Владимир Познер (1905-1992) говорил на четырех языках, но все его книги написаны по-французски. Он родился и умер в Париже. Ему было 26 лет, когда великий Блез Сандрар (Blaise Cendrars - писатель, путешественник - прим. перев.), которого с такой же силой влекли безрассудные мечты, положил ему на плечо свою единственную руку (вторую он потерял на войне) и попросил: 'Для моей коллекции, опиши мне жизнь современного русского авантюриста'. Русские авантюристы? Таких можно назвать десятки. Познер же выбрал самую полную свою противоположность: барона Унгерна, генерала белой армии, родившегося в Прибалтике (ungern по-немецки означает 'неохотно', 'против воли'). Сбор материала для книги был долгим. Как сказал Клод Руа (Claude Roy), 'Закусив удила' - это книга, в которой смешались кровь и степь.
В 1920 г., спустя 7 столетий после великих походов Чингисхана, империю которого он мечтал восстановить, барон Роман фон Унгерн-Штернберг перешел Гиндукуш и попал в Каракорум. Его лошадь легко рысила по степи. Ни дворцов, ни базарного шума. Город был полностью разрушен. Прибалтийский барон-генерал повел за собой монгольские войска из Урги (нынешний Улан-Батор). Он приближался к Великой китайской стене. В пустыне Гоби разразилась песчаная буря. Другие командующие белой армии - адмирал Колчак, атаман Семенов, несколько генералов, которых в борьбе с большевиками сначала поддерживали европейцы, а потом одни только японцы, уже отказались от борьбы, признали свое поражение. Генерал-прибалт все еще верил в свою безумную мечту - стать вторым Чингисханом. Он полагался на свои принципы, был уверен в том, что сможет противостоять московским 'красным' (все они, естественно, были евреями, кто еще кроме этих жидов может пойти в коммунисты?).
Правила не обсуждались: 'Не могут предать только мертвые'. А еще он не был 'сторонником мгновенной смерти', ведь она внушает меньший ужас, чем смерть под пытками, которые к тому же можно бесконечно варьировать. 'Нужно убивать, и чтобы все об этом знали'. И потом, нужно ведь проявить себя. Он был готов на все, даже на то, чтобы носить одежды буддийского ламы, правда, со своими эполетами. Он убивал мирных жителей тысячами (а как их прокормить?), и своих офицеров тоже, одного за другим. И все же барона Романа Унгерн-Штернберга, в конце концов, расстреляли.
Этот 'правдивый роман' был наконец издан в 1937 г., в разгар противостояния Гитлера и правительства Народного фронта. Сегодня у него вновь бурный успех. Проникая в историю этого безумного похода, мы одновременно открываем для себя историю гражданской войны между ставленниками Запада и находившимися в международной изоляции Советами.
Садист и мечтатель
Но еще больше эта книга захватывает нас точностью формулировок и современностью композиции. Прежде, чем дойти до истории генерала - садиста и мечтателя, мы на протяжении 87 страниц странствуем вместе с автором. Он не хочет писать роман: это слишком примитивно. Он хочет 'воссоздать' Унгерна, разрушить противоречивые и расплывчатые легенды о нем, дойти до самой сути правды, 'ведь она талантливее, чем любой писатель', правды Сибири, Монголии, этого сумасшедшего прибалта.
Владимир Познер родился в семье русских эмигрантов, противников царского режима. В 1919 г. они приехали в Москву, чтобы присутствовать при рождении демократии: тогда кровь Революции еще казалась чистой. Все появлялось из ниоткуда.
Время и возраст больше не имели значения, и 14-летний подросток был принят в авангардистский литературный кружок 'Серапионовы братья'. Его очаровал резкий, рубленый слог Маяковского, он тайком записывал слова великого Максима Горького.
Уже тогда писать ему было также необходимо, как дышать, но его руки и так были 'золотыми' - ими он мог и мигрень вылечить, и проводку провести. Вся семья вскоре вернулась во Францию, но Владимир так и не излечился от удара молнией по имени Революция. Он часто писал об особом величии неизвестных мучеников. Но писать - это еще и прикоснуться к истокам недоступного пониманию. Разобрать на части свое анти-я. Найти логику в поступках того, кого потом уничтожат, навесив на него ярлык 'отрицательный герой'.
Роман фон Унгерн, садист, одержимый манией величия, опьяненный властью, охваченный стремлением подчинять себе, воплощение абсолютного врага. Но как составить из этих кусочков, обыденный портрет героя в привычной веренице дней, абсолютную противоположность тому, кем он хотел казаться?
Итак, начинаются тщательные и зачастую уводящие от истины раскопки. Сначала поиск современников. Перед полковниками, переквалифицировавшимися в таксистов, Познер изображает болтливого аристократа, перед буддийским монахом представляется проигравшимся в пух и прах журналистом. Он охотится за тем, о чем они изо всех сил пытались забыть. Они говорят, что ничего не знают, что у них провалы в памяти: 'это было так давно'. . .
Написать роман? Это примитивно и слишком легко. . . Он ставит перед собой задачу проникнуть в самую суть того, что действительно происходило здесь, в этой Сибири, в этой Монголии. В настоящую войну белых против красных. Чтобы поупражняться, Владимир выдумывает свой образ Унгерна и рассказывает о нем женщине, которую он безответно любил. 'Я надеюсь, - сказала она, - что Вы пишете проще, чем говорите. И что Вы сможете объяснить все, что Вы знаете тем, кто этого не знает'.
Владимиру было 32 года, когда его роман был опубликован. Я прочитал 'Закусив удила' во время оккупации. Когда я встретился с ним в 1946 г., уже были написаны 'Траур за сутки' (в русском переводе - 'До свиданья, Париж' - прим. перев.), 'Толстой умер', 'Разъединенные штаты'. Во время войны он был в Голливуде, писал сценарии на английском. Я сказал ему: 'Прочитав 'Закусив удила', я понял, как я хотел бы писать'. Я бы не осмелился произнести эти слова, если бы знал, как высоко оценили эту книгу Генрих Манн (Heinrich Mann), Эрскин Колдуэлл (Erskine Caldwell), Жозеф Кессель (Joseph Kessel) и даже Андре Бретон (Andre Breton). Я не знал, что Арагон (Aragon) написал о ней: 'Самый короткий из романов, который, словно нож, проникает прямо в сердце'.
Он улыбнулся мне, Владимир, Володя, Вова, этот русский француз, чем-то похожий на американского индейца: 'Ты можешь говорить мне ты, ты же знаешь'. Мы оба были коммунистами, он им так и остался. Он так же до самого конца оставался (а так бывает редко) другом той, что не разделяла больше его мечты.
В 1961 г. он чуть не погиб - у его дома разорвалась бомба, заложенная активистами Организации тайной армии (ОАС - алжирская террористическая организация - прим. перев.). У него на лбу так и осталась отметина после этого происшествия. Что совсем не мешало ему писать.
