Там, где когда-то проходил рубеж 'железного занавеса', сегодня, после принятия в Европейский Союз бывших коммунистических стран, раскинулась новая Европа. О своем путешествии по новым европейским странам - от Адриатики до Балтийского моря - наш корреспондент написал три статьи и предлагает вашему вниманию первую из них - о Словении и Венгрии.
Тридцать лет назад в конце августа мы с моей подругой-лесбиянкой вышли из итальянского порта Триест и проплыли сквозь линию 'железного занавеса' в Словению. Правда, тогда мы не знали, что попали именно в Словению, потому что ничего о такой стране не слышали. Равно как и о Хорватии, Косово или Боснии. Насколько мы поняли - не в последнюю очередь по тщательности проштамповок виз и проверки фотографий - нас впустили в единую Социалистическую Республику Югославию.
Главным плюсом восточноевропейского коммунизма всегда была совершенная определенность - ведь если тебе все равно некуда идти, ты, по крайней мере, точно знаешь, где будешь завтра, никаких сомнений, никаких тревог. И в середине семидесятых, помнится, я верил, что Европа по-сталински в той или иной форме просуществует еще довольно долго - то есть так долго, как долго будет существовать СССР, а здесь, казалось мне, ничего не изменится по крайней мере еще лет сто. А потом случилось то, что случилось, а еще потом в коммунистической Европе появилась молодая поросль новых государств, в которых эйфория раннего периода, впрочем, быстро сменилась 'структурной коррекцией'.
Тогда много говорили о том, как всем трудно жить, о том, как смена государственного социализма диким капитализмом не делает ничего, кроме дальнейшего обеднения и без того бедных масс. А, впрочем, каково бы им было в любом другом случае - маленьким и вечно угнетенным народам, не единожды битым кем бы то ни было, монголами ли, германцами, русскими? Странам, которые постоянно терпят поражения, растеряли все свое еврейское население, и в образовавшиеся пустоты врываются цыгане?
Центральная Европа всегда была не хозяином истории, но ее жертвой, и с тех пор, как Фрейд уехал из Моравии, ничего не привнесла в мировую культуру. В результате все, кто жил за пределами бывших коммунистических европейских стран, считали, что все их граждане поголовно живут в убогих серых многоквартирных домах и делятся на гостиничных проституток, мафиози на 'Мерседесах', безумных церковников, демагогов и бизнесменов, намеренно банкротящих свои заводы.
А как же обстоят дела сейчас, через 60 лет после Ялтинской и Потсдамской конференций, сделавших Россию фактическим сюзереном части стран Центральной и Восточной Европы, и через год после того, как эти страны вошли в ряды Европейского Союза? Это я и отправился узнать.
Итак, цифра на календаре стала на три десятка больше, спутников у меня теперь на одного меньше, я проезжаю через Повир (Povir) и Пивку (Pivka) на экспрессе 'Пендолино' (Pendolino). За моей спиной молодой человек слушает музыку по своему iPod, за соседним столом ведут беседу, из которой я улавливаю только знакомое 'сэр Боб Гельдоф' (Bob Geldof). Мы едем вдоль шоссе, по которому на огромных автопоездах куда-то едут десятки 'Фольксвагенов' и 'Тойот'. Интересно, как там дела на плато Блок (Bloke, известный горнолыжный курорт невдалеке от Любляны - прим. перев.)?
Столица Словении - Любляна, город, довольно долго известный под своим немецким названием Лайбах (Laibach). Вообще город выстроен по стандартной центральноевропейской модели: замок на холме, старый город, еврейское гетто (сейчас там пусто), река, административный район, национальный музей, пригороды, выстроенные в годы социализма, пригороды, выстроенные в годы капитализма, побитые временем статуи местных поэтов, они же национальные герои. Все очень красиво.
На станции полно молодежи. Когда нет каникул, на 250 тысяч коренных жителей приходится 57 тысяч студентов. Даже сейчас, в конце лета, их тысячи - многие сдают экзамены. Вдоль реки, протекающей через центр Любляны и не особенно удаляющейся от главного здания университета, полно кафе и баров, а в кафе и барах за столиками со свечками полно студентов.
Я методом научного тыка выбрал первый попавшийся столик и разговорился с 24-летними Наком с архитектурного факультета и Алесом, будущем инженером-электронщиком. Когда Словения перестала быть частью Югославии, им было всего по десять лет. Что они помнят, и помнят ли что-нибудь вообще, о той канувшей в Лету стране?
- Наверное, мы последние, кто еще помнит старую Югославию. В школе мы учили сербско-хорватский. А вот мой брат, ему сейчас девятнадцать, так он вообще его не знает, - отвечает Нак. - Тогда жизнь была не такая быстрая. Все было очень спокойно, а после войны [1991 года] все будто сошли с ума.
Нак жил в шахтерском городке, куда рабочие приезжали на заработки со всей Югославии.
- Там всех национальностей было понемножку.
Сначала всем стало просто как-то тесно друг с другом. А потом - Нак вскидывает руки - все 'просто рванули кто куда!'
- Глобализация. Либерализация. Продукты неизвестно откуда. В старой Югославии у нас был только один сорт жвачки, и, между прочим, неплохой. Теперь у нас есть жвачка даже из Китая!
Теперь новая жвачка, новые люди, новые возможности - короче, и Нак, и Алес были совершенно счастливы от того, что теперь они живут в новой Словении. Я спросил, может быть, в этих переменах им что-нибудь не понравилось? К примеру, то, с каким энтузиазмом женщины центральной Европы стали красить волосы? Стриженые, косичками, распущенные, завитые - любые волосы подвергаются окрашиванию, причем непременно в цвет домика Барби, блондинистый или вообще платиновый, бронзовый, пурпурный, или все это вместе. Алес только смеется.
- Да пусть делают как хотят. Пусть самовыражаются!
Следующим утром на пробежке в парке Тиволи вижу огромное граффити. 'Если трудно жить, ты знаешь ответ. . .'. Что, интересно? Устроить революцию? Разрушить систему? Выселить из страны всех хорватов? Не угадали. '. . . ешь, пей, слушай музыку и занимайся любовью'.
Эта политическая 'мирность' немного напоминает последние всеобщие выборы, на которых победила Словенская демократическая партия, но сразу же после выборов ее лидер сказал, что не будет ничего менять в системах, которые и без того хорошо работают. А поскольку таких систем оказалось большинство, перемен тоже было немного.
Не все, конечно, так просто. Трудно приходится текстильному производству - как, собственно, и во всей Европе. Но три недели назад закончили строить последний участок шоссе через всю Словению, все аккуратно, чисто, живописно, люди довольны и приятны. Страна была бы похожа на Швейцарию, если бы Швейцарию можно было заселить норвежцами.
Ехать на поезде по Центральной Европе - это всегда романтично и немного боязно. В известном хичкоковском фильме 'Леди исчезает' (The Lady Vanishes) героиню похищают в поезде. Так вот, примерно то же самое происходит и во время девятичасового переезда из Любляны в Будапешт. В Словении женщина с тележкой с закусками точно была, но, как только поезд отъехал, она куда-то исчезла. Невозможно купить даже бутылку воды. Итак, в Венгрию мы въезжаем голодными и жадно смотрим на туманное озеро Балатон - не как на достопримечательность, а просто как на воду.
Итальянский писатель Клаудио Магрис (Claudio Magris) говорил, что Будапешт - это 'имитация имитации', попытка придать настоящему патину славного прошлого, сделанная в стиле среднего класса девятнадцатого века. На Замковой горе - архитектура в стиле Гондора, вдоль бульваров из грязного камня выстроились памятники, будто вышедшие из романов Толкиена. На уровне крыш и мезонинов Будапешт - это Париж, но все, что ниже - это Стамбул, нагромождение доморощенных вывесок и темных лавчонок. И немудрено - в столице живет пятая часть всего десятимиллионного населения Венгрии.
История такой страны просто не может не быть трагичной. Известен эпизод, когда после второй мировой войны Венгрия встала перед перспективой получить свободу - в весьма урезанном варианте, - и один из дипломатов отправил новому лидеру страны телеграмму с требованием немедленно обратиться к США с просьбой об аннексии Венгрии. Даже сегодня обитатели роскошного здания парламента без устали обвиняют друг друга в том, что они либо сторонники крайне правого диктатора адмирала Хорти, правившего страной после первой мировой войны, либо - как вариант - потомки сталинистов, пришедших после второй. Одно из наиболее часто используемых слов - 'предатель'. Неудивительно.
Одно из больших зданий на улице Андраши (Andrassy), в котором в свое время вначале разместились венгерские нацисты, движение 'Скрещенные стрелы', а затем - без тени иронии - полиция министерства внутренних дел при коммунистическом режиме, сегодня отдано под Музей ужасов нацизма и сталинизма.
На верхних этажах - экспозиция, за которой ясно видится тщеславие и самовлюбленность послевоенного коммунизма, его полная оторванность от реальности, его смехотворная помпезность. На лифте переезжаешь в подвалы, где содержали и допрашивали - и зачастую расстреливали - узников. Одна стена полностью отдана под имена жертв. На соседней стене - фотографии их палачей, многие из которых до сих пор живы.
В переулке за улицей Андраши встречаю человека в его собственной студии - поистине, чтобы, как он, смотреть на настоящее Венгрии в контексте ее прошлого, надо обладать его опытом и его темпераментом. Активист демократического движения Ласло Райк (Laszlo Rajk), архитектор и бывший депутат парламента - сын одного из министров коммунистического правительства. Его отец - тоже Ласло - был казнен в 1951 году в результате типичного сталинского 'показательного процесса', и пытали его прямо в соседнем доме.
Но сын никогда не стремился к мести. Он с удовлетворением говорит, что переход Венгрии от коммунизма к демократии можно с полным основанием назвать 'скучной революцией': со старыми проблемами - и с национализмом, и с коллаборационизмом - разобрались легко. Их просто не стали трогать.
- Кое на какие вещи, как на Ялтинскую конференцию, просто не обращали внимания. Потом начались проблемы с шовинизмом, национализмом и прочим. Они были, но их убирали с глаз долой.
Сейчас, как показал последний проведенный в стране референдум, это уже мало кого интересует. По вопросу, давать ли гражданство венгерским меньшинствам, проживающим в соседних странах, пришли выразить свое мнение всего 37 процентов венгров.
- Эмоции - это да. Помахать флагом на улице - да. За обеденным столом с семьей - нет.
Если отбросить риторику, действительно горячих вопросов остается совсем немного: приватизация, пенсии, размер государственного сектора, субсидии для фермеров. В общем, те же самые проблемы, что в Германии или во Франции, с поправкой на местный колорит.
Для британца в этой стране нечто знакомое проступает в проблемах, над которыми бьются местные политические круги, и даже а парадоксах, которые при этом возникают. Премьер-министр, 43-летний миллионер, представляющий левоцентристские силы, хотел ввести частный капитал и частные методы в систему здравоохранения, но оппозиция - правоцентристская оппозиция - решила выступить против этой реформы на том основании, что она ущемляет интересы бедного населения.
В следующем году, когда венгерскому восстанию исполнится пятьдесят лет, в стране будут проходить выборы. Райка в них видит две проблемы и одну хорошую перспективу.
Первый вопрос, беспокоящий всех, по крайней мере, в этой части континента - цыгане. Через десять лет цыгане будут составлять до десяти процентов населения.
- У них самый высокий уровень рождаемости, самый высокий уровень безработицы и самый низкий уровень образования. Люди говорят, что 'они любят воровать, не любят работать, заводят детей и живут на социальные пособия.' Хотя тут же добавляют: 'мой сосед, цыган - классный мужик.' - И это, по его словам, очень тревожный фактор.
Второе - дефицит госбюджета. Вообще безработных мало, инфляция низкая, но в том, что касается государственных расходов, Венгрия, считает Райк, прямым ходом движется 'к невообразимой черной дыре'. А это значит, что скоро придется принимать трудные и болезненные - весьма болезненные - решения.
Однако с другой стороны, немало новых возможностей предлагает Европа. В частности, речь идет о системе образования, по которой прокатилась революция европеизации. Старые школы закрывались, на их месте открывались новые - уже с новым расписанием.
- Мы не космополиты. Это во многом из-за того, что у нас такой трудный язык. Поэтому со стороны ученых было серьезное сопротивление. Энергии надо было вложить немало, но, в конце концов, система работает.
И как, хорошо его соотечественникам и соотечественницам в ЕС?
- Главное, что чувствуют венгры - это то, что они всегда были частью Европы, но Европа их бросила. В психологии венгров это до сих пор - зияющая рана.
Наверное, это действительно так. Уже перед отъездом узнаю две вещи. Первое, Стивен Спилберг снимает в Будапеште фильм, и поэтому весь город стоит на ушах. Второе - премьер-министр вручает медаль за вклад в венгерскую культуру Эндрю Ллойду Уэбберу. Воистину, есть на свете народы, которым суждено страдать вечно.
ВЕНГРИЯ
Столица: Будапешт
Население: 10 миллионов человек, 90 процентов из них по национальности - венгры (мадьяры); основные меньшинства - цыгане, немцы, словаки, хорваты, сербы и румыны
Язык: венгерский (Magyar)
Источники дохода: перевозка грузов по Дунаю, металлургия, туризм, добыча бокситов, угля, нефти и газа
ВВП на душу населения в 2003 году: 8170 долларов (4529 евро) - 59,6 процента от среднего уровня по ЕС
Что произошло за последние сто лет: Сто лет назад Венгрия была одной из частей Австро-Венгерской империи, в которой с 1699 года правила династия Габсбургов. В 1918 году по окончании первой мировой войны империя распалась, а в 1920 году на штыках победивших союзников были проведены выборы, в результате которых адмирал Миклоша Хорти стал регентом. Хорти был жестоким диктатором, симпатизировавшим гитлеровской Германии, которая за это вернула Венгрии земли, утраченные ею по Трианонскому договору.
В какой-то момент Хорти пошел на тайные переговоры с союзниками, но, когда в 1944 в Венгрию вошли наци, он установил в стране марионеточное правительство. В 1945 году на смену немцам пришла Красная Армия. Венгрия стала одним из стран-сателлитов коммунизма и вернула себе независимость лишь в 1990 году.
СЛОВЕНИЯ
Столица: Любляна
Население: 2 миллиона человек; основные меньшинства - хорваты (3 процента) и сербы (2 процента), на остальные меньшинства приходится 7 процентов.
Язык: словенский
Источники дохода: туризм, сельское хозяйство, добыча угля, свинца, серебра, нефти и газа
ВВП на душу населения в 2003 году: 13910 долларов (7709 евро) - 76.2 процента от среднего уровня по ЕС
Что произошло за последние сто лет: После распада Австро-Венгрии Словения стала одной из стран-основательниц Королевства сербов, хорватов и словенцев, то есть стала независимой впервые с 8-го века, когда ее затянуло в Священную Римскую империю. В 1929 году это королевство переименовали в Югославию.
В 1941 году, когда началась вторая мировая война, Словению разделили между Германией, Италией и симпатизировавшей им Венгрией. После того, как силами странами антигитлеровской коалиции страна была освобождена, власть взяли партизаны Тито. Тито снова собрал все словенские территории, и Словения стала частью Югославской республики. Распад Югославии в 1991 году ознаменовался в Словении десятидневной войной за восстановление независимости.
