Провал недавнего Саммита Америк в аргентинском городе Мар-дель-Плата и волнения на улицах, которыми он сопровождался, послужили еще одним доказательством того, что, несмотря на годы сопровождавшихся шумихой попыток проведения реформ, главным политическим вопросом в Латинской Америке на протяжении десятилетий остается социальное неравенство. Демократии, как оказывается, недостаточно для улучшения положения беднейших граждан или для объединения разрозненных сообществ. Недостаточно даже в совокупности со свободными рынками. Недостаточно даже в условиях экономического роста, пусть и не постоянного. Кроме того, недовольство приехавших в Мар-дель-Плату демонстрантов — акции которых стали одной из последних волн демонстрации несогласия с глобализацией и связываемым с ней американским капитализмом — проявляется не только на улицах Америки. Почитайте свои газеты, в какой бы стране вы ни жили. Это глобальное недовольство.
Рецепты, предложенные международными финансовыми институтами для преобразования бедных стран, в своей массе не смогли обеспечить одной вещи, необходимой, чтобы реформы получили поддержку: они не дали беднякам возможности присоединиться к среднему классу и даже не подтолкнули их к этому. Доходы в абсолютных цифрах могут и расти. Однако за наглядным исключением Индии, Китая и еще нескольких стран, в которых наблюдается подающий надежду рост среднего класса, нам практически нигде больше не удается создавать средние классы, являющиеся основой стабильности и противоядием от повторяющихся взлетов-падений, преследующих развивающиеся страны.
Картинка становится наиболее ясной, если вы посмотрите на количество и судьбу стран, в которых основу составляет средний класс (а не на отдельных представителей среднего класса, хотя в данном случае ситуация не выглядит настолько ужасной). Несмотря на весь прогресс, достигнутый за сорок или около того лет, прошедших от краха колониализма и коммунизма до зарождения информационной эры, только четыре страны — Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань — смогли присоединиться к странам с высокими доходами, которые определяются Всемирным банком как страны, в которых национальный доход на душу населения превышает 10066 долларов США. То есть, можно сказать, что по западным стандартам их граждане в среднем живут в приемлемом достатке.
Большинство других стран не смогло этого добиться. Более того, как пишет экономист Всемирного банка Бранко Миланович (Branko Milanovic) в своей последней книге "Worlds Apart" ("Далекие друг от друга миры"), количество стран, пребывающих в благополучной зоне, снизилось с 41 в 1960-м году до 31 в наше время, а количество богатых незападных стран уменьшилось с 19 до девяти. В то же время доходы богатейших стран, которые в 1960-м году превышали доходы беднейших стран в 16 раз, в 1999 году стали больше в 35 раз.
Эта чистка в рядах стран с устойчивым средним классом сопровождалась опасной стабильностью в рядах беднейших государств. В 1960-м году к странам "четвертого мира" — беднейшим странам, в которых средний доход на душу населения не превышал 1067 долларов США в год — относилось 25 государств. Из этого списка смогли выйти только две страны: Ботсвана и Египет. Движение вниз является в мире более распространенным, чем движение вверх. Из 22-х стран, которые, согласно Милановичу, в 1960-е года считались "кандидатами", то есть они могли обоснованно надеяться на вступление в клуб богатых стран при жизни следующего поколения своих граждан, более 90 процентов опустились в еще большую нищету.
К этой многоязычной группе стран, не сумевших пробиться наверх, относятся государства Карибского бассейна, Латинской Америки, Восточной Европы, Средней Азии и Африки. В Латинской Америке реальные доходы сейчас такие же, как и в 1980-х годах, а в одном из последних докладов ООН отмечается, что 23 миллиона жителей этого региона за последние шесть лет из представителей среднего класса превратились в бедняков. В бывших коммунистических странах Восточной Европы и в России, которых называли "вторым миром", так как уровень дохода там был ниже, чем в Соединенных Штатах или в Западной Европе, и выше, чем в большинстве других стран, реальные доходы снизились после перелома 1989 года. Численность среднего класса в данном регионе в 1990-е года снизилась более чем на 7 процентов.
Одними из общих причин снижения доходов, как считает Миланович, являются политическая нестабильность и гражданские конфликты. Например, Никарагуа и Иран, которые, по терминологии Милановича, были "кандидатами", пережили значительное снижение доходов после того, как каждая из этих стран на десятилетие погрузилась в войну. В 1988 году в Никарагуа национальный доход на душу населения находился на уровне 2300 долларов США — по сравнению с 5000 долларов в 1977 году. (В настоящее время он упал еще ниже, до 476 долларов в год.) За тот же самый период в Иране национальный доход на душу населения упал с 7900 долларов до 4300 долларов. В результате Иран стал относиться к странам "третьего мира", а Никарагуа — к странам "четвертого мира". Аналогично, аргентинская "Грязная война" обеспечивала влияние неэффективной, коррумпированной хунты, которая лишь обостряла экономические проблемы страны.
Нестабильность, которой подверглись эти и другие страны-кандидаты, наложила серьезные ограничения на планирование и развитие. К сожалению, с завершением этих конфликтов ситуация не улучшилась. Более того, несмотря на целый ряд широко разрекламированных реформ в конце 1980-х и в 1990-х годах, проведенных в большом количестве стран развивающегося мира, результатов почти не последовало, так как элиты, проводившие приватизацию и осуществлявшие либерализацию торговли, отказались сделать следующий шаг. Они не преобразовали структуру собственности, что дало бы большему количеству граждан увеличить свои капиталы или завести свой бизнес.
Поворотный момент, о котором пишет Миланович, становится также и началом двадцатипятилетнего периода рейганизма и тэтчеризма, когда во всем мире считали, что в решении всех проблем рынки могут оказать большую помощь, чем правительства. Как оказалось в итоге, рынки могут способствовать росту, но они также работают на пользу тех, у кого есть доступ к капиталам и другим преимуществам. В своем недавнем докладе экономист, президент вашингтонского Центра глобального развития Нэнси Бердсолл (Nancy Birdsall), отмечает, что даже тот средний класс, который был создан в Латинской Америке, вряд ли можно назвать средним классом. В Соединенных Штатах доходы среднего класса равны примерно 90 процентам среднего дохода по стране. В Бразилии доходы среднего класса равны всего примерно 30 процентам от среднего дохода на душу населения, что является типичным для стран Латинской Америки, где огромная часть доходов идет немногочисленным богатым, что и поднимает планку средних доходов слишком высоко.
Последствием такого неравенства является появление популистов, которые обращаются к единственной важной политической силе в мире, который становится все более демократичным: к беднякам. От президента Аргентины Нестора Киршнера (Nestor Kirchner) до лидера Венесуэлы Уго Чавеса (Hugo Chavez), от президента России Владимира Путина до Роберта Мугабе (Robert Mugabe) из Зимбабве — во многих странах выигрышным билетом является коктейль из национализма, стремления к установлению контроля государства над экономикой и антиглобализма, зачастую заправленный долькой авторитаризма. В предстоящий год в одной только Латинской Америке выборы, которые состоятся в Боливии, Перу, Эквадоре, Мексике, Бразилии и Никарагуа, смогут проиллюстрировать растущую привлекательность нелиберальных платформ политиков-оппортунистов.
Конечно, выбор не обязательно должен лежать только между популистами и сторонниками капитализма. Необходимо обратить внимание на нечто среднее. Как утверждает Шерл Швеннингер (Sherle Schwenninger) из фонда "New America Foundation", "распространение в развивающемся мире системы массового достатка, существующей в Соединенных Штатах и в Европе, в ближайшие десятилетия будет являться ключом и к мировому экономическому росту, и к глобальной политической стабильности". Под этим подразумевается создание рыночных механизмов, благодаря которым появятся лица, заинтересованные в национальных экономиках. Это может быть развитие рынков закладных в таких регионах, как Латинская Америка, где они еще являются редкостью, или распространение программ предоставления кредитов малому бизнесу, или предоставление работникам доли акций их предприятий, или открытие учебных заведений для неимущих.
Организации, оказывающие помощь в развитии, должны выдавать кредиты не правительствам, а людям. Они должны определить, в чем заключается успех таких регионов и стран, как, например, Сингапур и Тайвань, и пытаться применить этот опыт в других местах. Также необходимо понять урок Индии и Китая, который заключается в том, что размер привлекает инвестиции и что негативное отношение к либерализации торговли, которая позволяет объединить разрозненные небольшие рынки, опасно и контрпродуктивно как для богатых, так и для бедных. И, наконец, пусть это и покажется весьма спорным, нам необходимо признать, что во всем этом найдется роль и для государства. Рынок благоприятствует сильным.
Точно также, как экономический рост не обязательно трансформируется в большую справедливость для всех, бедность не всегда означает неспособность что-то сделать. Если мы позволить вырасти числу экономически уязвимых стран, то это негативно отразится на всем экономическом сообществе. И мы, относящиеся к привилегированным странам мира, должны понять, что даже если, как когда-то сказал Дэн Сяопин (Deng Xiaoping), "быть богатым означает быть знаменитым", предоставление другим государствам шанса просто жить в достатке и обеспечивать лучшее будущее своим детям является той основой, на которой должно строиться наше совместное будущее.
Дэвид Роткопф — сотрудник Фонда Карнеги за международный мир, автор книги "Running the World" (Управляя миром"), посвященной истории внешней политики США после второй мировой войны.
