Чарльз Грант - директор лондонского Центра европейских реформ (Centre for European Reform).
Выборы в Бундестаг в сентябре имеют международное значение. Германия - крупное и влиятельное государство-член ЕС, поэтому ее внешняя политика затрагивает не только другие европейские государства, но и далекие от нее США, Россию и Китай. Если верить результатам опросов общественного мнения, и немцы изберут новое правительство, то внешняя политика страны изменится.
Достижения канцлера Германии Герхарда Шредера (Gerhard Schroеder) в этой области очень противоречивы. Есть важные достижения, но большинство из них восходят к 1998-2000 годам, к первым годам его пребывания у власти. Были ошибки, преимущественно во второй период правления, с октября 2002 года. В последние три года Шредер восстановил тесные контакты Германии с Францией, но таким образом, что навредил тем самым отношениям с США, Великобританией и странами Восточной Европы. В результате международное влияние Германии стало меньше, чем семь лет назад. Доказательством относительной слабости Германии является то, что ее кампания, связанная с получением места постоянного члена Совета безопасности ООН, оказалась безуспешной.
Шредер и его министр внутренних дел Йошка Фишер (Joschka Fischer) заслуживают признания за то, что дали Германии 'нормальную' внешнюю политику. В послевоенное время дух нацистского милитаризма долго вынуждал внешнюю политику Германии употреблять сильную пацифистскую тональность, и Германия боялась использовать своих солдат для проведения операций за рубежом.
Но у правительства Шредера нашлось мужество выступить за то, чтобы Федеративная Республика последовала примеру других средних государств. Так, немецкие военно-воздушные силы принимали в 1999 году участие в войне НАТО в Косово, а двумя годами позднее силы специального назначения воевали в составе антиталибской коалиции. Шредер и Фишер поставили на карту свою карьеру, когда потребовали от Бундестага согласия на участие в этих операциях. Они добились поддержки и одержали верх в дискуссии среди общественности. В последние годы Германия стала одним из важнейших участников миротворческих миссий в Боснии, Косово и в Афганистане.
Другое внешнеполитическое достижение - расширение ЕС. Шредер, как и его предшественник, понял, что привлечение в ЕС своих бывших коммунистических соседей - в стратегических интересах Германии. Он помог им убедить нерешительных французов.
Спорной является поддержка Шредером и Фишером ходатайства Турции о вступлении в ЕС. Хотя эта страна в Федеративной Республике достаточно непопулярна, они выдвигали аргумент, что ЕС, приняв в свой состав мусульманскую страну, граничащую с неспокойными регионами, такими, как Кавказ и Ближний Восток, выиграет в стратегическом отношении. Без их поддержки ЕС не стал бы принимать решение о начале 3 октября переговоров по вопросу вступления Турции.
Самой большой ошибкой Шредера является характер отношений, которые он установил с Францией. При канцлере Гельмуте Коле (Helmut Kohl) тесные отношения с Францией во всем, что касалось ЕС, уравновешивались тесными трансатлантическими связями в вопросах безопасности.
Но после того как в 1995 году президентом стал Жак Ширак (Jacques Chirac), а Гельмут Коль был вынужден в 1998 году уйти в отставку, германо-французские отношения разладились. Последствия были очевидными: в 2000 году, во время саммита ЕС в Ницце, отсутствие координации между Германией и Францией было причиной того, что на саммите, затянувшемся более чем на четыре дня, практически не было найдено сколь либо убедительных компромиссов.
Между тем Ширак забеспокоился по поводу растущего влияния британцев после победы на выборах 1997 года Тони Блэра (Tony Blair). Ширак видел в оживлении французско-германского альянса средство укрепления своих собственных позиций. Поэтому он обхаживал Шредера после его переизбрания в 2002 году, используя все свое обаяние.
Ширак избрал подходящий момент. Позиции Шредера в связи с утратой им большинства голосов в Бундестаге были ослаблены. Он пришел к выводу, что его внутриполитические позиции ослабили попытки проведения вместе с Блэром экономических реформ. Многие члены СДПГ видели в Блэре неолиберала, подобного Маргарет Тэтчер (Maggie Thatcher). Его отказ ввести евро превратило его в неподходящего партнера. А во время иракского кризиса немецкая общественность была настроена решительно против применения военной силы. Однако Блэр, очевидно, хотел поддержать президента США Джорджа Буша (George Bush).
Так что Шредер поддался на аргументы Ширака. Первые признаки намечавшегося нового альянса можно было заметить во время саммита ЕС в октябре 2002 года, когда Шредер поддержал план Ширака, связанный с утверждением сельскохозяйственных расходов на период до 2013 года. Затем французское и немецкое правительства выступили вместе в поддержку ряда поправок, связанных с Конституционным конвентом ЕС. А в начале 2003 года Ширак и Шредер выступили вместе Владимиром Путиным из России против войны в Ираке.
Франция и Германия использовали весь свой дипломатический ресурс, чтобы Буш не получил согласия Совета безопасности ООН на войну. Они добились успеха, но надолго испортили отношения с Бушем. Больше года он отказывался встречаться со Шредером. Европа раскололась на два враждебных лагеря, и Шредер и Ширак, как и Блэр, Хосе Мария Аснар (Jose Maria Aznar) и Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi), с другой стороны, должны нести ответственность за то, что Европа в иракском кризисе проявила несостоятельность.
Большинство восточноевропейских государств-членов ЕС находилось в американском лагере. Поддержка Германией антивоенной позиции Ширака привела к тому, что отношениям со странами Восточной Европы был нанесен двойной ущерб.
Во-первых, Ширак оскорбил их, утверждая на одном из саммитов, будто они 'не очень хорошо воспитаны' и ведут себя 'по-детски'. С оскорблениями Ширака тут же увязали Германию. Во-вторых, снимки Шредера и Ширака, изображающие их вместе с Путиным, вызвали дрожь в регионе, который лишь незадолго до этого освободился от российского господства.
Авторитету Германии был нанесен ущерб еще до этого. Коль придавал большое значение тесным контактам с малыми государствами-членами, а также с будущими членами ЕС из числа стран Восточной Европы. Шредер и Фишер воспринимали эти страны не так серьезно. Восточные европейцы считают правительство Шредера высокомернее, чем предыдущее правительство. Например, Фишер однажды во время заседания Конвента сказал, что, мол, если Варшава не откажется от положения о двойном большинстве при голосовании, то Берлин сократит свой вклад в ЕС, предназначенный для Польши.
Решительная и порой не совсем деликатная поддержка Шредером Путина воспринимается в Восточной Европе отрицательно. Например, Путин пригласил в прошедший июль на торжества, посвященные 750-летию Калининграда, Шредера и Ширака, но не ведущих политиков из Польши и Литвы, хотя обе эти страны граничат с Калининградской областью. Присутствие Шредера в Калининграде, казалось, должно было продемонстрировать, что он придает большее значение отношениям с Россией, чем с новыми членами ЕС.
Внешняя политика правительств всех западных стран должна выдерживать баланс между национальными интересами и такими принципами, как соблюдение прав человека и демократии. Шредер склонен в большей мере, чем Фишер, к реальной политике не только по отношению к России, но и к Китаю.
В ходе каждого визита в Китай Шредер включал в состав своей делегации десятки промышленников. Успех громадный. Из 50 млрд. долларов ежегодного экспорта ЕС в Китай 40 процентов приходится на Германию.
Шредер воздерживался от критики несоблюдения китайским правительством прав человека. Высокопоставленные немецкие чиновники откровенно признают, что политику Федеративной Республики в отношении Китая определяют экономические интересы. Это объясняет также, почему немецкое правительство проглядело стратегическое значение экономического и политического подъема Китая. В 2004 году Шредер и Ширак настойчиво занимались тем, чтобы убедить ЕС снять эмбарго на поставки вооружений в Китай. Это им почти удалось.
Но это намерение вызвало недовольство в США и привело к угрозам принять контрмеры. В марте 2005 года ЕС объявил, что он откладывает снятие эмбарго. О плюсах и минусах эмбарго можно спорить, но безумием Шредера и Ширака было желать его отмены, не проконсультировавшись перед этим с американским правительством и не потребовав чего-то взамен от китайской стороны. Можно было бы потребовать освобождения политических заключенных. Этот эпизод еще больше убедил многих американских политиков в том, что внешнюю политику ЕС определяют торговые интересы, а не принципы, и что европейцы не способны мыслить по-настоящему стратегически.
В октябре будет сформировано новое правительство Германии. Это вызовет, как я уже упоминал, изменения и новые акценты во внешней политике. Поэтому хотел бы воспользоваться случаем, чтобы сделать свои предложения, включающие семь внешнеполитических направлений. Во-первых, германо-французский альянс впредь больше не должен вести себя так, будто является совершенно закрытой организацией. В некоторых вопросах Германия должна сотрудничать в рамках политического треугольника вместе с Францией и Великобританией, при решении других вопросов должны привлекаться Италия, Испания, Польша и/или малые страны Европейского союза. Берлин в будущем должен снова уделить больше внимания восточноевропейским столицам. Они, со своей стороны, будут тогда готовы признать Германию в качестве ведущей силы в ЕС.
Во-вторых, Шредер и некоторые его министры порой без нужды шли на конфронтацию с США. Новое немецкое правительство должно настаивать на проведении единой политики европейцев в отношении к США. В отличие от Ширака оно не должно уходить в оппозицию ради оппозиционности и одновременно не быть столь же некритичным, как Блэр, отказывающийся от публичной критики американцев. Большинство европейцев предпочитают средний путь: ЕС, в принципе поддерживающий США, но готовый в важных вопросах, где правительство США допускает ошибки, выступать против. Вместо того чтобы поддерживать Ширака, немецкое правительство должно помочь в определении этой политической середины. И оно должно сделать все возможное, чтобы нейтрализовать инстинктивный антиамериканизм французских политиков.
В-третьих, Германия должна способствовать в выработке единой политики ЕС в отношении России. В конце концов, каждый в ЕС хочет, чтобы Россия была стабильной, процветающей демократической страной. Если правительства стран ЕС скоординируют свои усилия, то у них будет больше возможностей для влияния на Россию. Сегодня они каждый по отдельности добиваются расположения Путина. ЕС должен стремится к тесным контактам с Россией, но одновременно дать ясно понять, что интеграция в европейских и трансатлантических институтах зависит оттого, будет ли политика России отвечать европейским ценностям.
В-четвертых, правительства стран ЕС должны стремиться выработать единую политику в отношении Китая. Они должны сделать эмбарго на поставки вооружений или вопрос о статусе страны с рыночной экономикой, чего страстно добивается Китай, предметом переговоров для достижения целей ЕС. К ним относятся более полное соблюдение прав человека, принятие мер для создания атмосферы доверия между Китаем и его соседями, а также доступ на рынки европейских компаний.
В-пятых, даже если ХДС и ХСС выступят против членства Турции в ЕС, они не должны блокировать переговоры. Это не только затормозит процесс реформирования в Турции, но и вызовет недовольство ближайших союзников Германии, таких, как США и Великобритания. Германия не должна настаивать на каком-то определенном результате этих переговоров. Они, возможно, могут продолжаться более десяти лет, любое государство ЕС может в этот период вынести вето, и никто не знает, какими будут Турция или ЕС в 2015 году.
В-шестых, Германия обязана находиться в центре интеграционных процессов в ЕС, где она всегда и находилась. В ЕС с участием 27 или более государств не каждая страна захочет поддерживать любую единую политику. Германия, Франция и другие готовые к интеграции страны должны использовать закрепленные в договоре возможности тесного сотрудничества, позволяющего в строго определенных условиях формировать авангард. В результате они могли бы, например, создать европейскую прокуратуру или гармонизировать налоги на предприятия. Это показало бы, что Европа в состоянии идти по пути создания политического союза и при наличии существующего договора. Это могло бы сделать менее болезненной перспективу нового этапа расширения Союза.
И, наконец, Германия должна играть в содружестве ключевую роль, поскольку она не только крупный, но и положительно настроенный к содружеству член Союза. Великобритания и Франция таковыми не являются, хотя страны они крупные и влиятельные. Испания и Италия, напротив, настроены положительно к тому, чтобы быть в содружестве. Но не обладают таким влиянием, как Великобритания или Франция. Малые страны рассматривают в целом институты ЕС, особенно Комиссию, в качестве защитников своих интересов от крупных стран, стремящихся к доминированию. Германия обычно поддерживала Комиссию, но в период правления Шредера стала подвергать ее большей критике. Если Германия поддержит ее более активно, то выгадает от этого весь ЕС, А малые страны были бы за это благодарны.
