У этой статьи может быть другое название, которое находится в научной и политико-правовой плоскости: 'Голодомор 1932 - 1933 гг. в Украине как геноцид'. Задачей историков должно стать доказательство научного, а юристов и государственных служащих - правового и политического выводов о том, что Голодомор представлял собой геноцид. Мы все вместе обязаны добиться от международного содружества правовой оценки голода 1932 - 1933 гг. в Украине как действия, предусмотренного Конвенцией ООН 'О предупреждении преступления геноцида и наказания за него'. Это - наш моральный долг перед памятью миллионов погибших от террора голодом наших соотечественников. Погибших не от голода, а от террора голодом!
1. СУТЬ ВОПРОСА
12 октября в этом году в Институте Грамши (Рим) состоялся научный семинар на тему: 'Сталин, советский голод 1931 - 1933 гг. и украинский Голодомор'. Директор института проф. Сильвио Понс и декан Неаполитанского университета проф. Андреа Грациози, которые были инициаторами семинара, поставили на рассмотрение итальянских русистов и украинистов лишь один вопрос: чем отличался украинский Голодомор 1932 - 1933 гг. от голода, вызванного хлебозаготовками с урожая 1931 года по всему Советскому Союзу (включая и Украину), а также от голода, вызванного хлебозаготовками с урожая 1932 года в советских республиках, за исключением Украины? Такая постановка вопроса преследовала обнаружить, существуют ли убедительные научные аргументы для того, чтобы рассматривать Голодомор как геноцид украинского народа.
Состав иностранных участников семинара в Риме был ограничен: я представлял Украину, а Олег Хлевнюк - Россию. Нужно отметить, что представитель российской стороны более известен на Западе, чем в России или в Украине, потому что его основные монографии опубликованы только на английском языке. Он работает в Государственном архиве Российской Федерации, имеет научную степень доктора наук и по праву считается непревзойденным знатоком первоисточников сталинского периода истории СССР.
Следует поблагодарить тех историков на Западе, которые приняли близко к сердцу проблему, касающуюся только нас. 10 ноября 2003 года было опубликовано Общее заявление 36 государств в связи с 70-й годовщиной Голодомора 1932 - 1933 гг. в Украине как официальный документ 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В нем нет определения украинской трагедии как геноцида, хотя в представленном МИД Украины проекте документа оно содержалось. 25 ноября этого года газета 'День' опубликовала интервью с Постоянным представителем Украины в ООН Валерием Кучинским относительно работы над этим документом. Но в нем нет ответа на то, почему дипломаты многих стран четко дали понять украинским коллегам, что они не готовы включить в документ слово 'геноцид'. Ответ прозвучал только на семинаре в Институте Грамши: украинская сторона тогда не предоставила Третьему комитету ООН доказательств того, что советский режим уничтожал украинцев. Представленные документы свидетельствовали о том, что в 1932 - 1933 гг. в Украине погибли от голода миллионы людей. Но это было известно и раньше.
По авторитетному утверждению О. Хлевнюка, документы советских архивов не содержат в себе прямого ответа на вопрос о том, почему были уничтожены миллионы украинских крестьян. Я также утверждал, что у нас есть исчерпывающая документальная база для ответов на вопросы, КАК крестьян уничтожали, но нет документов о том, ПОЧЕМУ их уничтожали. Исполнители ужасающего преступления Кремля нуждались в инструкциях, и они сохранились в архивах. Но Сталин никому не должен был докладывать, ПОЧЕМУ он применил террор голодом, если употреблять термин, впервые использованный английским исследователем Робертом Конквестом.
Убедительный ответ на вопрос о мотивах преступления возможен только в ходе комплексного анализа многих документов. В 2005 году 'Украинский исторический журнал' опубликовал статьи одного из лучших на Западе знатоков национальной политики КПСС профессора Кельнского университета Герхарда Зимона и уже упомянутого выше Андреа Грациози, в которых анализируется сталинский террор голодом. Используя выводы своих зарубежных и отечественных коллег, а также собственный почти 20-летний опыт работы над проблемой украинского Голодомора, я хочу сделать попытку ответить на вопрос о том, почему Сталин нас уничтожал. Обоснование ответа нуждается в отдельной монографии, и эту книгу еще придется писать. Но я спешу опубликовать газетный вариант работы. Газета 'День' выходит на трех языках и представлена во всемирной сети, то есть имеет прямой выход на широкую общественность. Это особенно важно, потому что Голодомор только в последнюю очередь представляет историческую проблему. В первую очередь он является глубокой и незаживающей раной на теле народа. Эта рана не заживет, пока мы не поймем, какими были до Голодомора и какими стали после него.
Мое выступление адресуется и власти. Нельзя сказать, что Институт истории Украины устранен от принятия решений на соответствующую тематику, реализующихся в форме указов Президента Украины. В подобных случаях в НАН Украины обращаются, но рекомендации научного сообщества не всегда учитываются. В частности, по Указу Президента Украины от 11 июля 2005 г. Кабинет Министров должен представить на рассмотрение парламента до 1 ноября законопроект 'относительно политико-правовой оценки голодоморов в истории украинского народа'. Однако текст законопроекта мне неизвестен. Кроме того, я убежден, что в истории украинского народа был только один голодный мор, которого хватит на все времена.
Данный указ предусматривает ко Дню памяти жертв Голодомора и политических репрессий, который в 2005 году выпадает на 26 ноября, решить вопрос о создании Украинского института национальной памяти (УИНП). Такое учреждение действительно нужно, чтобы транслировать приобретенные академической и вузовской наукой знания на все слои общества. Но указ Президента Украины не предусматривает механизма создания УИНП. Израильский и польский опыт работы идентичных учреждений свидетельствует о том, что придется решить серьезные вопросы, связанные с материальным и кадровым обеспечением создаваемого УИНП, определением его функций и подготовкой законодательной базы для 'вписывания' такого учреждения в систему существующих организаций и ведомств. Нецелесообразно ограничиваться только одним пунктом президентского указа, в каком продекларировано образование УИНП.
В секретариате Президента Украины уже прорабатывают мероприятия в связи с 75-й годовщиной Голодомора в 2008 году. Следует надеяться, что такие мероприятия сломают устоявшуюся тенденцию заниматься на государственном уровне темой Голодомора от одной 'круглой даты' к другой. Чтобы придать этой работе систематичность и результативность, нужно, в первую очередь, развить Институт национальной памяти. Нужно также, чтобы общественность Украины и мировое сообщество убедились в том, что Голодомор 1932 - 1933 гг. был не случайным явлением непонятного происхождения, а следствием примененного тоталитарной властью террора голодом, то есть геноцидом.
2. ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ГОЛОДОМОРА КАК ГЕНОЦИДА
Отождествление Голодомора 1932 - 1933 гг. в Украине с геноцидом наталкивается, в первую очередь, на терминологическую трудность. Поэтому рассмотрение поставленной проблемы следует начинать с терминологии.
Термин 'геноцид' (народоубийство) применил впервые польский адвокат Рафаель Лемкин в книге 'Правители стран Оси в оккупированной Европе' (Axis Rulers in Occupied Europe), вышедшей в 1944 году. Этим словом Лемкин назвал сплошное истребление евреев и рома на подконтрольной нацистам территории. Подразумевая именно такое значение термина, Генеральная Ассамблея ООН в одобренной 11 декабря 1946 года резолюции определила: 'Соответственно с нормами международного права геноцид является преступлением, которое осуждает цивилизованный мир и за совершение которого главные виновники должны быть наказаны'.
Поскольку массовые истребления людей были распространенным в истории явлением, и угроза их повторения оставалась актуальной, Организация Объединенных Наций признала необходимым внести понятие геноцида в международное право. Это создавало юридическую базу для налаживания международного сотрудничества в борьбе с подобными преступлениями, в том числе со стороны лиц, наделенных по конституции высшей властью. 9 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН единогласно приняла 'Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказания за него'. В статье I Конвенции провозглашалось: 'Договаривающиеся стороны подтверждают, что геноцид, независимо от того совершен ли он в мирное или военное время, является преступлением, нарушающим нормы международного права, и против которого они обязуются принимать предупредительные меры и карать за его осуществление'. Статья II давала определение геноцида: 'Действия, совершаемые намеренно уничтожить полностью или частично любую национальную, расовую или религиозную группу как таковую'. Под уничтожением понималось: 'а) убийство членов группы; б) нанесение серьезных телесных повреждений или умственного разлада членам группы; в) умышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение ее; г) совершение мероприятий, рассчитанных на предупреждение деторождения в среде такой группы и, наконец, д) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую'.
Конвенция была принята 56 голосами имеющихся в наличии тогда членов Генеральной Ассамблеи ООН и предложена для ратификации или присоединения к ней. Она вступила в силу с 12 января 1951 года, то есть на 90-й день после того, как у Генерального секретаря ООН были задепониваны первые 20 актов о ратификации или присоединении. С тех пор эта Конвенция стала инструментом предупреждения геноцида, действенность которого существенно выросла после завершения 'холодной войны'.
Сформулированные в этом документе юридические нормы не давали 100-процентной гарантии на идентификацию всех случаев массового уничтожения людей как геноцида. Абсолютно отвечал им только Холокост времен Второй мировой войны: нацисты или уничтожали евреев там и тогда, где и когда их находили, или создавали им физически невозможные условия для жизни. Собственно, Конвенция и была разработана по свежим следам Холокоста. Случаи массового уничтожения людей, которые имели место до Холокоста, не всегда идентифицировались как геноцид и по другой причине. Специалисты правовой науки не желали делать исключений при применении ключевой нормы юриспруденции: закон не имеет обратного действия.
Голод 1932 - 1933 гг. был в СССР запретной темой. Руководители государственной партии осмелились рассказать на ХХ съезде КПСС (1956 год) о сталинском терроре, направленном прежде всего против компартийно-советской номенклатуры и интеллигенции, но скрывали до последней возможности террор голодом в коллективизированном селе. Только после того, как украинская диаспора добилась создания в Конгрессе США временной комиссии по расследованию событий 1932 - 1933 гг. в Украине, сталинское табу на упоминание голода было упразднено.
Возглавляемая Дж.Мейсом комиссия Конгресса США не имела доступа к советским архивам и работала по большей части с эмигрантами, пережившими коллективизацию и голод, а после Второй мировой войны оказались в Северной Америке. Конечно, очевидцы Голодомора не могли разобраться в хитросплетениях сталинской политики, но инстинкт жертвы подсказывал им, что советская власть намеревалась физически уничтожать их. Комиссия Дж.Мейса воспроизвела на основании сотен свидетельств реальную картину событий и в апреле 1988 года представила Конгрессу США окончательный отчет.
Проводимые в Украине с 1988 года опросы подтверждали зафиксированную Дж.Мейсом тенденцию: вспоминая события более чем полувековой давности, свидетели Голодомора ощущали намерение власти наказать голодной смертью 'саботажников' хлебозаготовок. Отдельные документы, случайно сохранившиеся в архивах, подтверждают наличие такого ощущения у людей, переживавших голод. Анонимное письмо, пришедшее в августе 1933 года в редакцию газеты 'Коммунист' из Полтавы и принадлежащее, судя по содержанию и стилю, человеку с высшим образованием, даже претендовало на определенное обобщение сталинской национальной политики: 'Физическое уничтожение украинской нации, истощение ее материальных и духовных ресурсов является одним из важнейших пунктов нелегальной программы большевистского централизма'.
Комиссия Конгресса США назвала голод 1932 - 1933 гг. в Украине геноцидом. Но это определение основывалось не на документах, а на субъективных суждениях свидетелей Голодомора. Кроме того, эта комиссия призвана была установить факты (с чем она блестяще справилась), а не давать им правовую оценку. Поэтому после завершения ее работы украинские организации Северной Америки решили обратиться к юристам. По инициативе Всемирного конгресса свободных украинцев была создана Международная комиссия по расследованию голода 1932 - 1933 гг. в Украине под руководством проф. Джейкоба Сандберга. Представители североамериканской диаспоры обратились к наиболее выдающимся правоведам, общественный и научный статус которых служил в глазах мировой общественности достаточным основанием объективности их суждений.
В ноябре 1989 года комиссия Дж.Сандберга опубликовала свой вердикт. Непосредственной причиной массового голода в Украине она назвала чрезмерные хлебозаготовки, а его предпосылками - принудительную коллективизацию, раскулачивание и жажду центрального правительства дать отпор 'традиционному украинскому национализму'. Следовательно, юристы увидели в Голодоморе не только стремление Кремля с помощью террора голодом навязать крестьянству несвойственный ему образ жизни, но и выделить в терроре национальную составляющую. Голодомор в Украине был квалифицирован как геноцид.
Комиссия Сандберга определила, что принцип неприменения обратной силы законов может быть распространен на Конвенцию ООН от 9 декабря 1948 года только формально. Они отметили, что этот принцип относится к уголовному праву, а Конвенция находится вне его рамок, потому что не выносит приговоров. Она только побуждает государства к сотрудничеству в предупреждении и совершении геноцида.
Обращаясь к тем, кто отрицал идентификацию Голодомора с преступлением геноцида только на основании отсутствия термина 'геноцид' до Второй мировой войны, Международная комиссия юристов поставила вопрос: возможно ли было в довоенные времена свободно уничтожать, в целом или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу? Ответ очевиден. Из всей приведенной аргументации следовал вердикт: 'Комиссия считает оправданным свое мнение о том, что геноцид украинского народа имел место и противоречил действующим в то время нормам международного права'.
Этот вердикт основывался на доступных комиссии фактах. Однако юристы со свойственной им дотошностью заявили, что исследование Голодомора должно быть продолжено, чтобы подтвердить вывод о геноциде другими фактами, то есть укрепить его первоисточниками.
3. ПОЛИТИЗАЦИЯ ПРОБЛЕМЫ ГОЛОДОМОРА
Мы помним, насколько важной была тема голода 1932 - 1933 гг. на стыке 80-х и 90-х гг. Она помогала людям избавляться от стереотипов и переосмысливать историю советского периода. Эта тема стала острым оружием в руках тех, кто боролся за независимость республики. Смертные приговоры для миллионов граждан Украины приходили из- за ее пределов.
Казалось, что после обретения независимости проблема Голодомора целиком перейдет в подчинение историков. Действительно, историки начали изучать ее системно и разносторонне. Но эта проблема стала популярной и на политической арене. Каждая из противоборствующих сторон изымала из научных трудов о голоде 1932 - 1933 гг. нужные факты, игнорируя содержание в целом. Ни одна из них не смогла убедить другую в своей правоте, потому что никого не интересовала истина. А результат соревнований между политиками всех направлений и учеными нетрудно было предвидеть. Первые всегда пользовались средствами массовой информации, формируя общественное мнение, а голос вторых не доходил до общества, затухая в мизерных тиражах книг и брошюр.
Давайте внимательно прислушаемся к тому, что сказал долголетний политзаключенный, народный депутат Украины и глава Ассоциации исследователей голодоморов Левко Лукьяненко на научной конференции 15 ноября 2002 г.: 'Сегодня членами Ассоциации исследователей голодоморов в Украине и другими учеными собрано большое количество документов, которые доказывают: Москва преднамеренно спланировала и осуществила голодомор в Украине, чтобы укротить национально-освободительное движение, уменьшить количество украинцев и разбавить украинский этнос московитами, и этим предотвратить в будущем борьбу украинцев за выход из-под власти Москвы'.
Казалось бы, эти слова повторяют процитированный выше вывод анонимного письма в редакцию газеты 'Коммунист', который сегодня мы уже можем обосновать документально. На самом деле, однако, между ними качественное различие. Аноним с 1933 года вполне справедливо и обоснованно возлагал вину за украинский Голодомор на вождей большевистской партии. Л. Лукьяненко, имея на руках все документы, предоставленные современной исторической наукой, неправомерно расширяет занятый вождями большевиков Кремль до размеров Москвы, а российский народ презрительно называет 'московитами'.
'Осаждение' господствующей в СССР нации в национальных республиках (особенно в республиках Балтии и в Украине) не было изобретением одного Сталина. Эта политика действительно преследовала цель уничтожить под корень национально-освободительное движение. Но переселенцы из числа россиян (военнослужащих, технической и гуманитарной интеллигенции, квалифицированных рабочих) не задумывались над стратегическими планами Кремля. Не задумывались над ними и русифицированные украинцы, которые претерпевали ассимиляцию (порой стихийную, порой сознательно направляемую) на протяжении веков, а не десятилетий. Как же могли реагировать миллионы так называемых московитов непосредственно в Украине на Голодомор в интерпретации Л. Лукьяненко? В результате безответственных действий людей, которые беспокоились только о собственной политической карьере, трагичное прошлое начало разъединять, а не объединять граждан Украины. Мы в полной мере почувствовали это во время президентских выборов 2004 года.
Свой вклад в раздувание межнациональных противоречий сделала и противоположная сторона. На парламентских слушаниях, созванных в связи с 70-й годовщиной Голодомора 12 февраля 2003 года, подал голос руководитель Компартии Украины Петр Симоненко. Он уже не мог отрицать голода 1932 - 1933 гг., потому что его наличие подтвердил В. Щербицкий в 1987 году. Однако, как и его предшественники, П. Симоненко назвал первой причиной голода засуху, а второй - искривления в хлебозаготовках на местах - в районах и областях. Политбюро ЦК ВКП(б) и советское правительство, по версии Симоненко, осудили искривления и потребовали привлечения виновных к уголовной ответственности. Так нагло врать можно было до открытия архивов во времена горбачевской 'перестройки'. В 70-ю годовщину Голодомора подобные заявления выглядят откровенным кощунством.
Возникает закономерный вопрос: почему представители крайних политических сил правого и левого направлений политизируют проблему Голодомора, то есть, обмениваются противоположными по содержанию заявлениями, нисколько не веря в них и вообще не беспокоясь об истине? Ответить на это просто, потому что подобная ситуация сложилась и с некоторыми другими историческими проблемами. Никто не ломает копий вокруг революции 1905 - 1907 гг., и ее столетний юбилей проходит незаметно. Другое дело - Голодомор или проблема ОУН-УПА, входящие в жизненный опыт современного поколения граждан Украины - непосредственных участников событий или их детей. У людей различные мнения о событиях недавнего прошлого, а политики, как всегда, играют на публику. Итак, посмотрим на людей.
В обществе одновременно присутствуют представители трех поколений - дедушки с бабушками, их дети и дети их детей. Вместе с ними живет и небольшое количество представителей прилегающих поколений, то есть прадеды и правнуки. Оценим жизненный опыт каждого из них.
Начну с прадедов, которые родились до 1920 года включительно. Это поколение ровесников ХХ века, изведавшее в своей жизни бесчисленное множество страданий и превратностей. На жизнь этого поколения пришлись Великая война 1914 - 1918 гг., гражданские и межнациональные войны после падения Российской империи, голод 1921 - 1923 гг., индустриализация, коллективизация и Голодомор 1932 - 1933 гг., Большой террор 1937 - 1938 гг., Вторая мировая война 1939 - 1945 гг., послевоенная разруха, включительно с голодом 1946 - 1947 гг. Это поколение я хорошо знаю как из непосредственного общения, так и благодаря профессии историка. С наиболее молодыми его представителями я и сейчас общаюсь, особенно плодотворно - с последним командармом УПА Василием Куком, самым пожилым из активно действующих журналистов Европы, берлинским профессором Богданом Осадчуком, бывшим вице- премьер-министром УССР по гуманитарным вопросам в течение 17 лет Петром Троньком.
Представители этого поколения, за исключением тех, кто до 1939 - 1940 гг. жил за пределами Советского Союза, были 'строителями социализма'. Большевики, которых В. Ленин называл 'каплей в народном море', строили свою 'государство-коммуну' (по определению, опять же, Ленина) вместе с народом. Единство действий партии и народа достигалось с помощью двух крылатых фраз: 'Кто не с нами - тот против нас!' и 'Если враг не сдается, его уничтожают!'
Массовые репрессии были основным методом построения 'государства-коммуны'. Они продолжались даже после того, как это государство было построено и выдержало испытание на прочность в ходе советско-немецкой войны, - вплоть до смерти И. Сталина. При помощи репрессий политическая активность общества была сведена почти к нулю, кремлевские вожди поставили на первый план другие методы управления - пропаганду и воспитание.
Я принадлежу к поколению тех, кто родился с 1921 до 1950 гг. Это воспитанники советской школы, которых не коснулись массовые репрессии. Старшие представители этого поколения являются ветеранами Великой Отечественной войны и сейчас заслуженно пользуются уважением общества. Как правило, их представления о прошлом отличны от представлений следующих поколений, и это объясняется не только понятной идеализацией своей молодости.
Когда из ГУЛАГа возвращались домой сотни тысяч 'реабилитированных' преемниками Сталина политических узников, Лидия Чуковская сказала свою знаменитую фразу: встретились две России - та, что сидела, и та, что садила. Была, однако, и третья Россия (а также - Украина, Казахстан и т.д.), которая не принимала участия в репрессиях и не переживала их. Среди таких людей становились наиболее многочисленными представители моего поколения. Возвращаясь из ГУЛАГа, наши родители, как правило, молчали. Молчали, наверное, не только потому, что давали при освобождении 'подписку о неразглашении'. Они боялись усложнить жизнь детям, если те начали бы по неопытности говорить что-то нехорошее о советской власти. В конце концов, они боялись и за себя, потому что в этой стране родители отвечали за детей, а дети - за родителей. Такая ответственность воспринималась как норма. Мы жили в королевстве кривых зеркал, но не понимали этого. Нас уже не нужно было репрессировать, потому что мы уважали или даже любили советскую власть. Мы точно знали, о чем можно говорить на людях, и нам казалось нормальным, что существуют такие вещи, которые каждый должен держать в себе. Прекрасной иллюстрацией к этому утверждению является голод 1932 - 1933 гг. Все от мала до велика знали, что он таки был, но знали и то, что о нем говорить нельзя. Нельзя, и точка! Мои зарубежные коллеги, изучающие Голодомор (а таких становится все больше), этого не понимают. Они находят объяснение в национальном характере или утверждают о запуганности населения агентами КГБ. Чтобы до конца понять поведение и образ мышления советских людей, им нужно было бы родиться и жить в этой стране.
Зависимость граждан от советской власти закреплялась не только и даже не столько стандартными репрессиями - уничтожением или арестами. Власть была работодателем, и почти каждому человеку в случае необходимости могла 'перекрыть кислород', то есть лишить его работы. Почти каждый в случае непослушного поведения мог оказаться в положении рыбы, выброшенной на песок.
Нужно принять во внимание и то, что наиболее активную часть населения чекистские селекционеры арестовывали или уничтожали на протяжении десятков лет. Общество становилось конформистским вследствие двух основных причин: во-первых, в нем постоянно уменьшалась доля протестующих, во-вторых, увеличивалась в результате естественных причин доля воспитанников советской школы.
Воспитание и пропаганда срабатывали после прекращения массовых репрессий потому, что советский строй мог продемонстрировать людям много весомых преимуществ над дореволюционным строем. Он порабощал человека политически, но беспокоился о минимальном уровне его материального и культурного благосостояния - желал он того или нет. В советские времена алкоголики 'перевоспитывались' в ЛТП, а бомжей практически не существовало.
Забота о человеке, чего не понимают антикоммунисты, была не моральным долгом власти, а предпосылкой ее существования. Чтобы возникнуть, коммунистический строй должен был уничтожить частное предпринимательство во всех его проявлениях, то есть возложить на самого себя долг кормить, лечить, учить и развлекать все население. 'Государство-коммуна' настолько радикально отличалось от государств, где граждане политически свободны, что его нужно считать цивилизационно отличным. Это государство даже не скрывало отсутствия у себя политической и национальной свободы в общепринятом значении. Но оно клеймило эти свободы как 'буржуазную демократию' и 'буржуазный национализм', а своих граждан убеждало в том, что в нем и только в нем существуют высшие ценности - 'социалистическая демократия' и 'социалистический интернационализм'.
Свои 'весомые достижения' коммунизм демонстрировал не только в человеческом измерении, но и на уровне республик. Он дал Украине признанную международным содружеством советскую государственность (член- учредитель ООН!), многократно увеличил дореволюционные достижения в промышленном развитии, превратил ее в культурно развитую республику и осуществил мечту многих поколений украинского народа о воссоединении этнических земель.
Очень тяжело убеждать многих представителей моего поколения в том, что цивилизация, в которой они прожили большую часть своей жизни, построена на крови и костях предыдущего поколения. Многие мои ровесники не верят a priori, что советская власть могла целеустремленно уничтожать людей. Много и таких, которые до сих пор верят в то, что 'враги народа' действительно существовали. Постгеноцидное общество (определение Джеймса Мейса) - это больное общество.
Те, кто родился между 1950 и 1980 гг., принадлежат к третьему поколению граждан Украины. Это поколение давно уже превышает другие по численности, а после оранжевой революции оно почти оттеснило своих родителей от управления государственными и общественными делами. Между ним и предыдущим поколением не существовало барьера в виде 'подписки о неразглашении'. Поэтому оно нередко разделяет стереотипы и предрассудки своих родителей. Тем более, что оно живет во времена перемен, то есть нестабильности основных жизненных основ.
Когда под влиянием растущих внутренних и внешних нагрузок 'государство-коммуна' распалось и исчезло, его заменило не социальное государство западноевропейского образца, а первичный капитализм. Вполне естественно, что у многих представителей третьего поколения, так же, как у поколения его родителей, чувствуется тоска по советскому прошлому. Гражданам трудно принять на веру утверждение историков о том, что советский строй в ленинско-сталинские времена мог быть построен только железом и кровью. Большой кровью. . .
Все это мы должны принимать во внимание, если хотим убедить общество в том, что террор голодом был таким же орудием 'социалистического строительства', как и все другие формы террора. Не нужно жаловаться на Верховную Раду за то, что она до 2002 года вообще не интересовалась Голодомором. Парламент - это зеркало общества. Нужно радоваться уже сделанному. На специальном заседании 14 мая 2003 года Верховная Рада Украины приняла Обращение к украинскому народу в связи с голодом 1932 - 1933 гг. Голодомор определялся в нем как геноцид украинского народа. В присутствие 410 избранников народа документ был принят голосами лишь 226 депутатов, то есть минимально необходимым количеством.
В четвертую субботу ноября 2003 года, которая была Днем памяти жертв Голодомора, только государственный канал УТ-1 посвятил 70-й годовщине этого события 30-минутную программу 'Дзвони народноi пам'ятi'. Частные телеканалы в мемориальную субботу транслировали, как всегда, развлекательные шоу, кинокомедии, эротику.
Ничто не изменилось и сегодня. Комментируя проект засаживания днепровских склонов в Киеве калиновыми кустами в память жертв Голодомора, журналистка газеты 'Сегодня' в номере за 17 августа 2005 года задала себе и своим читателям вопрос, вынесенный в аршинный заголовок: 'А не много ли скорби для Киева?'
Для историков достаточно работы, чтобы убедить общество в необходимости повернуться лицом к проблемам Голодомора. Только тогда, когда это будет сделано, маргинальные политики выпустят эту тему из рук.
N192, четвер, 20 жовтня 2005
Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ - профессор, доктор исторических наук
