Публикация из архива 'Guardian'
27 декабря 1917 года
____________________________________________________________
Когда я выходил из дворца 6 ноября, у меня было впечатление, что новый большевистский мятеж полностью провалился. Но на следующее утро ситуация изменилась почти чудесным образом.
Все доклады, которые генералы представляли Керенскому, казались вводящими в заблуждение. Пожалуй, ни одна часть петроградского гарнизона не исполняла приказов, данных по распоряжению Керенского.
Войска, охраняющие арсенал, перешли на сторону большевиков, которые получили в свое распоряжение всю артиллерию и боеприпасы и огромное количество винтовок. Каждый полк и каждая рота в городе одобрили резолюцию в поддержку большевиков, которые обвиняли правительство Керенского в желании 'сдать Петроград немцам, чтобы дать им возможность уничтожить революционный гарнизон'.
Большевики распространяли слухи о том, что правительство готовится к переезду в Москву. Хотя от каждого полка в этих митингах принимало участие ничтожное меньшинство солдат, в результате правительство было парализовано, потому что в большинстве своем солдаты были пассивны. Они сказали, что не будут вмешиваться в борьбу, опасаясь, что может быть пролита 'братская кровь'.
Таким образом, вечером 6 ноября телеграф и телефон перешли в руки большевиков практически без сопротивления, а у правительства не было сил, которые могли бы защитить его. Лично меня поразило то, что среди военного командования в Петрограде был сильный элемент нелояльности.
Когда я прибыл во дворец утром 7 ноября, я обнаружил, что доставка продовольствия была прекращена, поэтому охранявшие его солдаты ушли в поисках еды. Керенский же отправился в опасный путь за город, чтобы привести оттуда верные ему войска.
Новые коменданты начали организовывать оборону дворца, поэтому и я пошел в крыло, где располагалась его администрация, чтобы получить план огромного здания и разместить часовых при всех возможных входах.
Но, к своему огромному изумлению, я обнаружил, что администрация покинула свои просторные кабинеты, а привратник сообщил мне, что в тот день ни один из чиновников даже не заходил.
Некоторые из старых дворцовых слуг, которые раньше служили царю и хорошо знали просторное здание, вызывались провести меня по дворцу. 'Среди нас нет предателей', сказали они мне и были верны до конца. Во дворец вызвали свежие части юнкеров. Продовольствие заказали по телефону, но по дороге во дворец его реквизировали большевики.
Я сидел в своем кабинете. В соседней комнате работал Коновалов. Министры время от времени собирались в его или моем кабинете и смотрели в окно на толпы, собравшиеся на мостах. Ситуация становилась все более критической. Из Кронштадта прибыло пять тысяч матросов, а на Неве встал на рейд крейсер 'Аврора', нацелив свои пушки прямо на Зимний дворец.
Петропавловская крепость была уже в руках большевиков, и ее пушки также были направлены на дворец. Правительственные учреждения на другой стороне площади постепенно сдавались большевикам, войска которых мало-помалу окружали сам дворец. Охранявшие дворец воздвигли из запасов дерева громадную баррикаду вдоль основных ворот и фасадов, обращенных к площади, и две противостоящие стороны ожидали финальной схватки.
К этому времени почти все министры собрались во дворце. Все наши телефоны были уже отключены, кроме одного, по которому мы время от времени получали тревожные известия. Начало смеркаться. Днем мне несколько раз пришлось предупредить членов правительства, чтобы они не собирались у окон, так как этим они могли подвергнуть свою жизнь опасности. А теперь мы осторожно закрыли шторы, чтобы снаружи не увидели свет нескольких электрических ламп, которыми нам пришлось воспользоваться.
В семь часов кабинет провел свое последнее заседание, которое носило знаменательный характер. Оно состоялось в знаменитом Малахитовом зале, где обычно проводились заседания, в темноте, если не считать лучей света, проникавших через открытую дверь из освещенного вестибюля (он был без окон).
Министр труда, социалист, поднял вопрос о том, не должны ли некоторые из них выйти из дворца, чтобы смешаться с населением и попытаться переубедить их. Некоторые социалисты поддержали его. Но после напряженных дебатов было решено, что министерство должно быть вместе до конца. Пришли ободряющие новости о том, что наскребли немного еды, и примерно в восемь министры отправились наверх в апартаменты Керенского, чтобы разделить скудный ужин. Согласно договоренности, я должен был покинуть дворец в восемь часов. К этому времени все обычные выходы были осаждены или забаррикадированы.
Мой верный слуга, который хорошо знал каждый уголок дворца, умудрился провести меня во внутренний двор, который был полон охранявшими дворец солдатами, а оттуда меня провели к огромным железным воротам, у которых стояли часовые. Перед воротами была высокая деревянная баррикада. Только что на баррикады подняли отважную медсестру, которая отправилась выполнять свои обязанности в военном госпитале, расположенном в одной из частей дворца.
Кто-то сказал мне: 'Не стойте здесь. Может залететь шальная пуля'. Я поблагодарил часового и пошел вдоль баррикады к Миллионной улице. Это был единственный проход, остававшийся в руках сил, верных Временному правительству. Они перегородили улицу, но меня пропустили.
Когда я прошел немного вперед, я услышал, что у меня за спиной прозвучал приказ: 'Целься!'. Я услышал щелк затворов и два рослых солдата, шедших передо мной, подобрали полы шинелей и пустились бежать. Я обернулся и увидел, что две шеренги солдат, лояльных Временному правительству, целились прямо в них в моем направлении.
Я понял, что бросившиеся наутек солдаты были большевиками. К счастью для меня они исчезли в темноте, и солдаты не выстрелили. Я пошел дальше и, дойдя до следующего перекрестка, увидел, что его охраняют красногвардейцы. Это были простые молодые рабочие с винтовками на плече.
Они меня не остановили, и я пошел дальше в направлении Hotel d'Europe, где я жил. Повсюду на улицах были большевистские солдаты и матросы или части Красной Гвардии. По пути в гостиницу меня никто не потревожил.
Позже вечером, когда я был готов вернуться, я узнал, что к тому времени, как я вышел из дворца, Главный Штаб уже сдался матросам, и сам дворец уже полностью окружен, так что войти внутрь я никак не мог.
Я узнал, что большевики арестовали моего друга и мадам Керенскую, с которой он поехал на извозчике ко дворцу, и отвезли их в Смольный институт. Ночью начался грохот пушек.
Я знал, что это пушки 'Авроры' обстреливают дворец. Министрам был выслан ультиматум о капитуляции. Они его не приняли. Большевики начали проникать во дворец через какой-то неизвестный вход и с верхнего этажа, где находились апартаменты Керенского и Бабушки (мадам Брешковской, бабушки русской революции), и начали бросать гранаты вниз в холл.
Этих большевиков арестовали солдаты, верные Временному правительству. 'Аврора' несколько раз выстрелила по дворцу. По нему также ожесточенно стреляли пулеметы и легкая артиллерия. Начался бой, в ходе которого пало несколько сот человек с каждой из сторон. Большевикам удалось пробиться во дворец. На своем пути они громили каждую комнату. Министры отходили из одной комнаты в другую, пока их, наконец, не арестовали и отправили в крепость.
Вооруженная толпа большевиков ободрала дворец до нитки, как орда варваров. Все государственные бумаги были уничтожены. Бесценные картины штыками вырывали из рам. Несколько сот тщательно упакованных ящиков дорогой посуды и фарфора, к сохранению которых Керенский приложил столько усилий, были распечатаны, а содержимое разбито вдребезги или унесено.
Библиотека Александра III, двери в которую мы закрыли на замок и опечатали, и в которую мы никогда не входили, была вскрыта и разграблена. В моем кабинете, бывшем салоне царицы, как и во всех других комнатах, был устроен хаос. Колоссальная хрустальная люстра с искусно укрытым музыкальным механизмом была разбита вдребезги.
Столы, картины, орнаменты - все было уничтожено. Я воздержусь от описания гнусных сцен, творившихся в винных погребах и участи, которая ожидала некоторых из захваченных женщин-солдат.
