9 ноября 2005 года. "Мы - жертвы нашей архитектуры", - говорит руководитель одного французского института Гийом Парментье (Guillaume Parmentier), пытаясь найти объяснение 2-недельным массовым беспорядкам в стерильных многоэтажных гетто, где проживают мусульманские иммигранты Франции. Это так. Но архитектура - еще не вся правда.
За обрушившимися на Францию социальными взрывами нервно следит остальная Европа, стремясь отыскать признаки того, что они могут превратиться в нечто, чем пока не являются: в имеющее религиозную подоплеку восстание мусульманской молодежи против своих христианских и еврейских соседей. Но джихад - или его предполагаемое отсутствие - тоже еще не вся правда.
Французы - и возмущенная, нигилистическая арабская и африканская молодежь среди них - являются жертвами также проводимой этой страной политики в области иммиграции и ассимиляции и, косвенно, ее патерналистской системы социального обеспечения. Считайте их жертвами политически корректного высокомерия особого сорта, которое вот уже 30 лет практикуют французские политики, и вы начнете получать нечто, похожее на всю правду.
Беспорядки во Франции слишком важны, чтобы можно было их списать на один какой-то фактор. Они слишком важны, чтобы американцы, сердитые на французов из-за их внешней политики или других причин, могли находить в них удовлетворение. Франция и ее прекрасная, но беспокойная столица сегодня "отдуваются" за все богатые страны, которые возвели в форму искусства привычку игнорировать бедных, отчаявшихся и склонных к преступлениям людей всего мира.
Наше коллективное пренебрежение сваливает их всех в одну кучу, и это способствуют тому, что находящиеся в невыгодном положении люди становятся жертвами или сообщниками преступников и исламистских фанатиков. В этом смысле мы сейчас все французы. Горит не только Париж. Это Африка и Ближний Восток, а также отдельные территории Азии и Латинской Америки горят и сыплют искры на парижские гетто. А также и на Лондон, Мадрид, Нью-Йорк, Бали и Касабланку.
Ураган "Катрина" помог американцам понять в тошнотворных подробностях несостоятельность местных и федеральных бюрократических структур, призванных реагировать на чрезвычайные ситуации. Массовые беспорядки во Франции должны показать французам всю бесперспективность физической и социальной архитектуры возведения высокой ограды вокруг страны с 5-10 миллионами мусульманских иммигрантов и их потомков, а затем делания вида, что их, по сути, здесь нет.
Французские эквиваленты новоорлеанского городского района Lower Ninth находятся в 300 с лишним "зонах беззакония" (zones de non-droit, фр.), которые и воспламенили общенациональные волнения. Эти зоны расположены в населенных иммигрантами пригородах Парижа и других крупных городов, куда полиция не заглядывает пор принципиальным соображениям. Вместо этого вот уже много лет полиция строит контрольно-пропускные пункты по периметру этих островков бездушных многоэтажек и затем оставляет их обитателям право самим защищать себя.
Итак, теперь мы знаем: зоны беззакония могут существовать внутри границ сильных государств, а не только в государствах-неудачниках Африки и Азии. Правительства могут попасть в беду, когда, надеясь на лучшее, оставляют серьезные проблемы нарывать в Клиши-су-Буа, а также и в Новом Орлеане.
В Клиши-су-Буа и в другие места, где имеют место поджоги и грабежи, прибыли телевизионщики, чтобы передавать оттуда голос мятежа. Почти в унисон и наизусть постоянно безработные дети и внуки рабочих-иммигрантов из Северной Африки, которые переехали на жительство во Францию во времена экономического бума, жалуются, что они вытолкнуты на обочину жизни и подвергаются дискриминации - несмотря даже на то, что они такие же "французы", как и все прочие граждане этой страны.
Это так. Но предрассудки других - тоже не вся правда.
Пособия по безработице, которые дает этим молодым людям щедрая французская система социального обеспечения, быть может, купили им модную одежду и достаточно хорошо образовали их, чтобы можно было показывать их по телевидению. Но они не купили их удовлетворенности или согласия на систему, которая их кормит и их изолирует. Эти выплаты, вполне возможно, позволили этой молодежи столь же презрительно относиться к той работе, в поисках которой с таким желанием приехали сюда их родители, как к ней относятся другие "французы".
Массовые беспорядки в определенной мере являются протестом против того, что создали их родители (и здесь нечему удивляться) и против огромного давления, которое жизнь в западном обществе оказывает на устаревшие семейные устои мусульманской семьи. Эти молодые люди набрасываются с "коктейлями Молотова" на перекрестное влияние культур, которое их окружает. И они становятся легкой добычей преступников и воинствующих экстремистов, которые оказались брошенными в эти обанкротившиеся общины гордой и богатой нации.
Итак, единственного объяснения нет, как нет и единственного ответа. Соединенные Штаты отреагировали на рушившиеся социальные и семейные структуры мусульманского Ближнего Востока и Средней Азии адскими муками войны. Французы ответили на аналогичный вызов внутри своих границ политическим лицемерием и экономическими подачками. Неудачи обеих стран имеют больше общего, чем каждая из них сегодня готова признать.
