Стоящая перед Россией проблема исламского экстремизма и терроризма приобретает хронический характер, а попытки решить ее не отличаются сегодня особой прозорливостью.
Недавние события в Нальчике - не последний эпизод в этой истории. Напротив, они могут стать еще одним шагом в распространении конфликта за пределы Чечни. Террористам не удалось добиться своей цели в Нальчике. Излишняя уверенность в собственных силах стала их ахиллесовой пятой. Вместо частых локальных ударов, они попытались провести масштабную операцию и оказались отличной мишенью для российских правоохранительных структур, которые обладали большей атакующей мощью и потому взяли верх. Тем не менее, речь не идет об их полном поражении, так что Кремль сталкивается сегодня с растущей проблемой.
Редко кто вспоминает о том, что мусульманская община в России очень многочисленна и насчитывает от 16 до 20 миллионов человек - точная цифра неизвестна. И в то время как количество русских быстро идет на убыль, растет население Татарстана, Башкирии и других мусульманских регионов страны. Кстати, они обладают немалыми ресурсами, в том числе нефтью, и, хотя не ставят перед собой цель выйти из состава России, рассчитывают на большую степень самоуправления. Недавно они предложили, чтобы на посту российского вице-президента был мусульманин. Большинство населения не принадлежит к числу исламистов, однако в обществе существуют небольшие исламистские ячейки. Среди заключенных на базе Гуантанамо нет чеченцев, но есть несколько башкиров.
Российские мусульмане не являются компактной и сплоченной группой, поскольку разбросаны по всей обширной территории страны. Они не выступают единым фронтом, говорят на разных языках, и Кремль, в принципе, располагает средствами для того, чтобы удовлетворить их притязания с помощью самых различных уступок.
Тем не менее, Кремль не проявил особой проницательности в своих отношениях с мусульманами. Наоборот, он занял демонстративно попустительскую позицию в отношении таких государств как Иран, ошибочно полагая, что с помощью последнего сможет держать под контролем мусульманскую проблему внутри страны.
Испытывая связанное с крахом империи чувство унижения, российские руководители все чаще сваливают вину на Запад, вместо того чтобы более пристально взглянуть на себя.
В каком-то смысле, их можно пожалеть или, по крайней мере, понять: потеря Киева означает потерю не только Украины, но тысячелетней истории российской государственности, поскольку она зародилась именно в Киеве.
Путин и большая часть его министров хотят вернуть как можно больше из утраченного. Однако они пытаются достичь этой цели наихудшим способом, какой только можно представить. Подобную задачу, скорее всего, можно было бы решить путем длительного процесса, но они торопятся. Они не только оказывают давление на мусульман, но еще и выкашивают траву прямо из-под ног Грузии, Молдавии и Украины, а, кроме того, создают новые военные базы в Таджикистане и других среднеазиатских республиках. (Последние, кстати, решают проблему исламизма неадекватно, как показали недавние события в Андижанской области Узбекистана, где произошла радикализация движения, изначально не имевшего ничего общего с религиозным фанатизмом или радикализмом). Естественно, они не хотят идти на уступки на фоне огромных и постоянно растущих доходов от экспорта нефти и газа с этих территорий.
Но для восстановления империи недостаточно нефти и газа. . . В этом плане, они пытаются сотворить невозможное - сделать из России страну более националистическую и, одновременно, обеспечить сосуществование самых различных культур. Проблема в том, что русские вымирают, в селах не остается людей, и тысячи деревень исчезают с карты. По прогнозам демографов, из 142 миллионов жителей России к 2050 году останется только 101 миллион, даже если удастся восстановить уровень рождаемости, что очень маловероятно. Йемен, к примеру, будет насчитывать около ста миллионов жителей к середине этого века, несмотря на то, что это не самая населенная из стран Ближнего Востока.
Возможно, демографы заблуждаются по поводу Йемена и переоценивают его рост. Но они не ошибаются относительно вырождения России, и возникает вопрос, как долго Сибирь и дальневосточные территории, если местное население идет на убыль, останутся в руках Москвы. Высшие чины российской армии и ФСБ живут в мире грез, именуемом 'евразийство'. Эта геополитическая концепция родилась в двадцатых годах прошлого века и подразумевает, по сути, альянс с Китаем и некоторыми странами исламского мира перед лицом западной угрозы. . . Ни американцы, ни европейцы, между тем, не горят желанием заменить собой русских в Якутии и на Камчатке. Возможно, Москва когда-нибудь поймет это. . .
Было бы ошибкой сваливать на русских всю вину за кризис на Кавказе. У чеченцев в девяностые годы был шанс создать независимую республику, но они бездарно его упустили. Правда и то, что агрессивный исламизм, будучи явлением по сути своей ядовитым, имеет тенденцию к распространению, хотя и не повсеместно, а избирательно, и, при существующих на Кавказе обстоятельствах можно утверждать, что он необязательно выйдет за пределы Чечни.
Наконец, абсолютно естественно и объяснимо, что Россия имеет собственные интересы в окружающих ее регионах, а, следовательно, пытается оказать на них влияние. . . Чтобы это влияние было действенным, необходимы, однако, терпение и такт, а российская политика не может похвастаться этими чертами. Что касается Кавказа, он, вероятно, упустил представившуюся однажды возможность. И, наверное, уже слишком поздно ждать реального улучшения ситуации, так что, по-видимому, мы станем свидетелями длительного периода многочисленных конфликтов.
Уолтер Лакер возглавляет Институт стратегических исследований в Вашингтоне.
