На вопрос, прокатится ли по Центральной Азии демократическая или исламско-фундаменталистская революция, можно попробовать ответить, если рассмотреть происходящие там сегодня процессы с точки зрения различных революционных теорий.
С одной стороны, 'цветные революции' в Грузии (2003 год), на Украине (2004) и в Кыргызстане (2005) дают возможность предположить, что нечто подобное может произойти и в любом другом государстве Центральной Азии - да и вообще в любой другой республике бывшего Советского Союза. С другой стороны, в центрально-азиатских странах также высока активность исламских революционных движений типа 'Исламского движения Узбекистана' и 'Хизб-ут Тахрир', а это заставляет говорить и о вероятности исламской революции. Остается и еще один вариант развития событий, при котором у власти остаются нынешние авторитарные режимы. Итак, попробуем, применив имеющиеся теории возникновения революций, получить ответ, вероятность какого из этих трех вариантов выше. На этот вопрос разные теории дают разные ответы.
Согласно теории 'относительного ухудшения положения социальных групп' (relative deprivation theory), одним из наиболее ярких сторонников которой является Тед Роберт Гурр (Ted Robert Gurr) из университета штата Мэриленд, в самых бедных странах революций, как правило, не происходит.
Революции происходят в странах, в которых достигнут некоторый экономический рост, но опережающими темпами растут соответствующие ожидания населения. Посмотрим на объем ВВП на душу населения - по паритету покупательной способности в Таджикистане, Кыргызстане и Узбекистане он очень низок; в 2004 году он не превышал 1100-1800 долларов, однако в Туркменистане вырос до 5700 долларов, а в Казахстане - до 7800. таким образом, по этой теории получается, что первыми 'кандидатами на революцию' становятся как раз Туркменистан и Казахстан - особенно если упадут цены на нефть и достигнутый населением уровень жизни уже нечем будет поддерживать.
Свою теорию для определения относительной революционной уязвимости политических режимов разработал и Джефф Гудвин (Jeff Goodwin) из Нью-йоркского университета. По этой теории, диктаторские режимы уязвимы для революций в гораздо более высокой степени, нежели режимы демократические. Но при этом не все диктатуры уязвимы одинаково - революции гораздо более вероятны в странах, где диктатура имеет так называемый 'наследственно-клановый' (patrimonial/clientelistic) характер, то есть в стране правит один человек, чем в странах, где господствует 'бюрократическо-рациональный' режим, то есть у власти стоит организация - армия или политическая партия.
Что касается авторитарных режимов Центральной Азии, то из них наиболее 'наследственно-клановым', и, следовательно, предположительно наименее устойчивым к революционным тенденциям, представляется режим Туркменистана, в то время как режим Акаева в Кыргызстане характеризовался этим в наименьшей степени. Однако Сапармурат Ниязов - он же Туркменбаши - прочно держит в руках бразды правления, чего никак нельзя сказать об Акаеве. Конечно, можно сказать, что к наследственно-клановому типу, хотя и в разной степени, относятся все диктаторские режимы стран Центральной Азии, и, если рассматриваемая нами точка зрения верна, то наступления революции можно ожидать в любой точке этого региона, и Кыргызстан был всего лишь первой из них.
Сильное влияние имеют и революционные теории, связанные с 'разрушением государства' ("state breakdown"). С этой точки зрения, значение для исследователя имеет не столько то, почему становятся сильнее оппозиционные движения, сколько то, почему слабеет власть. По одной из версий подобной теории, разработанной Джеком Голдстоуном (Jack Goldstone) из университета Джорджа Мейсона (George Mason University), такое может произойти, если высокие темпы роста населения накладываются на финансовую несостоятельность государства.
Согласно прогнозам Информационного бюро по вопросам народонаселения (Population Reference Bureau), сделанным в 2004 году, к 2050 году население Казахстана уменьшится на 1 процент, в то время как население Таджикистана вырастет на 52 процента, Туркменистана - также вырастет на 53 процента, Кыргызстана - на 62 процента, а Узбекистана - на 84 процента. При том, что уровень ВВП на душу населения в Казахстане относительно велик, эта страна, по такой теории, избежит революции и сейчас, и в дальнейшем. Население Туркменистана растет быстрыми темпами, но туркменских запасов природного газа вполне может хватить для поддержания жизненного уровня - если, конечно, правительство будет использовать запасы именно для этих целей. Однако в Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане нет углеводородных ресурсов, зато высокий темп роста численности населения как раз наличествует, и, если только в этих трех странах не случится какого-нибудь экономического чуда, у них вряд ли будет достаточно ресурсов для поддержания жизненного уровня людей, что сделает их наиболее вероятными кандидатами на революцию.
Конечно, революции могут быть как демократическими, так и недемократическими. При том, что в Центральной Азии есть как демократические, так и недемократические оппозиционные силы, как определить - чем закончится революция - установлением демократии или диктатуры?
По словам Роберта Пастора (Robert Pastor) из Американского университета (American University), когда рушится авторитарный режим, все зачастую зависит от того, чью сторону в конфликте выберут средние слои населения. Если средние слои населения приходят в лагерь демократической оппозиции, значит, демократическая революция вероятна, а недемократической, скорее всего, удастся избежать. Если же они становятся на сторону антизападных и недемократических революционных движений, вероятность демократической революции снижается, а недемократической - наоборот, повышается.
Кому-то может показаться странным, как это средние слои населения могут встать на сторону недемократической оппозиции, однако такое уже случалось - когда режим противился демократизации, а средний класс терял доверие к Соединенным Штатам за то, что ранее они поддерживали нынешнюю диктатуру. Таким образом, лидеры среднего класса ошибочно полагали, что, блокируясь с недемократической революционной оппозицией, они не только смогут свергнуть старый режим, но и что им дадут встать во главе нового. Сам факт того, что в Кыргызстане произошла 'революция тюльпанов', показывает: и в других странах среднее звено общества поддерживало бы демократизацию, если бы такой вариант у него был.
Однако случится ли при этом революция вообще? Многие авторитарные режимы, включая и центрально-азиатские, делают все, чтобы не выпускать власть из рук - неважно, в пользу демократических или недемократических сил. Как показал Тимоти Уикхэм-Кроули (Timothy Wickham-Crowley) из Джорджтаунского университета, единственный способ этого добиться - это иметь вооруженные силы, и физически, и психологически готовые открыть по противникам режима огонь на поражение. В 2005 году против лидеров 'революции тюльпанов' режим Акаева не сделал этого, хотя и грозился. В отличие от Акаева, лидер Узбекистана Ислам Каримов расстрелял своих противников в мае 2005 года, и теперь возможность того, что остальные лидеры авторитарных режимов Центральной Азии поступят так же, как Акаев, представляется весьма сомнительной. При этом, правда, необходимо сделать оговорку, что, даже если диктатор решится использовать против своих оппонентов силу, это еще не означает, что она будет использована остаточно эффективно. На сторону оппозиции могут переметнуться и сами вооруженные силы.
Итак, что же в итоге? Согласно сразу нескольким теориям, определенные факторы, способствующие революции, либо присутствуют в странах Центральной Азии уже сегодня, либо их появление ожидается в не столь отдаленном будущем. Что, однако, никоим образом не означает, что революция воспоследует в обязательном порядке. Иными словами, революции в центрально-азиатских странах не неизбежны, однако думать, что в будущем сколько-нибудь серьезных революционных попыток не будет предпринято, было бы наивно.
Марк Н. Кац - преподаватель государственного управления и политологии в Университете им. Джорджа Мейсона (George Mason University), также автор трех книг о революциях: 'Революции и революционные волны' (Revolutions and Revolutionary Waves, Palgrave, 1997); 'Размышления о революциях' (Reflections on Revolutions, Palgrave, 1999); и (книга вышла под его редакцией) 'Революция в международной системе координат' (Revolution: International Dimensions, CQ Press, 2001).
