Виктор Ющенко - из необычных революционеров. Он не носит военную форму, и, насколько известно, не существует ни одной фотографии, где Ющенко был бы с бородой и автоматом 'Калашникова'. Этот мужчина приятной наружности - до того, как она была обезображена в результате преступного отравления, - занимал посты председателя Центрального Банка и премьер-министра Украины (1). В 2004 году он выдвинул свою кандидатуру на президентские выборы, но действовавший в тот момент президент Леонид Кучма собирался передать свой пост тогдашнему главе правительства Виктору Януковичу, который с трудом изъясняется на украинском языке.
Когда после второго тура Центральная избирательная комиссия провозгласила победителем официального кандидата, оппозиция возмутилась и устроила в ответ многотысячные митинги. Толпы людей вышли на улицы в те морозные зимние дни, и это стало началом 'оранжевой революции' (2). Именно так и происходят 'цветные революции': в результате подтасовки на выборах, одна часть элиты вступает в противостояние с другой, организует акции народного протеста, а они, в свою очередь, приводят к смене правительства мирным, то есть, бескровным путем.
Вслед за Сербией (2000), 'розовой революцией' в Грузии (2003) и Украиной (2004), весной 2005 года произошла 'тюльпановая революция' в Киргизии. Ее результатом стало первое в истории Средней Азии свержение главы государства, пришедшего к власти еще в советскую эпоху. Группы демонстрантов, несогласных с итогами парламентских выборов, захватили отделения внутренних дел и другие официальные здания в Джалалабаде и Оше, на юге республики. На следующий день после инцидентов в киргизской столице, Бишкеке, были разгромлены кабинеты президентской администрации, а сам президент, Аскар Акаевич Акаев, был вынужден искать убежище за пределами страны. Руководители в постсоветских государствах имеют тенденцию держаться за власть, даже если приходится в этих целях прибегать к массовым нарушениям на выборах. Население же, в свою очередь, жаждет перемен и, если не может их добиться посредством голосования, без колебания выходит на улицы.
Новоявленные 'революционеры'
Спустя десять лет после падения Берлинской стены (1989) и распада Советского Союза (1991), Восточная Европа оказалась во власти новых революционных веяний. Судя по сходству в хронологическом плане и используемой символике, эти революции являются частью единого процесса. Подобного рода 'сюрпризы' можно ожидать, к примеру, от ноябрьских парламентских выборов в Азербайджане или намеченных на декабрь выборов президента в Казахстане. В результате этих движений не только были свергнуты коррумпированные и непопулярные правительства в Сербии и Грузии, но и возникла новая политическая реальность, значение которой не ограничивается последними авторитарными режимами в странах Восточной Европы и Средней Азии.
Такого рода ненасильственные революции могут иметь место только в слабых государствах. Всюду, где они произошли, глава государства уже не пользовался поддержкой населения и широких слоев администрации, был ослаблен в результате постоянных скандалов из-за коррупции, и не мог более гарантировать порядок и стабильность режима. Ему противостояло оппозиционное движение, наделенное значительными ресурсами. В Сербии и Грузии, например, симпатии большей части общества были на стороне конфликтующих с властью партий; у оппозиции был опыт по мобилизации масс; неподконтрольные правительству СМИ распространяли альтернативную информацию; а различные общественные организации могли мобилизовать население и поддерживать связь с заграничными структурами. В странах с явно репрессивным государственным аппаратом и более слабой и раздробленной оппозицией, таких как Белоруссия или Туркмения, не было пока что 'цветных революций'.
Шеварднадзе, Кучма, Янукович и Акаев столкнулись с одной и той же проблемой: как быть, если собственный рейтинг на нуле, госаппарат ослаблен и деморализован, основные союзники разбегаются, а демонстранты стоят уже напротив президентского дворца. Никто из этих руководителей не отдал силам МВД или армии приказ стрелять в толпу. Все они отказались от своей нелегитимной власти после переговоров с оппозицией.
Однако, что представляют собой эти новоявленные 'революционеры'? Здесь тоже все происходит по единой схеме. Лидерами оппозиционного движения в Грузии стали Михаил Саакашвили, экс-министр юстиции при Шеварднадзе, Зураб Жвания (3), бывший председатель Парламента, и Нино Бурджанадзе, возглавлявшая в тот момент грузинский Парламент. Все они, принадлежавшие когда-то к реформистскому крылу 'Гражданского Союза' под руководством Шеварднадзе, дистанцировались в определенный момент от политики президента, который все больше и больше отрывался от действительности.
На Украине Ющенко исполнял обязанности премьер-министра при Кучме, а Юлия Тимошенко была вице-премьером и курировала прибыльный энергетический сектор. Курманбек Бакиев в Киргизии также возглавлял правительство во времена Акаева. Застой в реформах и тотальная коррупция в результате такой же тотальной приватизации привели к тому, что эти чиновники и те, кто принадлежал к 'молодой' элите, перешли в оппозицию.
Некоторые были смещены со своих постов из-за политических интриг: например, Курманбека Бакиева принесли в жертву после того, как правительственные войска открыли огонь против демонстрантов. Оказавшись в рядах оппозиции, эти руководители поняли, что законным путем ничего не добьешься, так как итоги выборов фальсифицируются. Единственное, что остается, это прибегнуть к уличным манифестациям.
Ненасильственный характер перемен имеет фундаментальное значение, поскольку позволил этим странам избежать гражданской войны и возможного распада. В первые месяцы после обретения независимости Грузия дважды испытала на себе горести гражданской войны: сначала, при свержении первого свободно избранного президента Звиада Гамсахурдиа в январе 1992 года, а затем, когда его сторонники попытались двинуться в наступление на Тбилиси. Противники Ющенко из восточных областей Украины могли спровоцировать раскол этой огромной, но хрупкой страны. Волнения в Киргизии, где президенту, выходцу из северных областей, противостоял выдвиженец с юга, также могли вызвать новое межплеменное деление и поставить под угрозу само существование этой среднеазиатской республики.
'Все государства на постсоветском пространстве переживают вторую волну революционных изменений' - считает Вазген Манукян, бывший лидер Армянского Национального Движения, одного из первых общественных движений, которые возникли в Советском Союзе. Манукян не сомневается в том, что люди настроены на перемены и хотят покончить с тем поколением руководителей, что закрывало глаза на коррупцию в ходе приватизации. Он знает, о чем говорит. Манукян был премьер-министром Армении после провозглашения независимости, но в итоге перешел в оппозицию, а после сомнительных президентских выборов 1996 годы сделал попытку занять здание Парламента во главе многотысячной толпы демонстрантов. Эта мирная акция провалилась тогда из-за вмешательства армии. В настоящее время Манукян считает возможным союз между четырьмя силами: партиями демократической направленности, сторонниками реформ из числа чиновников госаппарата, уважающими закон предпринимателями и молодежными движениями.
Насколько уместно сравнивать 'цветные революции' с такими моделями как Французская революция 1789 года или революция 1917 года в России? Андре Либих (Andre Liebich), ведущий курс по истории и международной политике в женевском Институте международных исследований (Graduate Institute for International Studies), считает, что они похожи в большей степени на революционное движение 1830 года во Франции, Бельгии, Польше и Италии. Это словно слепок с революций 1989-1991 годов. 'Если сравнить тридцатые годы девятнадцатого века с первым десятилетием века нынешнего, мы увидим, что за основным землетрясением следует второй толчок, спустя пятнадцать лет - говорит он.- Речь идет не о фундаментальном изменении, а, скорее, о реадаптации политического строя'. Революции 1989 года 'не принесли новых идей, они использовали доступные всему миру идеологические инструменты', добавляет Либих. Целью являлась не замена прежнего строя на новый, принципиально отличный, а добиться того, чтобы 'режимы адаптировались к собственной риторике'.
Российская, европейская и американская пресса до сих пор уделяет меньше внимания природе и скрытым движущим силам этих революций, чем вопросу о вмешательстве в этот процесс извне и вызванным ими геополитическим изменениям. Главное, что подчеркивается, - особенно, в российских и французских СМИ, - это та роль, которую сыграли Соединенные Штаты. Америку часто называют 'детонатором' этих революций. Многие журналисты в Вашингтоне придерживаются того же мнения и доказывают, что политика Джорджа Буша способствует повсеместному продвижению демократии, от Ближнего Востока и до Восточной Европы (4). Однако упомянутые регионы настолько различаются в политическом и социальном плане, что связывать их воедино было бы упрощением.
'Цветные революции' также повысили престиж неправительственных организаций (НПО), представленных в 'странах переходного периода'. После крушения советской системы НПО зачастую действуют в качестве полномочных представителей различных международных фондов по строительству рыночной экономики и демократического общества. Однако они находятся под контролем Запада, а потому критикуются их стратегические цели, а также их склонность использовать в работе чисто предпринимательские методы (5). Политические события в Грузии и на Украине положили конец подобной критике и изменили восприятие НПО. Теперь их считают инструментом революционных преобразований, а не зависимой от внешних источников и изолированной формой субкультуры.
Один из журналистов назвал НПО 'демократическими интербригадами', восхищаясь их 'непревзойденной эффективностью в результате тонкого сочетания ненасильственных действий, маркетинговых методов и хорошо организованных кампаний по сбору средств' (6). Эти организации находятся как бы на стыке двух культур - диссидентской, которая свойственна Восточной Европе, и западной культуры общества потребления. Они вызывают одновременно восхищение и ужас. По мнению главы ФСБ Николая Патрушева, иностранные НПО являются прикрытием для шпионов и готовят революцию в Белоруссии, а также других странах СНГ (7). Местные власти усиливают с каждым днем контроль над их деятельностью.
Это правда, что молодежные движения вроде 'Кмара' в Грузии и 'Пора' на Украине (8) получают дотации от американских организаций, таких как соросовский Институт Открытого Общества (Open Society Institute) или Национальный Институт Демократии (National Democratic Institute). Но они сыграли лишь второстепенную роль в процессе политических изменений, а решающее значение для успеха мирного варианта имели хорошо организованные действия оппозиционных партий при поддержке части государственного аппарата.
Наконец, широкая дискуссия ведется и по поводу геополитических последствий 'цветных революций'. Те, кому они представляются, главным образом, частью общей стратегии Вашингтона, считают, что целью является усилить, в ущерб России, американское влияние в Евразии. США, действительно, расширили свое присутствие в Грузии и на Украине, в то время как Москва оказалась не в состоянии больше контролировать 'ближнее зарубежье'. Недавние попытки Кремля направить в нужном направлении выборы в Грузии и на Украине говорят в пользу этой версии.
В любом случае, стоит рассматривать эту 'геополитическую революцию' в контексте простой реадаптации и не переоценивать ее масштаб. Грузия, например, получает военную помощь от США с 1997 года. В 2001, когда власть еще принадлежала Шеварднадзе, 200 американских военных специалистов занялись реорганизацией грузинской армии. Украина направила воинский контингент в Ирак во времена Кучмы, а Ющенко наоборот вывел солдат оттуда. Вызывающее недовольство Москвы и Вашингтона недавнее решение Украины построить газопровод для импорта природного газа из Ирана свидетельствует о тех геостратегических ограничениях, которые существуют в украинской политике.
'Цветные революции' осуществляются под лозунгом 'демократии', но не всегда оборачиваются процессом демократизации и большими свободами для граждан. Два года спустя после смены правительства в Грузии, баланс неутешителен. Во-первых, 'розовая революция' началась с того, что были поставлены под сомнение результаты парламентских выборов, а закончилась свержением президента (9). Двумя месяцами позже, Михаил Саакашвили одержал уверенную победу на президентских выборах, получив 96% голосов, а впоследствии столь же уверенную победу на выборах в законодательное собрание, завоевав 135 мест из 150. Эти результаты позволяют говорить о послереволюционной Грузии как об однопартийной республике.
Не оправдавшиеся надежды
В то же время, правозащитные организации утверждают, что грузинская полиция использует пытки в процессе предварительного задержания (10), а журналисты упрекают правительство в том, что оно существенно ограничило независимость и плюрализм средств массовой информации. Некоторых высокопоставленных чиновников и предпринимателей, зачастую связанных с прежним режимом, обвинили в хищении государственных средств, подвергли аресту и освободили только после того, как они согласились выплатить огромные суммы в госбюджет. Критически настроенные обозреватели считают, что эти внесудебные методы похожи скорее на кавказскую традицию взятия заложников, чем на современную практику правового государства.
Но 'розовая революция' принесла также и некоторые позитивные изменения. Государственная служба автоинспекции, насквозь пронизанная коррупцией, была полностью реформирована после нескольких чисток. Собираемость налогов улучшилась. Тбилиси добился от Москвы графика вывода с грузинской территории двух последних военных баз советской эпохи, который закончится в 2008 году. Самым впечатляющим успехом нового режима стало восстановление контроля над Аджарской автономной республикой и ее столицей, процветающим портом Батуми, в результате чего был вынужден обратиться в бегство лидер аджарских сепаратистов Аслан Абашидзе. Тем не менее, Тбилиси не удалось восстановить военным путем контроль над другим мятежным регионом, Южной Осетией. Жертвами этой авантюры стали десятки людей, а Грузия оказалась под угрозой втянуться в новый виток межэтнического конфликта. Если подытожить сказанное, 'розовую революцию' волновало в большей мере укрепление государства, чем продвижение демократии.
Благодаря 'оранжевой революции' на Украине волеизъявление народа одержало верх над коррумпированным режимом. Восприятие Украины за рубежом также изменилось, вследствие чего страна стала одним из участников европейской политической игры. Вот, пожалуй, и все заслуги. Скандалы, в которых оказались замешанными родственники украинского президента, охладили пыл населения еще до того, как новое руководство могло похвастаться переменами в жизни сограждан. Историк и советолог Рональд Сани (Ronald Suny), из Чикагского университета, считает, что 'речь идет, со всей очевидностью, не о социальных революциях, а о политических изменениях'. Поэтому, возможно, не суждено оправдаться надеждам на коренные перемены.
1. Жан-Мари Шовье, 'Многочисленные фигуры на шахматной доске Украины' (Jean-Marie Chauvier, "Multiples piezas del tablero ucraniano", Le monde diplomatique, ed. Cono Sur, 01/2005).
2. Regis Gente/Laurent Rouy, "Revoluciones no violentas", Le Monde diplomatique, ed. Cono Sur, 01/2005.
3. После революции Зураб Жвания получил пост премьер-министра, став, таким образом, вторым лицом в Грузии. В феврале 2005 года он скончался в результате случайного отравления газом, согласно официальной версии.
4. О 'кедровой революции' в Ливане см. статью Алена Греша 'Старый Ливан сопротивляется переменам' (Alain Gresh, "El viejo Libano se resiste al cambio", Le Monde diplomatique, ed. Cono Sur, 06/2005); о проблемах демократизации в арабских странах см. статью Жильбера Ашкара 'Черная дыра для арабских государств' (Gilbert Achcar, "El 'agujero negro' de los Estados arabes", Le Monde diplomatique, ed. Cono Sur, 07/2005).
5. Thomas Carothers, "The End of the Transition Paradigm", Journal of Democracy, John Hopkins University Press, Baltimore, 01/2002. Alexander Cooley/James Ron, "The NGO Scramble", International Security, The MIT Press, Cambridge, 2002.
6. Венсан Жовер "Творцы революций", (Vincent Jauvert, 'Les faiseurs de revolutions' Le Nouvel Observateur, Paris, 25-5-05).
7. Serge Saradzhyan/Carl Schreck, "FSM Chief: NGOs a Cover for Spying", Moscow Times, 13-5-05.
8. Грузинское слово 'кмара' означает 'хватит'. Следуя этой же модели, одно из молодежных движений (в Египте - прим. перев.) выбрало в качестве названия 'Кифая' (Kifaya), что значит 'хватит' в арабском языке.
9. То же самое произошло в Киргизии в марте 2005 года. Только украинская революция разворачивалась в контексте президентских выборов..
10. Human Rights Watch, "Torture Still Goes Unpunished", Nueva York, 13-4-05.
