючего топлива. И еще я с удовольствием опять вернусь в Шотландию, это будет здорово.
'The Times': Ежегодно из США уходят миллиарды долларов в виде торговых закупок в 'третьем мире' и помощи развивающимся странам. И эта сумма существенно возросла за время вашей 'вахты'. Но, тем не менее, правительство США по-прежнему выделяет на помощь иностранным государствам лишь 0,16% ВВП. Как по-вашему, этого достаточно?
Президент Буш: Мы возьмем повышенные обязательства. Во-первых, я предпочитаю описывать наши отношения с Африкой как партнерские. Это не благотворительность.
Другими словами, партнерство означает, что у нас есть обязательства, и у людей, которым мы пытаемся помочь, тоже есть обязательства . . . у нас партнерские отношения, когда речь идет о росте и создании возможностей для Африки. Когда по-настоящему задумываешься о том, как распределять блага, помощь - это один из способов, но это совсем не то, что торговля и коммерция. И мы открыли рынки, и начинаем получать отдачу - больше коммерции.
Американцы хотят разобраться с бедностью и голодом. И с болезнями. Но они не хотят, чтобы их деньги тратились на правительства, которые не сосредоточивают внимание на здравоохранении, образовании, рынках, аниткоррупционных механизмах. Положа руку на сердце, я не могу сказать: 'Давайте и дальше не скупиться, но я не могу гарантировать, что деньги тратятся правильно'. Это просто неуменье распоряжаться деньгами, да и такая помощь людям неэффективна. Наш подход еще и такой: если мы видим бедствие, давайте поможем людям на месте. . . То есть на 'большой восьмерке' я могу с гордостью заявить, что США кормят больше голодных, чем любая другая страна мира.
Важно, чтобы люди понимали: вклад граждан США - это не только деньги налогоплательщиков, но и частные пожертвования. Наша налоговая система поощряет людей к таким пожертвованиям. Что я хочу сказать нашим друзьям на 'большой восьмерке' и африканским странам, так это то, что у каждой страны - разная структура налогообложения и разные формы помощи. И наша помощь и сейчас немалая, а будет еще побольше.
'The Times': Г-н президент, одна из стран, которая вызывает некоторую озабоченность, и особенно, как вы знаете, в Британии - это Зимбабве.
Президент Буш: Ага.
'The Times': Ее возглавляет жестокий тиран.
Президент Буш: Да, он такой.
По-моему, я его уже так называл. Он разорил чудесную страну, страну, которая не только кормила Африку - другими словами, экспортировала продовольствие - а теперь она импортирует продовольствие, и все из-за (его) решений.
'The Times': Следует ли другим африканским странам принимать больше мер для изоляции этой страны, и не следует ли вам сделать такие действия условием предоставления помощи со стороны богатых стран? По-моему, они это не воспринимают всерьез.
Президент Буш: Думаю, нам следует использовать тот факт, что мы сотрудничаем со странами в рамках партнерства, как возможность убедить Мугабе принимать другие решения. С другой стороны, не думаю, что нам следует позволять, чтобы из-за его тирании страдали другие на Африканском континенте. Но я думаю, мы должны четко говорить о решениях, которые он принимает. Я так и делаю.
'The Times': Что касается еще одной из главных тем саммита 'большой восьмерки' - климатических изменений - верите ли вы в то, что на Земле действительно происходит потепление, и если так, то считаете ли вы, что это потепление вызвано деятельностью человека?
Президент Буш: Я считаю, что 'парниковые газы' создают проблему - долгосрочную проблему, которой мы должны заниматься. И первый шаг в ее решении - это полностью понять природу проблемы, с тем, чтобы последующие решения имели смысл.
Сегодня возникло интересное сочетание между зависимостью от ископаемого топлива с точки зрения национальной экономической безопасности, и последствиями сжигания этого топлива для парниковых газов. Поэтому-то важно, чтобы наша страна сделала две вещи.
Во-первых, необходимо диверсифицироваться от ископаемого топлива, что мы и пытаемся делать. Думаю, мы тратим больше денег, чем любой ряд государств, когда дело доходит не только до исследований и разработки новых технологий, но и фундаментальной науки о глобальном потеплении. Вы знаете, мы выдвинули инициативу по водородным топливным элементам. Мы ведем большую работу по изоляции углерода. Мы надеемся, что создадим тепловые электростанции с нулевым уровнем выбросов в США и поделимся этим опытом с соседями, друзьями и развивающимися странами.
Я твердо верю, что ядерная энергетика нового поколения должна служить источником энергии, и мы должны поделиться этими технологиями с развивающимися странами.
'The Times': Господин президент, вчера вечером вы говорили о связи между событиями 11 сентября и событиями в Ираке, но есть факты, говорящие о том, что Ирак стал настоящим пристанищем джихадистов - был даже публикован доклад ЦРУ о том, что Ираку сейчас грозит опасность - не рискуете ли вы создать как бы еще больше проблем, которые, собственно, и привели напрямую к - ?
Президент Буш: Нет. Совершенно наоборот. Выиграть войну с террористами можно только так: выйти на поле боя и перебить их всех. Ведь именно это они и сделали. Они сказали: 'Эй, давайте подеремся. Вот на этом месте'. Я это имею в виду. Я имею в виду то, что эта идеология - идеология ненависти, идеология, которая смотрит на мир с тех позиций, что в этом мире экстремисты диктуют другим, как жить, диктуют миллионам мусульман. Да, они хотят свержения правительств стран Ближнего Востока. Да, они хотят, чтобы мы ушли оттуда. Их интересы - это экспорт насилия. Достаточно лишь посмотреть на то, что произошло после 11 сентября [2001 года]. Вашим читателям довольно легко будет представить себе их точку зрения, если они подумают, каково жилось Афганистану под властью 'Талибана'.
Поэтому мы приняли решение защитить себя и убрать Саддама Хусейна. Джихадисты приняли решение прийти в Ирак и сразиться с нами, и у них есть на то причины. Они знают, что, если в Ираке мы добьемся такого же успеха, что и в Афганистане, это станет серьезным ударом по их идеологии.
Генерал [Джон] Абизайд (John Abizaid) [командующий войсками Соединенных Штатов на Ближнем Востоке] еще в самом начале этой кампании сказал мне одну вещь, которая мне показалась очень интересной. Он очень талантливый человек, американец арабского происхождения, и я его считаю очень глубоким и понимающим человеком. Когда мы победим в Афганистане и Ираке, это станет началом конца. Что же касается войны с терроризмом, если здесь мы не победим, то это будет начало начала. Вот так мне это видится.
Впервые мы столкнулись с сущностью войны против террора 11 сентября. А в последний раз, когда я был в Европе, я сказал, что многим в Европе кажется, что 11 сентября было трагическим моментом, но все же лишь моментом. Мне же кажется, что нападение 11 сентября стало результатом более крупной войны, которая изменила мое видение мира и видение мира многих американцев. Это был один из тех моментов истории, которые меняют всю картину. И, пока я еще сижу в Овальном кабинете, мне никогда не забыть уроков 11 сентября, и я никогда не забуду, что мы ведем мировую войну с хладнокровными убийцами.
И вот теперь вы видите, как это все разворачивается в Ираке. Мы обязательно победим в Ираке - во-первых, потому, что мы найдем [Усаму бен Ладена] и совершим над ним правосудие; и, во-вторых, потому что мы обучим иракцев так, что они смогут воевать сами. Иракцы не хотят, чтобы в их стране были иностранные боевики, не дающие им двигаться по пути к свободе. А то, что народ хочет быть свободен, доказали те восемь миллионов человек, которые пришли на выборы.
Меня, честно говоря, воротит от высокомерия некоторых интеллектуалов, которые говорят, что, мол, 'некоторые народы не могут быть свободными'. Я в это не верю. Конечно же, на меня тут же навесили ярлык такого, знаете, крикуна-идеалиста.
Я он и есть. Потому что я по-настоящему верю в то, что люди хотят быть свободными, в какого бы бога они ни верили и где бы ни жили. Я действительно верю в то, что женщинам на Ближнем Востоке должны быть предоставлены права. Я не считаю, что мы должны мириться с существованием таких форм государственного устройства, которые порождают безнадежность, выливающуюся потом в джихады и акты насилия. И я твердо уверен в том, что в конце концов победить идеологию можно только более совершенной идеологией. И история это доказала. Ладно, мне пора идти. Снова надо пройтись по своей речи.
'The Times': Быстренько еще про Иран, что касается нового президента. Он ведь был предводителем тех, кто взял в заложники американских граждан в 1979 году. Сегодня он заявляет, что волна исламской революции вскоре накроет весь мир. Кажется ли вам, что это человек как раз такого типа, с которым вы - то есть Соединенные Штаты и их европейские союзники - могут по-настоящему иметь дело?
Президент Буш: Время покажет. Первое серьезное взаимодействие с Западом произойдет тогда, когда 'европейская тройка' будет обсуждать ядерные амбиции Ирана. А наша позиция совершенно четкая и состоит она в том, что у них не должно быть возможности разрабатывать технологии, которые сделают возможным обогащение урана, что в конечном итоге даст им в руки ядерное оружие.
Я говорю это потому, что раньше они уже пытались это сделать скрытно, что со всей очевидностью показывает стремление к различным тайным комбинациям, присущее их образу мышления. И, во-вторых, они сами говорят, что их задача - уничтожение Израиля.
В дипломатии важно устанавливать общие цели. Когда у вас есть общие цели и общие задачи, потом становится уже значительно легче работать вместе над решением своих дипломатических вопросов. Наша общая цель состоит в том, чтобы у Ирана не было ядерного оружия.
'The Times': Тони Блэр не раз за последние четыре года показывал вам свою лояльность, сильно рискуя, и, кстати, он за это очень серьезно поплатился у себя дома. Что вы сделали для него, и достаточно ли этого?
Президент Буш: Решения, которые мы принимали, заложили фундамент мира для многих поколений в будущем. Он принимал решения, руководствуясь тем, что, по его мнению, было лучшим выбором для свободного мира, для Великобритании и свободного мира.
Вот уж чего в наших отношениях точно нет, так это такого, что мы сидим где-нибудь вдвоем и считаем, каким бы это образом мы могли помочь друг другу лично. Наша работа и состоит в том, чтобы заниматься более серьезными вещами.
Я восхищаюсь Тони Блэром, потому что он - человек слова. Я восхищаюсь Тони Блэром, потому что он - лидер с идеями, с идеями, с которыми согласен и я. С идеями о том, что свобода одинакова для всех, и что свобода ведет к миру. Я восхищаюсь им, потому что он показал свою крепость в политически неблагоприятной среде. И, кроме того, он остается для Америки хорошим союзником.
'The Times': Еще один очень маленький вопрос о Европе. С политической точки зрения в Европе сейчас далеко не спокойно. В пятницу Тони Блэр станет председателем Европейского Союза. Он хочет продвигать [этот процесс] вперед: в его представлении ЕС - открытый союз, открытый для торговли, для либерализации рынков, экономически свободный и динамичный. Ему предстоит нелегкая борьбы за этот идеал.
Президент Буш: Да.
'The Times': Вы говорили о том, что хотите видеть Европу сильной. Каково же ваше видение сильной и единой Европы?
Президент Буш: Я вижу сильную Европу как экономически сильную Европу, в которой развит дух предпринимательства. Я говорю это именно потому, что Европа - наш самый крупный торговый партнер. Мы торгуем с ними ни триллион [долларов] в год.
Во-вторых, сильная Европа - это такая Европа, в которой все работают на одно общее дело распространения свободы и демократии. Сильная Европа очень нужна для того, чтобы в таких местах, как Украина, Грузия, Косово, люди получали правильные сигналы. Это Европа, в которой власти отдельных государств примут правильное решение считать себя частью Большой Европы. Я считаю, что эта роль для ЕС очень важна.
Что говорит Буш об . . .
Африке
'Американцы хотят разобраться с бедностью и голодом. И с болезнями. Но они не хотят, чтобы их деньги тратились на правительства, которые не сосредоточивают внимание на здравоохранении, образовании'. . .
Войне с терроризмом
'Пока я еще сижу в Овальном кабинете, мне никогда не забыть уроков 11 сентября, и я никогда не забуду, что мы ведем мировую войну с хладнокровными убийцами'.
Демократии
'Меня, честно говоря, воротит от высокомерия некоторых интеллектуалов, которые говорят, что, мол, 'некоторые народы не могут быть свободными'. Я в это не верю'.
Глобальном потеплении
'С интересом жду дискуссии по климатическим делам. Это шанс не сосредоточиваться в диалоге только на Киото . . . мы много что можем сделать вместе. У нас есть хорошие результаты'.
