Корреспондент: Александр Николаевич Яковлев - это ведь теперь уже новая фигура российской истории, да?
М. Горбачев: Безусловно. Причем заметная. Его кончина - это большая потеря для всех, кто привержен демократии в России. Он принадлежит к поколению людей, у которых особая судьба, они защищали страну от фашистского нашествия, проливали кровь за ее будущее. Он же был офицером морской пехоты, участвовал в боях, был тяжело ранен и вот это, между прочим, очень многое определило в его жизни. Поэтому надо сказать, что сейчас очень многие будут горевать о том, что его не стало. Человеком он был с открытым характером, коммуникабельным. Это человек, который, я бы сказал, реагировал на все, особенно на несправедливость с большим чувством, обостренным чувством. И в этом смысле переживания - это свидетельства того, что человек болеет за землю. Этот человек очень переживал за страну до конца, и как политик он проявил себя особенно в годы перестройки.
Корреспондент: Михаил Сергеевич, у Вас все-таки были с ним - особенно если брать последние 10-15 лет - определенные идейные разногласия? Он значительно в большей степени отвергал советское прошлое, все, что связанно с коммунистической, социалистической идеей. Вас это не беспокоило, Вы все равно оставались с ним близки?
М. Горбачев: Знаете, что касается нашей перестроечной эпопеи, то это человек, который был мне близок. Близок Медведеву, Шеварднадзе и другими людьми. В этом смысле мы по выбору не расходились; он, может быть, реагируя на нападки, все жестче формулировал свои выводы и оценки относительно прошлой истории. Ну что сказать? История есть история. Он сам защищал эту страну. Какая она была, такая она и есть, наша история. И в этом смысле я скажу, что мы должны к своей истории бережно относиться, тем более, когда это касается истории, которую народ пережил. Это ведь общее отношение к народу; но мы с ним иногда отстаивали свои позиции, иногда спорили, но это не прерывало нашей дружбы.
Корреспондент: Михаил Сергеевич, скажите, а что, по-Вашему, помогло Александру Николаевичу Яковлеву оставаться историческим оптимистом и верить в то, что Россия обязательно станет демократическим государством? Ведь многие в этом разуверились.
М. Горбачев: Я думаю, он считал себя человеком, который работал в центре системы, работал на идеологию, и ему нелегко давалась переоценка, и он, как и все мы, должен был перестрадать и постепенно, шаг за шагом, выйти на позиции, которые являлись бы подтверждением того, что мы не первый год бесповоротно принимаем демократию, свободу и все, что с ними связано. Но вопрос, что из этого вытекает. Он считал, что знает страну, знает ее способности, знает, сколько всего было в нашей истории, и что, несмотря на это, народ поднимался и снова возрождал страну к жизни.
Но все, может быть, думали, что это легко произойдет. Нет, нет. Я имею в виду, что вот сегодня мы были одними, а завтра стали другими. Мне кажется, что как раз в этом и была главная ошибка Бориса Николаевича, который надеялся за 3-4 года из России сделать самую процветающую страну и с царством небесным на земле. Нет, требовалось время, годы. И Яковлев понимал это лучше, чем другие. Все-таки он, ко всему прочему, со своим образом мысли ученого, академика, свои суждения всегда строил не столько на эмоциональной, сколько на логической, аналитической основе. И в этом смысле я - неискоренимый оптимист.
