Там, где встречаются широкая Рижская бухта с Балтийским морем, безлюдные просторы песчаного побережья, маяк в шести километрах от берега на песчаной отмели и запущенный пляж - обычная для многих пляжей картина, вот только почти не видно людей. Мыс Колка расположен посреди богатого лесами природного парка с дюнами и болотами. Еще видны опустошительные следы январского урагана. До конца восьмидесятых годов считать нормальной обстановку здесь было нельзя. В те времена пляж был для всех закрыт.
Советская Армия перепахивала пляж дважды в день, чтобы на нем были видны следы. Да и без того было немного людей, которые могли находиться даже вблизи пляжа. Район вокруг Колки был запретной зоной, чтобы попасть туда, приезжим надо было иметь приглашение и паспорт со специальной печатью. Даже родственники местных жителей, работавшие в других районах страны, были обязаны, когда ехали домой, проходить процедуру контроля. В окрестностях находилась станция прослушивания спецслужб и городки, о которых в то время не знал никто, кроме проживавших там военнослужащих. А они приезжали издалека, родственников у них там не было, и выходить за пределы гарнизона им не разрешалось.
Теперь, не зная местности, никто, пожалуй, и не найдет скрытых следов полувековой советской оккупации: город-призрак, кладбище лодок или антенные сооружения. Туристов привлекают к себе, скорее, имения Курляндии, где в свое время жили Ламбсдорфы (Lambsdorff), Ханы (Hahn), Палены (Pahlen), Штакельберги (Stackelberg) или Кульдига (Гольдинген), единственный город Латвии, сохранивший многочисленные радующие глаз своим цветом дома вдоль узких улочек восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и который может гордиться самым большим по ширине, 249 метров, водопадом в Европе.
Водопад - латыши порой любят острый юмор, - имея четыре метра высоты, является самым высоким в стране. Или же туристы наслаждаются отдыхом в парке скульптур вблизи городка Сибиле. Там на холмистой местности площадью более ста гектаров выставлены около 200 скульптур, созданные в прошлом столетии скульпторами со всего мира во время летних встреч. Там, например, можно увидеть несколько медведей коал с латышскими флагами, чем скульптор якобы хотел подчеркнуть летаргию латышей.
Можно было бы подумать, что 'кладбище кораблей' это ржавеющие корабли в какой-нибудь заброшенной акватории порта. Кладбище кораблей в Мазирбе расположено вдалеке от воды. Туда не ведут никакие указатели. Какой-то рабочий неопределенно показывает в сторону леса, - мол, недалеко от Дома культуры, хранящего вымирающую культуру и язык ливов.
Финно-угорский язык ливов знают всего лишь не более двадцати человек, и живут они, скорее, в Курляндии, а не в старой Лифляндии. В густых зарослях валяется полдесятка старых развалившихся деревянных рыбацких лодок. Они проросли деревьями и кустарником. Их здесь собрали в 1949 году по приказу советских оккупантов, вытащили подальше на сушу и спрятали.
Таким путем новые власти хотели, во-первых, не допустить, чтобы кто-то ушел через Балтийское море, а во-вторых, уничтожение частных рыбацких лодок - их продырявили пулями, сделав непригодными для выхода в море, - было решительным шагом на пути к коллективизации в рыболовстве, поскольку местные рыбаки лишались таким образом основы для своей работы. Советам потребовалось некоторое время, чтобы воплотить эти меры на практике. Латыши пришлось смириться с тем, что сопротивление бесполезно. Советские войска пришли в Курляндию только в последние дни Второй мировой войны. Они взяли регион, который удерживали силы латышского легиона СС, только 8 мая 1945 года, когда пал Берлин.
Курляндия долгие годы шла своим собственным историческим путем. Однажды она была даже колониальной державой: в семнадцатом столетии герцог Курляндский Якоб (Jakob von Kurland) завладел западно-африканской Гамбией и карибским Тобаго. И сегодня некоторые кафе и казино в Риге носят название Тобаго. Герцогство Курляндия было независимым на протяжении двух столетий, и многие латыши сегодня гордятся этим, как и колониальным прошлым.
То, что в годы царистского господства, до 1817 года, в Курляндии существовало крепостное право, и что отношения между латышскими крестьянами и дворянами из немецких прибалтов, поддерживаемыми из Санкт-Петербурга, не отличались взаимной приязнью, сегодня для очень хороших отношений между латышами и немцами, больше не играет никакой роли. На выставке, посвященной писателю-путешественнику Иоганну Готфриду Зейме (Johann Gottfried Seume), деликатно не вспоминают его высказывание о поездке в Ригу летом 1805 года: 'Латыши не без оснований считают немцев в целом злыми духами, для которых небо, если уж оно позволяет им так свирепствовать здесь, создаст свой собственный ад'.
Но Зейме пишет не только о помещиках, подменяющих закон плеткой, но и о полезных и мягких нравом немцах. И Курляндия наряду со сменой хозяев знавала также времена расцвета и терпимости. Правда, с началом Второй мировой войны о терпимости пришлось забыть. В Колке, например, евангелическая церковь была превращена в склад макулатуры, православная - в морг. А сохранение своего собственного языка, будь то язык ливов или латышский язык, стало проявлением запрещенного национализма. Вместе с советизацией пришла русификация, начался приток русских во все три прибалтийские страны и подавление отечественной культуры. Те, кто участвовал в этом, теперь жалуются на мнимую дискриминацию русскоязычных в Латвии.
Раньше въезд в запретную зону в треугольнике между Балтийским морем, бухтой и старым сердцем Курляндии контролировали с помощью колючей проволоки и контрольно-пропускных пунктов. Недоступны были и радиолокационные станции, например в Колке, которые теперь находятся по заданию НАТО в ведении латышских военнослужащих, и где теперь свободно ходят и фотографируют туристы.
Сложнее попасть в Ирбене: там находится крупнейший в Северной Европе радиотелескоп, который сегодня используют в своих целях ученые. Вокруг располагается пришедший в упадок поселок, который считался раньше закрытым 'гарнизоном Советской Армии'. Когда Советы ушли, они после себя ничего не оставили: уничтожили чертежи, залили кислотой кабели и привели все в непригодное состояние. Стало пусто, вернулись только аисты и кроты.
Построенная Советским Союзом станция на мысе Колка находится сегодня в руках НАТО, пляж же, в отличие от прежних времен, стал открытым.
