DIE WELT: У Польши новый президент. В каких областях германо-польские отношения станут при Лехе Качиньском (Lech Kaczynski) трудными?
Владислав Бартошевский (Wladyslaw Bartoszewski): Я думаю, это связано не с личностью президента, а с частью его избирателей, относящихся к ЕС скептически. Один из вопросов - справедливое распределение денег ЕС. С президента, конечно, будут спрашивать, но он вряд ли сможет что-то сделать. Новых проблем не будет, нужно устранить еще существующие трудности. Они возникли из-за недостатка интуиции. Взять, например, проблему 'Центра изгнанных'. Говорят, что в Германии он, мол, не играет никакой роли. Но он играет роль! Поскольку данный вопрос является частью правительственной программы ХДС.
DIE WELT: Представляют ли в таком случае жарко дискутируемые проблемы, такие, как 'Центр изгнанных', серьезную трудность для отношений между Польшей и Германией?
Бартошевский: То, что Центр, будто, представляет собой такую уж большую проблему для отношений, я бы поставил под сомнение. Это людям внушили за последние три года.
DIE WELT: Как поведет себя президент Качиньский после своего избрания?
Бартошевский: До выборов президент много говорил о справедливом отношении к Польше в ЕС. Он хотел бы добиться этого. Но что он сможет сделать? Он может выступать с умными, взвешенными речами.
DIE WELT: То есть, ухудшения германо-польских отношений не будет?
Бартошевский: Нет! Тем более, что, согласно всем прогнозам, министром иностранных дел будет назначен представитель партии 'Гражданская платформа' (РО).
DIE WELT: Одним словом, Вы не думаете, что критика в адрес Германии, раздававшаяся в период предвыборной борьбы, будет играть какую-то роль?
Бартошевский: Вообще никакой. На мой взгляд, это был сигнал в направлении Германии, когда мы узнали, что Министерство иностранных дел будет не в руках ХДС, чего нам очень хотелось бы.
DIE WELT: Значит ли это, что у Польши, исходя из наличия в правительстве представителей СДПГ, будут трудности?
Бартошевский: Нет. СДПГ в прошлом имела такие же позиции, что и мы. Социал-демократы не вызывают подозрений, только вот поляки думают не красными категориями.
DIE WELT: Вы думаете, что теперь решать назревающие проблемы будет сложнее?
Бартошевский: Нет, я так не думаю. Мы видим новое немецкое правительство, которое, возможно, сможет снять напряженность в отношениях с Америкой и ограничить одностороннюю любовь к Путину. Видим также коллег, которые не поддерживают представления нового руководства Союза изгнанных и подходят к проблеме по-иному. В правительстве - два полюса, один - благоприятный для нас, другой - для других.
DIE WELT: Как будут теперь строиться политические отношения?
Бартошевский: Если министр иностранных дел будет от РО, то он сможет, наверняка, найти общий язык с госпожой Меркель. Найдет ли он его и с министром иностранных дел, в этом я не уверен. В этом плане, я думаю, созданы хорошие предпосылки. Я также думаю, что новый польский министр иностранных дел будет проявлять к отношениям с Германией больший интерес, чем министр иностранных дел в последние четыре года.
DIE WELT: Как будет выглядеть сотрудничество между президентом Лехом Качиньским и канцлером Меркель?
Бартошевский: Я не знаю, они не знакомы друг с другом. Но это, быть может, и неважно. Поскольку господин Качиньский - это президент, а не политик из правительства, исполняющий рутинную работу. Важнее контакты политиков в парламенте. Главное в польско-германских отношениях - продолжение партнерства в рамках ЕС. Важно, чтобы Германия дала ясно понять, что ей не все равно, какую позицию занимает Польша в Европейском союзе и какие у нее там проблемы. Германия заинтересована в соседней стране, куда инвестируют деньги. У нас есть большой интерес к Германии.
DIE WELT: Следует ли Европе беспокоиться в связи с укреплением позиций национал-консервативных сил?
Бартошевский: Нет. Наши консервативные силы отдают предпочтение отношениям с Америкой, Лондоном и Римом. И Брюсселем. Польша верный союзник. Если в правительственной коалиции две партии, одна - настроенная к ЕС скептически, а другая - выступающая с проевропейской позиции, то это не катастрофа.
