Автор в 1989-1995 гг. был министром иностранных дел Великобритании. Сегодня лорд Херд является советником консалтинговой фирмы "Hawkpoint" и работает над биографией сэра Роберта Пила (Robert Peel)
19 сентября 2005 года. Несколько недель назад министра обороны США Дональда Рамсфелда (Donald Rumsfeld) видели в Багдаде, где он тревожно говорил о необходимости компромисса в Ираке.
Более поразительного свидетельства различия между первым и вторым сроками нынешней администрации Буша (George W. Bush) быть не может. Разумеется, ни Джордж Буш-младший, ни премьер-министр Великобритании Тони Блэр (Tony Blair) не признают никаких фундаментальных ошибок. Нам придется удовольствоваться изменением подхода, замаскированным знакомой риторикой. Это изменение достаточно очевидно.
В Ираке, в самом деле, делается упор на достижение политического компромисса с помощью новой конституции страны. Ставится задача изолировать повстанцев и тем самым ослабить их до такой степени, когда, если повезет, новые иракские силы безопасности сумеют справиться с ними самостоятельно, а американские войска смогут уйти. В Иране американцы, у которых нет собственной альтернативной политики, пока что соглашаются на необходимость европейской дипломатии, хотя и выражают свой скептицизм. В обоих кризисах разрыв между американской и европейской точками зрения заметно сократился.
Еще одной стартовой точкой является Ближний Восток. Он образует центральный сегмент дуги опасности, которая простирается на север и восток через Афганистан к китайской границе, и на север и запад через Украину к Белоруссии.
На всей этой дуге процветает терроризм, а потенциальная возможность конфликта очень высока. Компоненты кризиса, уже знакомые нам по Ближнему Востоку, вновь появляются здесь. Идут споры между странами из-за территории, например, между Арменией и Азербайджаном, а также между Россией и Молдавией. Существуют напряженности между диктаторами и подавляемыми народами, как в Узбекистане и Белоруссии. Существуют напряженности между разными версиями ислама, как в Афганистане и Пакистане. Существуют напряженности между огромными денежными суммами, которые делаются на героине - и на нефти и нефтепроводах. Иногда, как в Чечне, несколько из этих компонентов соединяются в смертоносную смесь. Мы можем ожидать вдоль этой дуги целой серии конфликтов, к которым мы плохо подготовлены.
Россия значительно сильнее вовлечена на двух концах этой дуги, чем на Ближнем Востоке. Большинство расположенных вдоль этой дуги республик когда-то были, а некоторые все еще являются частью России. Президент Владимир Путин не имеет желания восстанавливать утраченный суверенитет, даже в Белоруссии. Но с точки зрения Кремля, эти страны являются частью российской сферы влияния. Россия вместе с Китаем отвергает идею, что США, Европа или любая международная организация имеет право поощрять демократию или анализировать качество выборов в этих краях.
Россияне с подлинной неуклюжестью советской эры расстроили свои отношения с Украиной, Грузией и Прибалтийскими странами; и это только лишь начало. Они ожидают, что Запад станет относиться как к террористам к любой группировке, которая может бросить вызов status quo в российском подворье. Мы собираем странных союзников под знамя войны против терроризма: и это одна из причин того, чтобы приветствовать постепенную смерть этой фразы.
Мы не можем полагаться на то, что фразы дадут нам политику. Слишком много придается внимания контрасту между стабильностью и свободой.
На Ближнем Востоке администрацию в Вашингтоне иногда устраивает разговаривать так, как будто бы она в своем новом энтузиазме к распространению свободы отказывается поддерживать старые режимы. Но на самом деле это вовсе не так. США и Европа вполне правильно поощряют реформы в Египте, Саудовской Аравии и Пакистане, но они вовсе не собираются покидать на произвол судьбы президента Хосни Мубарака (Hosni Mubarak), короля Абдаллу (Abdullah) или генерала Первеза Мушаррафа (Pervez Musharraf). Им нужны Мубарак для палестинцев, король Абдалла - для нефти и генерал Мушарраф - для Афганистана.
Такой же прагматизм должен превалировать и вдоль всей дуги опасности. Различие между г-ном Путиным и китайским правительством, с одной стороны, и нами, с другой, не в том, что мы хотим видеть насильственные революции во всем мире, а они не хотят. Никто не хочет видеть, как Белоруссия или Узбекистан станут еще одной Чечней или Ираком. Различие в том, что мы, европейцы, видим наилучший путь к стабильности в медленном росте доморощенной свободы, в то время как русские и китайцы предпочитают авторитарное правление, в котором считают себя экспертами.
Каждый возникающий на этой территории кризис потребует собственной комбинации публичного и частного давления и переговоров. Европе нужно действовать заодно во всех кризисах. Легкомысленно болтать о самостоятельной британской, французской или немецкой политике - если только нам не нужна просто болтовня. Единая европейская внешняя политика и политика безопасности появится не из пунктов договора о конституции, но из фактов на местах.
Это уже бывало в наших отношениях с Ираном; по ядерной проблеме Великобритания, Франция и Германия ведут переговоры от имени всей Европы, с одобрения США. Наши отношения с Россией, Украиной и Белоруссией сегодня, по сути, являются европейскими отношениями, а это означает, что нам следует обращать больше, чем прежде, внимания на взгляды и интересы Польши и наших балтийских партнеров.
Когда к руководству в Европейском союзе приходят новые лидеры [назовем для примера всего трех потенциальных лидеров: Ангелу Меркель (Angela Merkel), Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) и Гордона Брауна (Gordon Brown)], старые экстремистские позиции в отношении США должны растаять, особенно в Лондоне и Париже. Ответ лежит не в повиновении и не в соперничестве, но в партнерстве. Во второй срок г-на Буша работающая заодно Европа должна выяснить, что партнерства достичь легче.
