В Москве судьбу ветшающих конструктивистских зданий решают просто - снести, и дело с концом. Кто же спасет эти шедевры авангарда? Наш корреспондент Том Парфитт рассказывает об уцелевших произведениях 'утопической' архитектуры в российской столице
В тихом переулке в центре Москвы Виктор Мельников (ему 91 год) открывает ворота, ведущие к уникальному дому-мастерской его отца, и знаком приглашает меня войти. 'Смотрите сами - это творение гения, эта яркая звезда почти загублена', - с грустью произносит он, ведя посетителей к входу в дом. Это элегантное, волшебное здание в виде двух соединенных цилиндров, унизанных ромбовидными окнами, построил в 1927 г. его отец - прославленный архитектор-конструктивист Константин Мельников. Дом Мельникова - один из последних уцелевших свидетельств потрясающего творческого подъема, ненадолго охватившего Россию в период между двумя мировыми войнами: вскоре ему положил конец Иосиф Сталин.
Сегодня будущее даже этого 'культового' шедевра оказалось под угрозой. Москва обрастает множеством гигантских торговых центров и небоскребов, заслоняющих собой целые районы, и борцы за охрану памятников уже предостерегают, что из-за безудержной погони за прибылью уникальное наследие российской модернистской архитектуры может просто погибнуть.
Со времен распада СССР было уничтожено не менее 400 исторических памятников, некоторые из которых относились даже к 17 веку. Даже те здания, которым удается избежать сноса, ждет незавидная судьба: некачественная 'реставрация'.
По словам г-на Мельникова, творение его отца стало жертвой именно такой неумелой реставрации, проведенной государством 15 лет назад, но никто не заинтересован в исправлении допущенных тогда ошибок. 'Это позор. Они погубили сад вокруг дома, а подвал забетонировали, вместо того, чтобы обложить кирпичом, так что теперь в здание проникает сырость', - рассказывает Виктор Мельников. Полуслепой художник, живущий в одиночестве, содержит дом на свою ничтожную пенсию.
Некоторые обвиняют в этой оргии разрушения и небрежности московского мэра Юрия Лужкова: по мановению его властной руки в каждом уголке города, словно грибы, вырастают огромные офисные башни и элитные жилые дома. Особой опасности в результате этого строительного бума подвергаются шедевры авангардистской архитектуры первой половины 20 столетия - жилой комплекс Наркомфина (воплощение идей 'коллективного быта'), дом-мастерская Мельникова и ряд рабочих клубов.
'Пролетарская' архитектура расцвела пышным цветом на волне эйфории, порожденной большевистской революцией 1917 г. и победой красных в гражданской войне: тогда возникло движение, стремившееся покончить с 'оторванным от жизни' искусством. Задачей архитекторов стало создание жилищных условий, идеально подходящих для 'нового' советского человека: на смену 'буржуазному' быту должна была прийти 'коммуна'.
Сторонники этой утопической теории предполагали, что семьи трудящихся ждет гармоничная жизнь в 'общежитиях', и все имущество - вплоть до белья - у них будет общее. Пока граждане будут трудиться как единый отлаженный механизм, об их повседневных нуждах позаботятся специалисты - работники общепита и детсадовские воспитатели. Даже для 'сексуальных контактов' предполагалось отводить специальные комнаты.
Конструктивисты составили авангард этого движения: они и видели себя 'конструкторами': красота создаваемых ими жилищ, рабочих помещений и мест отдыха должна быть связана именно с их функциональностью. Подавляющее большинство этих новаторских проектов так и остались в рабочих чертежах, но те, что все же были воплощены и сохранились до наших дней, остаются ценными историческими памятниками эпохи больших надежд, когда коммунистический строй еще не подточили изнутри сначала репрессии, потом бедствия войны, и, наконец, застой.
'В идеале это здание следовало бы сохранить как музей, - говорит двадцатишестилетний диджей Валентин Суворов (он живет в полуразрушенном, обветшавшем Доме Наркомфина рядом с американским посольством). - Но это Россия, и к тому же на карту поставлены большие деньги'.
Дом Наркомфина был построен в 1928-1930 гг. по проекту архитектора Моисея Гинзбурга: он замышлялся как жилой комплекс 'переходного типа' для служащих Наркомата финансов. Не дотянув до полного воплощения идеи 'коммунального быта', Гинзбург все же свел к минимуму пространство, отведенное в квартирах под кухни: это должно было побуждать жильцов пользоваться пристройкой, где располагалась 'общественная зона' - детский сад (так и не достроенный), спортзал и столовая. С жилым корпусом на 56 квартир пристройка соединялась стеклянной галереей.
Квартиры, разнесенные по разным уровням, предусматривали одну спальню на семью и кухонную плиту, чтобы разогревать еду, принесенную с 'фабрики-кухни'. Первые жильцы сетовали на то, что в здании сыро; им быстро надоел 'коммунальный быт' и они начали перестраивать квартиры и требовать, чтобы кухни увеличили. Тем не менее, здание считалось архитектурным шедевром, и сам Ле Корбюзье заимствовал некоторые элементы его проекта для своих 'жилых ячеек'.
Из-за многолетнего небрежения стены дома, построенные из блоков прессованного камыша, смешанного с бетоном [так в тексте. По другим данным из этого материала построены внутренние перегородки, а внешние стены - из шлакобетона - прим. пер.] постепенно рассыпаются, а 'ленточные' окна вдоль его покрытого трещинами фасада заросли сорняками. Несколько недель назад похоронным колоколом прозвучало сообщение, что некая строительная фирма предлагает выкупить квартиры у оставшихся в доме 20 семей, живущих чуть ли не в трущобных условиях. На месте дома планируется возвести отель.
Такая же судьба ожидает и общежитие Института красной профессуры на другом конце города - этот комплекс экспериментальных конструктивистских жилых зданий уже предназначен к сносу: на его месте должны быть возведены 'элитные' дома.
'Это шедевры творческой мысли, относящиеся к самому динамичному десятилетию российской истории 20 века, когда страна буквально кипела революционными идеями, - говорит Клем Сесил (Clem Cecil) из Московского общества охраны архитектурного наследия, лоббистскй группы, пытающейся положить конец разрушению. - Если не принять мер по их спасению, через пять лет они могут исчезнуть навсегда'.
Под угрозой оказались не только шедеврам российского авангарда. Из-за страсти московских властей к замене исторических памятников копиями-новоделами опасность сегодня грозит и Царицынскому комплексу - летнему дворцу Екатерины II на окраине столицы. Этот кирпичный дворец 18 века так и не был закончен строительством, но мэр Лужков хочет организовать там музей - многие опасаются, что этот процесс неизбежно обернется сносом, а затем 'реконструкцией' комплекса.
Алексей Комеч, директор Государственного института искусствознания и член президиума Экспертно-консультативного общественного совета по охране архитектурного наследия Москвы, утверждает, что определяющим фактором здесь являются деньги. 'Существует законодательная база, полностью обеспечивающая сохранение исторических зданий, - отмечает он. - Закон просто игнорируется'.
Процесс развивается по давно обкатанному пути. 'Представьте себе, что сюда приходит глава строительной компании и предлагает профинансировать реставрацию здания, - объясняет Комеч, показывая рукой на элегантные мраморные колонны, украшающие интерьеры его института. - Он ставит только одно условие: чтобы ему разрешили соорудить четырехэтажную пристройку. Мы соглашаемся и идем к московским властям за разрешением. Те говорят: 'отлично, великолепно, только надо надстроить еще четыре этажа для нас''. Результатом, по словам Комеча, становится эпидемия разрушительных перестроек, в результате которых на месте ценных памятников архитектуры остаются копии, 'пристегнутые' к громадным уродливым пристройкам.
'Мы теряем не только отдельные памятники, мы теряем весь наш город, - говорит он. - За этими чудищами все больше исчезают знакомые виды и силуэты Москвы'.
__________________________________________________________________
Спецархив ИноСМИ.Ru
Новая Москва уничтожает старую ("The International Herald Tribune", США)
Архитектурные символы России ("The New York Times", США)
Отбойные молотки крушат сердце Москвы ("The Globe And Mail", Канада)
Москва глазами мэра: долой архитектурные шедевры ("The Independent", Великобритания)
Архитектура: центр столицы превращается в стройплощадку ("The Financial Times", Великобритания)
