В 2005 году президент Буш поставил перед нацией задачу 'положить конец тирании в этом мире'. А в 2006-м ему предстоит ехать на первую встречу лидеров 'Большой восьмерки' в Россию - страну, которая провела весь этот год, выдвигаясь на лидирующие позиции в лагере, имеющем по поводу тирании совершенно противоположную позицию.
В лучшем случае приезд Буша в Санкт-Петербург в июле покажет, насколько сложно заниматься внешней политикой, когда сам заявляешь, что ее центральный элемент - борьба за свободу. В худшем это будет выглядеть так, будто Буш таким образом подтвердил, что степень его решимости бороться за свободу зависит в основном от ситуации.
По уверениям некоммерческой организации Freedom House, которая следит за изменением уровня свободы пристальнее, чем кто-либо другой, 2005-й был, по большому счету, хорошим годом. По ее градации, в мире 89 свободных стран, 58 частично свободных и 45 несвободных, причем, если позитивные тенденции наблюдались в 27 странах, негативные - только в девяти. 'Итак, общемировая картина показывает, что прошедший год стал одним из наиболее успешных для дела свободы с 1972 года, когда Freedom House начала измерять уровень свободы в мире', - пишут эксперты этой организации.
Что ж, может, и так. Светлые пятна действительно есть: в Либерии и Ираке прошли выборы; на Украине народ сам решил, какого президента привести к власти; ростки политических перемен начали пробиваться в Египте и Палестинской автономии.
Но и на солнце, как говорится, есть пятна. В арабских странах к власти в результате выборов пришли исламистские партии, которые, может быть, решат, что демократический процесс им не так уж и нужен. Избранная народом власть Украины испытывает на себе как внешнее, так и внутреннее давление. А президенту Либерии необходима помощь более богатых стран, которой она (президент) может и не дождаться.
И, кроме того, на теле этого года было много просто пятен, без всякого солнца. Буш сам подорвал свой авторитет главного борца за свободу тем, что отказался в явной форме осудить применение пыток, а также был уличен в подтасовке информации об улучшении положения в Ираке и в том, что проводил политику тайных арестов.
А тем временем внешнеполитические машины авторитарных государств - от Венесуэлы до Саудовской Аравии и Азербайджана - исправно работали на дорогой нефти. В Африке правитель Уганды, которого до этого считали чуть ли не надеждой всего континента, взял и бросил в тюрьму своего самого вероятного политического соперника; в прошедшие выходные это же - видимо, из трусости - сделал лидер Египта. О демократически избранном президенте Нигерии тоже появились сообщения, что он уже примеривается, как бы половчее разорвать конституцию и заполучить себе третий срок. А вот какие демократически избранные президенты бывают в Южной Америке - мало того, что Уго Чавес (Hugo Chavez), лидер Венесуэлы, установил фактически однопартийное правление, он еще и пытается экспортировать свой рецепт популистской автократии в соседние страны.
Бирманка Онг Сен Сью Кью (Aung San Suu Kyi), которую еще часто называют 'Нельсоном Манделой Азии', провела этот год так же, как и встретила - под домашним арестом, усилиями правящей в ее стране военной диктатуры полностью отрезанная от мира. Пленниками тоталитарного кошмара остаются и жители Северной Кореи, а их ближайшим соседям (Южной Корее, Китаю и России) будто и дела до них нет. Значительно острее встала проблема противоречия между экономическим ростом Китая и отсутствием в нем законности и порядка, причем новое поколение китайских руководителей, которое, как многие надеялись, будет способствовать проведению политических реформ и расширению свободы слова, вместо этого просто растоптало и то, и другое.
Россия, крупный экспортер энергоносителей, заработала достаточно нефтяных денег не только на то, чтобы поддерживать дружественных ей диктаторов, но даже и для того, чтобы купить бывшего канцлера Германии. Под контролем президента Владимира Путина и правящей клики бывших агентов КГБ уже находится и телевидение, и региональная власть, и бизнес, и парламент, а в конце года президент готов был, подписав закон о регулировании деятельности неправительственных организаций, раздавить последний бастион неподконтрольного власти гражданского общества.
При этом Путин не просто повел себя не по-демократически в России; во внешнем мире он повел себя откровенно антидемократически. Он заявил, что повысит цены на газ для украинской демократии и понизит их для белорусской диктатуры. Он полностью поддержал диктатора Узбекистана, когда тот потопил в крови демонстрацию, повторив у себя в стране площадь Тяньаньмэнь. Он устроил 'кому надо' победу на бутафорских выборах в раздираемой войной Чечне. Для него демократия - и внутри страны, и за ее пределами - не более чем угроза.
И что же это получается - теперь он принимает у себя 'Большую восьмерку', которую когда-то знали в мире как клуб лидирующих в промышленном и демократическом отношении стран? Билл Клинтон, так настаивавший на том, чтобы расширить тогда еще 'Большую семерку', говорил, что он предложил принять Россию, где тогда еще правил Борис Ельцин, чтобы тот 'согласился на расширение НАТО и на партнерство между Россией и НАТО'. А, когда запротестовали министры финансов, заявившие, что экономика России слишком мала, чтобы принимать ее в этот клуб, Клинтон ответствовал, что 'принятие [России в 'Большую семерку'] будет символизировать важность России для будущего и усилит позиции Ельцина внутри страны'.
Возможно, в то время такие аргументы и принесли какие-то дивиденды, но в общем и целом прием не сработал. Перспектива членства в различных западных 'клубах' не включала в себя требования с оными сотрудничать, и демократии никто не дал серьезной возможности пустить корни. Конечно, Россия все так же остается страной, 'важной для будущего', но по объему экономики она по-прежнему уступает Индии и Бразилии, которые в 'Большую восьмерку' не входят, и намного уступает Китаю.
В Санкт-Петербурге в июле хорошо, красиво, но президенту Соединенных Штатов будет не до того. Ему надо будет поддерживать отношения с российским лидером. Хотя, может быть, лучше все-таки провести лето с людьми, разделяющими его отношение к свободе. В 'большой восемьдесятдевятке', например, немало кандидатов.
