Теракты в Лондоне на прошлой неделе затмили встречу глав государств 'Большой восьмерки' в Глениглсе. Взрывы тут же оттеснили на задний план все запланированные переговоры саммита, продемонстрировав вмешательство истории - со всей ее жестокостью и варварством - в саммит, который в противном случае был бы отлично поставлен и срежиссирован.
Немедленной реакцией 'Большой восьмерки' на теракты стало впечатляющее проявление решимости и солидарности, когда по сторонам от выступающего Тони Блэра театрально выстроились другие лидеры. Но совместная декларация высветила и кое-что фундаментальное, хотя и часто упускаемое из виду, в природе 'Восьмерки' как международного института - а именно то, что в символике она гораздо сильнее, чем в делах.
Это необязательно плохо. Для ведения войны с террором и формирования мирового баланса сил видимость может быть так же важна, как и реальные факты. Но в процессе обсуждения предложений о реформировании 'Восьмерки' для преодоления ее недостатков и ограничений, было бы полезно понять, чего можно и нельзя ожидать от этих встреч в отношении национальных интересов Америки.
Один распространенный пункт критики в адрес клуба связан с отсутствием обязательств, 'заставляющих действовать', и недостаточная преемственность от саммита к саммиту. В этом году Тони Блэр захотел обсудить Африку и перемены климата, в прошлом Джордж Буш сделал главной темой повестки дня дефицит демократии на Ближнем Востоке, а в следующем, когда председателем 'Восьмерки' станет Россия, Владимир Путин вынесет на первый план свою подборку вопросов. Таким образом, сама структура 'Восьмерки' вынуждает ее относиться к глобальным проблемам как к моде, которая возникает в одном сезоне и проходит в другом, что уменьшает шансы закрепления успеха.
Следует признать, что этот анализ во многом правилен, но упускает из виду более важную и непреложную реальность 'Восьмерки'. В отличие о других международных институтов, это деятельность, а не организация. У нее нет секретариата, штаб-квартиры или дипломатов, обладающих неприкосновенностью от штрафов за неправильную парковку. 'Восьмерка' - это, скорее, грандиозная выставка, неформальная встреча мировых лидеров, короче говоря, элитный клуб. И должна таковой остаться.
Ограниченная природа 'Восьмерки' вынуждает некоторых консерваторов заявлять о том, что США должны подавить ее притязания на роль агента мирового управления и урезать ее повестку дня до более скромных размеров. Но поскольку 'Восьмерка' - это, главным образом, символика, она на самом деле послужит идеальным механизмом для администрации Буша для укрепления демократических норм в международном поведении и, в меньшей степени, управления отношениями между великими державами.
Так, 'Восьмерка' наделена, как выразился Роберт Купер (Robert Cooper), гуру внешней политики при Тони Блэре, 'соблазном членства'. Купер создал эту фразу для описания Евросоюза, чей экспансионистский импульс и 'магнетическая' притягательность, по его мнению, оказывает либерализующее влияние на его периферию. Эта динамика свойственна далеко не только ЕС. Другие международные организации и сообщества с разной степенью институционализации также подтверждают этот принцип. Например, желание вступить в НАТО побудило несколько государств Центральной и Восточной Европы переварить реформы, которые в ином случае были бы немыслимы для их гражданско-военных отношений. Точно так перспектива членства во Всемирной торговой организации вынудила бесчисленные страны пересмотреть свою торговую политику.
Конечно, членство в 'Большой восьмерке' гораздо более эксклюзивно, чем в ЕС или ВТО, и список всех потенциальных новичков ограничивается горсткой растущих тяжеловесов вроде Китая, Индии, Бразилии, Мексики и Австралии. А в царстве международной политики место в 'Восьмерке', независимо от того, заслуженное оно или нет, - это ценный символ статуса, знак геополитической значимости.
Просто спросите Россию. Борис Ельцин вел усиленную кампанию за право вступления в клуб (в 1997 Москве было предоставлено символическое место в награду за непротивление Кремля расширению НАТО на восток), а Владимир Путин явно лелеет перспективы проведения саммита следующим летом в Санкт-Петербурге. Членство в 'Большой восьмерке' для Москвы остается фактом значительной национальной гордости, весомым доказательством того, что, несмотря на распад Советского Союза, страна сохраняет свое положение в мире.
Следовательно, размышления о 'Большой восьмерке' заставляют нас задаться вопросом, что необходимо, чтобы вас признали мировым лидером? В случае в Россией членство в клубе было основано на бытовавшей в 1990х годах уверенности, что страна движется к либеральной демократии и свободному рыночному капитализму. Но поскольку Путин вновь консолидировал власть Кремля, было бы уместно спросить, как это уже сделали сенатор Джон МакКейн (John McCain) и другие, своя ли Россия в Глениглсе.
Однако 'Большая восьмерка' может не только осудить Путина за сворачивание политических свобод, но и воспрепятствовать будущим набегам Кремля. Достижение четкого консенсуса между остальными членами клуба о том, что Россия не сможет сохранить членство, если Путин останется у власти после 2008 (когда по российской конституции он должен уйти в отставку) или если выборы будут явно сфальсифицированы, станет мощным препятствием для величайшей угрозы, надвигающейся на российскую демократию.
Установление демократических, нейтральных стандартов для членства в 'Восьмерке' также развеет все надежды Китая на вступление в организацию в ближайшем будущем. Многие, без сомнения, воскликнут, что принятие Китая с его огромной, продолжающей расти экономикой очень важно для достижения более верного представления мирового баланса сил в 'Восьмерке', что сделает ее эффективнее.
Но это просто неправда. Во-первых, предполагаемая связь между представительностью и эффективностью вызывает серьезные подозрения. Если 'Восьмерка' и помогает формировать политику, то только тем, что организует форум, на котором можно достичь консенсуса по конкретным вопросам. Этого консенсуса, в свою очередь, значительно проще добиться в небольшой группе, объединенной общими ценностями.
Более того, хотя отрицать экономическое влияние Китая нельзя, он же участвует в расширенном собрании министров финансов и глав центробанков - в 'Большой двадцатке', основанной в 1999 году. Независимо от этого, пока саммиты глав государств 'Восьмерки' фокусируются на широких глобальных вопросах, Соединенные Штаты будут явно заинтересованы в подаче сигнала, который неизбранные автократы не обязаны применять. Независимо от роста китайского ВВП, отсутствие политических свобод в стране должно стать ощутимым препятствием для ее притязаний на мировое лидерство.
Зато администрация Буша может и должна бороться за усиление роли Индии в 'Большой восьмерке'. Это не только станет признанием растущей значимости страны, но и продемонстрирует преимущества, которые получают демократические государства в миропорядке, где лидером являются США. Открытая американская поддержка Индии в 'Восьмерке' также станет веским доказательством серьезности данного в этом году обещания администрации Буша 'помочь Индии стать крупной мировой державой в 21-м веке', что, вероятно, столкнется с трудностями этой осенью, если Дели не получит место в Совете Безопасности ООН.
Некоторые высказывают мнение, что объединять демократию и 'Большую восьмерку' неверно, поскольку многие международные организации (Всемирный банк, ООН и другие) уже приняли автократические государства в свои ряды. Почему 'Восьмерка' должна быть другой?
Да просто потому, что она другая. Функция 'Восьмерки' - служить ареной для мировых лидеров, а не продвигать либерализацию торговли и не одалживать деньги развивающимся странам. А потому она не может стать ни супергероем мирового правления, каким ее хотят видеть сторонники, ни злодеем, каким ее считают противники. Но признав ее самой яркой чертой символическую власть, Соединенные Штаты смогут эффективно использовать 'Большую восьмерку' для выполнения своих более широких внешнеполитических задач. В конце концов, бывают времена, когда стиль действительно важнее сути.
Ванс Серчук - научный сотрудник отдела внешнеполитических исследований Американского института предпринимательства.
